Нора Робертс - Голос из прошлого
Она съехала на обочину, в том месте, где Хоуп когда-то поставила свой велосипед, вышла из машины, прошла через мостик, около которого пышным цветом цвели тигровые лилии. И углубилась в чащу по тропинке, по которой тогда прошла Хоуп.
Дождь кончился, в воздухе повисла влажная пелена. Туман клубился у щиколоток и поднимался вверх. Пахло сыростью, буйной зеленью и гниением.
Когда она подошла к просеке, то пожалела, что не принесла немного хворосту. Она бы сложила небольшой костер, как это сделала тогда Хоуп.
И, вспомнив об этом, она почуяла запах дыма. Там горел огонь, тщательно защищенный от ветра, а около лежали заостренные сучья, на которые они с Хоуп обычно насаживали куски сахарного тростника.
Тори заморгала, не веря своим глазам, но огонь горел, хворост потрескивал, шипя от сырости. Тори как зачарованная ступила на просеку и уронила корзину с цветами, которые рассыпались у ее ног.
— Хоуп?
Она прижала руку к груди, ей казалось, что вот-вот сердце перестанет биться. Но мраморная девочка молчала.
Дрожащей рукой Тори взяла заостренную палку и увидела свежие следы ножа.
Это не сон, не видение. Это реальность. И это не Хоуп. Хоуп больше никогда не появится.
Напряжение все нарастало, ее охватила жаркая волна страха. И понимания. В кустарнике раздался шорох, близкий, зловещий.
И она молниеносно повернулась навстречу.
Кейд расхаживал по саду, прикидывая, куда поставить столы для свадебного приема, когда подъехал шеф полиции Расс.
— Рад, что застал вас. Я только что получил информацию, которую вам надо знать.
— Идите сюда, здесь прохладнее, — пригласил его Кейд.
— Нет, спасибо, я тороплюсь. Мы получили результаты баллистической экспертизы в связи с убийством Сары Боден. Оружие, из которого ее убили, другое, что было у Бодена.
Кейд почувствовал укол страха.
— Боюсь, что не совсем вас понял.
— Выходит, что ружье, которое было с ним, когда он вломился в дом Тори и угрожал ей и вашей сестре, он украл из дома, что в пятнадцати милях отсюда, в то утро, когда была убита мать Тори. Но она была убита рано утром, а кража произошла между девятью и десятью часами.
— Но как это может быть?
— Только единственным образом. Или Боден на крыльях прилетел сюда из округа Дарлингтон, или кто-то другой всадил пули в миссис Боден.
Я посовещался с федералами. У них сведения, что кто-то позвонил миссис Боден в два часа ночи с платного телефона из Винн-Дикси, к северу от Прогресса. Мы думали, что это был Боден, который сообщил, что собирается приехать. Но дальше начинается непонятное.
— Но звонил, конечно, Боден. Зачем иначе ей было упаковывать вещи?
— Я этого сказать не могу. Но если он звонил отсюда в два часа ночи, то затем помчался туда, совершил убийство между пятью и пятью тридцатью, затем опять примчался сюда, а это опять пятнадцать миль, влез в чужой дом, украл ружье, бутылку и остатки от вчерашнего ужина. К чему такие броски туда-обратно?
— Он был сумасшедший.
— Не спорю, но это не значит, что он мог ставить рекорды скорости, и все за одно лишь утро. Тем более что у него, по-видимому, не было колес. Я не могу сказать, что это все невозможно, однако противоречит здравому смыслу.
— Но кто же еще, кроме него, мог убить мать Тори?
— На этот вопрос я ответить не могу. Я просто излагаю факты. Оружие Бодена было другого калибра. И нет никаких доказательств, что он располагал машиной. Недостает одного звена. Мы еще не нашли оружия, из которого была убита его жена.
Карл Расс вынул из кармана носовой платок и вытер шею.
— И сдается мне, что если он не убил миссис Боден, то и других тоже не убивал. А это значит, что, кто бы он ни был, убийца еще расхаживает на свободе. Я хотел бы поговорить сейчас с Тори.
— Но ее здесь нет. Она… — И ужас сжал сердце Кейда: — Она ушла на болота…
Тори напрягла все чувства, пытаясь увидеть его, ощутить, но она видела только пустоту. Холодную, пустую тьму. Шорох приближался, словно кто-то петлял вокруг, и она поворачивалась на звук. Во рту пересохло, но она сказала, устремив взгляд вперед:
— А сегодня кто из нас тебе нужен? Или это не имеет значения?
— О, ты мне никогда нужна не была. Да и зачем мне хотеть тебя? Это она была прекрасна.
— Но она же была ребенком?
— Да, верно, — и на просеку вышел Дуайт. — Однако я тоже.
Сердце у нее оборвалось.
— Но ты же дружил с Кейдом.
— Точно. Кейд и Уэйд были как два близнеца. Богатые, обладающие от рождения всеми привилегиями, красивые. А я был толстым, неуклюжим придатком к ним, постоянной мишенью для шуток, Дуайт Коротышка. Ну что ж, я их всех одурачил, не так ли?
— Зачем ты это сделал?
— Ну знаешь, каприз переходного возраста. Они всегда были во всем первыми. А я решил быть первым в том, кто сделает это.
В его глазах она не видела ничего, кроме веселья. Ему было весело, забавно. Всего лишь.
— Я только не мог этим похвастаться. Словно я Бэтмен.
— Господи боже, Дуайт!
— Тебе это трудно понять. Мы это называли «мальчиковой штучкой». И мне все время хотелось. И я все время расчесывал эту болячку, прикидывая, а почему бы не пустить в ход свою «штучку» с драгоценной сестрицей моего верного дружка Кейда?
Он говорил так спокойно, так беззаботно, что птицы снова начали петь. Но это были странные, словно плачущие, звуки.
— Я не знал, что убью ее. Это произошло как-то само собой. Я для храбрости выпил отцовского виски. Выпил крепко, по-мужски, понимаешь? И в голове у меня зашумело.
— Но тебе было всего двенадцать. Как ты мог в этом возрасте…
Он подвигался к ней, но медленно, спокойно, терпеливо, с предвкушением, как кошка на мягких лапах еле заметно приближается к мыши.
— А я обычно следил за вами двумя, когда вы купались голышом и лежали на солнышке после купания. И твой старик тоже за вами подглядывал, — ухмыльнулся он, — можно сказать, это он меня вдохновлял. Он хотел тебя. Твой отец хотел сделать с тобой это самое, но у него не хватало решимости. Я был посмелее. Я был смелее их всех. И в ту ночь я это доказал. В ту ночь я стал мужчиной.
Городской мэр, заботливый отец, любящий муж, верный друг, а под этим покровом мрак и безумие. Но как же ему удавалось так хорошо это скрывать?
— Ты изнасиловал и убил ребенка. И это сделало тебя мужчиной?
— Всю свою жизнь я только и слышал: «Будь мужчиной, Дуайт». — Веселье исчезло из его глаз. Взгляд стал холодным и пустым. — «Ради бога, стань же наконец мужчиной». Но какой же ты мужчина, если ты девственник, а? И еще: ни одна девчонка на меня не смотрела. И я это переиначил. Та ночь изменила всю мою жизнь. Посмотри-ка на меня теперь.
