Джиллиан Стоун - Влюблен и очень опасен
– «Утопическому обществу» пришел конец – он обезглавлен, ключевые фигуры в тюрьме, а рядовые бойцы разбежались кто куда. – Рейф покачал головой. – Едва ли нам удастся привлечь их всех к ответу.
– Не могу сказать, что история Мэллори не произвела на меня впечатления, – задумчиво сказала Фанни. Губы ее были в дюйме от его губ. – Но кое-что я могу точно тебе сказать. – Она прикоснулась губами к его губам, и по телу Рейфа прокатилась чувственная дрожь. – Я всю жизнь тебя люблю.
– Ни за что бы не подумал, что ты способна так открыто демонстрировать свои чувства на публике. И это очень меня возбуждает, Фанни. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Так ты меня простила?
В ответ Фанни чмокнула его в щеку.
– Я уже давно тебя простила.
Рейф отодвинулся под дерево, на другой край скамьи, увлекая Фанни за собой.
– Пока нас не арестовали за неприличное поведение…
Она захихикала и уже через пару секунд смеялась звонко и весело.
Рейф пригладил завиток на ее виске.
– И когда именно ты решила, что прощаешь меня? Мне, ей-богу, интересно. Во время первого похищения? Тогда, насколько мне помнится, я вытащил тебя из мебельного фургона.
– Да, ты был весьма галантен, надо признать. – Фанни поправила его шейный платок. – Но, боюсь, ты ошибся насчет времени.
– Может, во время побега из шахты?
Фанни закатила глаза.
– Теплее. Но пока не горячо.
– Когда мы вплавь добирались до берега с тонущей субмарины?
Фанни поежилась при воспоминании о холодной реке.
– Брр!
Рейф шутливо нахмурился.
– Ты ставишь меня в тупик. Я исчерпал все лучшие моменты нашего совместного приключения.
– О! А ты был совсем близко! – с усмешкой протянула Фанни. – Это произошло в ту ночь, когда Гарри снились кошмары. Мы попрощались, и ты вошел в детскую. Но я не вернулась к себе в комнату. Я подслушивала под дверью. – Она слегка порозовела от смущения. Фанни так шел этот стыдливый румянец… Рейф, глядя на нее, сглотнул слюну.
– Я думаю, это произошло в тот момент, когда ты вооружился клюшкой для гольфа, чтобы отбиваться от Неттлбедского тролля. Тогда я поняла, что у моих детей должен быть отец – истребитель троллей. И все – я тебя простила. – Фанни улыбнулась так, как могла улыбаться только она – насмешливо и одновременно чувственно.
– Мм, – блаженно пробормотал Рейф, целуя ее в разрумянившуюся щеку. – Если бы я знал, что моя стратегия борьбы с ночными страхами так тебя впечатлит, я бы уже давно позвал бы тебя с собой на охоту за гоблинами или червяками. Ты уверена, что после этих занятий тебе бы не расхотелось заниматься со мной любовью?
– Кто знает, – загадочно проговорила Фанни и, переведя взгляд на пруд, помахала Гарри. Его корабль шел бойчее прочих игрушечных кораблей. Мальчик постарше, вооружившись шестом, стал подталкивать свой корабль, надеясь вывести его вперед. – Рейф, тот мальчишка жульничает! – воскликнула Фанни, порываясь встать.
Рейф удержал ее.
Харланд вырвал шест из рук юного прохвоста и, разломив его надвое о колено, вернул хныкающему обидчику его судно.
– Думаю, Харланд справится без нас, – заверил ее Рейф.
Фанни опустила голову Рейфу на плечо и принялась играть пуговицами его жилета. Рейф почувствовал, что возбуждается. Он уже предвкушал вечер наедине с Фанни, за закрытыми дверями спальни. Гарри будет мирно спать, в квартиру никто не войдет. Только он и Фанни в кружевном неглиже персикового цвета.
Понимая, что им все равно скоро придется возвращаться в Эдинбург, Рейф все же надеялся, что они побудут с Фанни вдвоем еще несколько дней до того, как отправятся на север. Фанни горячо любила холмы и долины Локри, да и, наверное, соскучилась по родственникам и друзьям. Однако он слишком долго жил в разлуке с ней и ни с кем не хотел ее делить, по крайней мере, несколько дней.
– Я чуть не забыл, – сказал Рейф, резко выпрямившись. Из кармана сюртука он вытащил листок. – Вот телеграмма, пересланная тебе из Скотленд-Ярда.
Фанни, по-прежнему тесно прижимаясь к нему, развернула послание.
– Сообщение от Клер. Она вернулась в Эдинбург. – Фанни пробежала глазами сообщение. – Похоже, печальная новость о смерти папы застала ее в Брюсселе.
– С чего ей вдруг вздумалось переписываться с тобой через Скотленд-Ярд? – не скрывая сарказма, поинтересовался Рейф.
– Я ее сама попросила. – Фанни ткнула его в бок локтем. – Когда мы находились в бегах, ты рассказал мне о письме, которое Клер написала из Италии. То самое, которое стало для тебя, так сказать, ударом ниже пояса.
– Да, Фанни, я хорошо это помню.
– То, что ты рассказал, показалось мне странным. Особенно в части флирта с герцогом Графтоном, – сказала Фанни и непроизвольно выпрямилась, расправив плечи.
– Да, я помню твою реакцию. Ему было в то время лет четырнадцать, верно?
Насупив брови, Фанни прикусила губу.
– Теперь я понимаю, что мы вели себя совсем по-детски – глупо и наивно. Это была дурацкая шутка, но ничего жестокого мы не замышляли. Судя по тому, что ты мне рассказал, тон письма был совсем не таким шутливым, каким задумывался. И никаких намеков на то, что герцог Графтон сделал мне предложение, разумеется, не подразумевалось.
Рейф как-то сразу сник и, покачав головой, сказал:
– Мне надо было продать часы и прыгнуть на первый же отплывавший в Италию корабль, или, на худой конец, написать тебе письмо, заклиная расторгнуть помолвку с этим Графтоном. Я должен был хотя бы в письме признаться тебе в любви.
– Я знаю, что ты меня любил, – наклонившись к нему, сказала Фанни. – В Неттлбеде мне понадобилась почтовая бумага, которую я нашла в твоем столе. Кроме почтовой бумаги в ящике твоего стола было еще кое-что. Одним словом, теперь я знаю, что ты способен писать любовные письма пачками. – Щеки ее вспыхнули от смущения.
– Ты была в моем кабинете?
Фанни виновато улыбнулась.
– Понятно. – Губы его дрогнули, а сердце едва не выпорхнуло из груди. – Неужели у тебя нашлось время прочесть все мои письма?
– Только одно, что было сверху. – Взгляд Фанни наполнил его радостью. – Оно было чудное, Рейф.
Рейф смотрел ей в лицо, взгляд его был беспокойным, ищущим.
– Я так виноват перед тобой, Фанни. И больше всего я виноват за все те годы, что мы оба потеряли.
Любовь щедрым потоком лилась из ее глаз. Не страсть горела в этом взгляде, хотя страсти в них обоих было хоть отбавляй, а глубокая привязанность. Фанни понимала его лучше, чем кто-либо на этой земле, и Рейф лучше кого бы то ни было знал ее храброе сердце и добрую душу. Это знание лежало под спудом долгих пять лет, но оно не пропало, не улетучилось. И теперь вдвоем молча дали друг другу клятву всегда помнить о том, что они самой судьбой предназначены друг другу.
