Нора Робертс - Правдивая ложь
Дары близким людям были продуманы очень тщательно. Мэгги Ева оставила пару изумрудных серег, тройную нить жемчуга и картину Уайта, которой Мэгги всегда восхищалась.
Рори Уинтропу досталась пара подсвечников из дрезденского фарфора, которые они купили в первый год своего брака, и томик стихов Китса.
Услышав, что унаследовала антикварную шкатулку, Глория разрыдалась на плече мужа.
– Мы вместе были на аукционе Сотби много лет тому назад. – Ее голос дрожал от отчаянной борьбы горя с угрызениями совести. – И Ева перебила мою цену. О Маркус!
Пока он шептал ей утешения, Гринберг снова прокашлялся.
Нине Ева оставила коллекцию лиможских шкатулочек и по десять тысяч долларов в год за каждый год службы. Треверс она завещала дом в Монтерее, такой же, как Нине, ежегодный доход и трастовый фонд на медицинские нужды ее сына до конца его жизни.
Своей сестре – не посетившей ни похороны, ни оглашение завещания – Ева оставила маленький доходный дом. Дрейк упоминался лишь между прочим, как получивший все свое наследство при ее жизни.
Реакция Дрейка была предсказуемой, настолько предсказуемой, что на лицах всех присутствующих появились мрачные улыбки. Он расплескал содержимое стакана, наполнив комнату запахом дорогого виски.
С разной степенью интереса или презрения все следили за его приступом ярости, прошедшим разные стадии, от ругательств и жалоб к неразборчивому лепету и снова к ругани.
– Чертова сука! – Дрейк чуть не задохнулся. Его лицо приобрело землистый оттенок. – Я отдал ей годы, почти двадцать лет жизни. Я не позволю ей так просто вычеркнуть меня. После того, как я столько для нее сделал.
– Сделал для нее? – Мэгги хрипло расхохоталась. – Ты никогда ничего не делал для Евы, кроме того, что облегчал ее банковский счет.
Дрейк двинулся на Мэгги, вполне готовый ударить. Он был уже достаточно пьян, чтобы присутствие свидетелей его не остановило.
– Ты, как пиявка, высасывала из нее свои пятнадцать процентов. Я был членом семьи. Если ты думаешь, что выйдешь отсюда с изумрудами и чем-то там еще, когда я остался ни с чем…
– Мистер Моррисон, – прервал адвокат, – вы, естественно, имеете право опротестовать завещание…
– Еще как имею!
– Однако, – с достоинством продолжил Гринберг, – я должен предупредить вас, что мисс Бенедикт очень детально обсудила со мной свои желания. У меня также есть видеозапись ее заявления, подтверждающая ее волю. Опротестование этого документа очень дорогостояще и менее чем продуктивно. Если вы все же пожелаете это сделать, вам придется подождать, пока я закончу сегодняшнюю процедуру. Итак, продолжим…
Дар Виктору включал коллекцию поэзии и маленькое пресс-папье – стеклянный купол с красными санями и восемью оленями.
"Очаровательному Брэндону Саммерсу я оставляю на образование и развлечения миллион долларов в трастовом фонде, остатками которого он имеет право распорядиться по собственному усмотрению по достижении двадцати пяти лет».
– Чушь несусветная! – взревел Дрейк. – Она оставляет миллион, целый миллион какому-то сопляку! Какому-то наглому приблудному выродку!
Не успела Джулия отреагировать, как поднялся Пол, и от выражения его лица у нее кровь застыла в жилах.
Все ожидали оскорблений. Несколько ударов кулаком тоже никого бы не удивили. Однако Пол очень ровно и отчетливо произнес всего лишь одно предложение:
– Не открывай больше рот.
Он сказал это очень тихо, но все почувствовали нешуточную угрозу. Когда Пол снова сел, Гринберг кивнул, как будто услышал правильный ответ на особенно щекотливый вопрос, затем очень спокойно прочел:
"Остальное, включая всю недвижимость и личную собственность, все капиталы, ценные бумаги и доходы от них, я оставляю Полу Уинтропу и Джулии Саммерс. Они имеют право разделить наследство так, как сочтут нужным».
Больше Джулия не слышала ничего. Монотонный голос адвоката перестал достигать ее ушей. Она видела, как движутся его губы, видела его темные глаза, устремленные на ее лицо. Она почувствовала покалывание, как бывает, когда отлежишь руку и перестает поступать кровь.
Не сознавая, что делает, Джулия вскочила и, двигаясь на ощупь, как пьяная, проковыляла через комнату на веранду.
Здесь была жизнь, яркие цветы и бодрые трели птиц. И воздух. Джулия глубоко вдохнула и почувствовала, как струя воздуха наполняет легкие, омывает их, очищает. Она выдохнула и вдохнула снова. Жадно.
– Не принимай так близко к сердцу, – тихо и ласково сказал Пол, беря ее за плечи – Я не могу. – Собственный голос показался ей слишком тонким, слишком дрожащим. – Как я могу? Это не правильно. Она ничего мне не должна.
– Она думала, что это правильно.
– Ты не слышал, что я ей наговорила, не знаешь, как я обошлась с ней в последний вечер. И кроме того… ради бога, Пол, она же ничего мне не должна.
Пол взял Джулию за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза.
– Я думаю, ты больше боишься другого: ты чувствуешь, что должна ей.
– Мистер Уинтроп, простите меня. – Гринберг кивнул им обоим. – Я понимаю, какой сегодня трудный день для вас, но я должен выполнить еще одно распоряжение мисс Бенедикт. – Он протянул пухлый конверт. – Копия ее видеозаписи. Она просила, чтобы вы вместе просмотрели это сразу после оглашения завещания.
– Благодарю вас. – Пол принял конверт. – Она высоко оценила бы вашу… компетентность.
– Несомненно. – Легкая улыбка тронула тонкие губы адвоката и тут же исчезла. – Ева была необычной женщиной… беспокойной, требовательной, упрямой. Я буду скучать по ней. Если я вам понадоблюсь, звоните мне без колебаний. У вас могут возникнуть вопросы о некоторой собственности или о пакете акций. И когда вы будете готовы, мы просмотрим необходимые документы. Примите мои соболезнования.
– Я хотел отвезти мисс Саммерс домой, но теперь мы должны уединиться, чтобы просмотреть эту пленку. Вы не могли бы… очистить помещение?
Что-то похожее на веселье мелькнуло в тусклых глазах адвоката.
– С удовольствием.
Они остались на веранде одни. Сквозь стеклянные двери веранды, которые Гринберг закрыл за собой, доносились разгоряченные голоса, горькие рыдания. Старику скучать не придется, подумал Пол, переводя взгляд на Джулию. Ее глаза уже высохли, но лицо было таким бледным, таким прозрачным, что ему казалось, будто он видит сквозь кожу ее горе.
– Думаю, лучше всего посмотреть это в спальне Евы.
Джулия уставилась на конверт в его руке. Часть ее, та часть, в которой она узнала трусиху, хотела отвернуться, схватить Брэндона и улететь на восток первым же рейсом. Может, если очень хорошо постараться, она убедит себя в том, что все это был только сон? Сон с первого телефонного звонка агента, с первой встречи с Евой и до этого момента.
