Елена Арсеньева - Обнаженная тьма
В его замутненном болезнью, потрясенном сознании первенствовал страх. Он смертельно, до судорог боялся ареста, мрачного автозака, на котором его отвезут в милицию, зарешеченного «обезьянника», равнодушного следствия, допросов, признаний, суда – всего этого кошмара, напоминающего большое железное колесо, которое переедет Гелия и оставит его раздавленным, сломленным, униженным – а главное, готовым для новых унижений. Слава богу, грамотные! Знаем, что делают на зоне с теми, кто убил своего! «Так жопу надеру своим пистолетом, что полжизни раком ползать будешь. А ну, подставляй задницу!» – эти слова Демы беспрестанно жалили память, как докучливые осенние мухи, и Гелий никак не мог их отогнать. Они плодились, множились, они откладывали в его сознании личинки, из которых снова и снова рождался страх.
Страх подавлял все чувства – кроме одного. Это было возмущение несправедливостью жизни.
Ну что он такого сделал? Он убил негодяя и мерзавца, он избавил всех от вора и разбойника, а что получил взамен? Беспамятство и мучительные судороги. Припадки страха. А главное, полную невозможность убедить кого-то, что это он, именно он совершил благое деяние!
Даже брат не сразу поверил…
Однажды Гелий пришел в себя от чужого, незнакомого мужского голоса, гудевшего за стенкой. Взмок от ужаса: Малявка! Малявка приперся его арестовывать!
Но тут же сообразил, что голос другой: густой и сочный, добродушный. Малявка-то лаял резко, отрывисто, не давая собеседнику слова сказать. А этот голос вдруг вежливо примолк, словно обладатель его желал послушать, что ответит Эльдар.
– Не может быть, не может! – услышал Гелий непривычный, дрожащий голос брата. – Да вы что, Леонид Васильевич, Гельку не знаете?
– Раньше не знал, а теперь знаю, – отозвался его собеседник, и Гелий с изумлением понял, что к ним пожаловал сам Корнилов-старший. – И, может быть, получше тебя.
– Ну вот, видите! – с явным облегчением засмеялся Эльдар. – Он же мухи не обидит! Его по морде бить будут, а он только заплачет и скажет, мол, так нехорошо поступать. Натуральный Алеша Карамазов! Непротивление злу насилием!
– Тогда уж Платон Каратаев, – перебил его Леонид Васильевич.
– Что? – непонимающе переспросил Эльдар.
– Я говорю, непротивление злу насилием – это, скорее, Платон Каратаев проповедовал, – пояснил Леонид Васильевич. – Хотя Алешенька тоже был в этом смысле хорош… Ну да бог с ними обоими! Я уже сказал, что знаю твоего брата, и даже лучше, чем ты. И если утверждаю, что Дему он зарыл, – значит, так оно и есть.
«Никого я не зарывал, – подумал Гелий. – Я его просто пристрелил, как собаку… нет, собаку жалко. Я его просто пристрелил! А Эля не верит, он меня какой-то тряпкой считает и всегда считал». И снова вспыхнуло в нем это желание – выскочить в соседнюю комнату и заорать, будто лягушка-путешественница: «Это я! Это я! Это я придумала!» Но вряд ли Эльдар и тогда поверит ему. Решит небось: совсем братишка заврался!
– Ну что ж, вот тебе доказательство, – сказал Леонид Васильевич, и Эльдар сдавленно забормотал:
– Наган? Но ведь это наш наган!..
– Конечно.
– Но как он к вам попал? И почему вы решили, что Гелий… что из этого нагана…
– Ты что, глухой? – В голосе Леонида Васильевича появились нетерпеливые нотки. – Про результаты баллистической экспертизы сейчас в Озерном больше говорят, чем про смену правительства! Он выбил в Дему всю обойму, а гильзы-то остались валяться вокруг! И Славка тоже хорош, не догадался поползать по песку, собрать их. Хотя, с другой стороны, мало ли кто мог на выстрелы нагрянуть. Короче, установлено, что стреляли из револьвера системы «Наган», который сейчас перешел в разряд раритетов. А вот эту коробочку видишь?
– Патроны, – пробормотал Эльдар. – Восьми не хватает.
– Молодец, хорошо считаешь! – хмыкнул Леонид Васильевич. – В барабан входит как раз семь. И восьмой в стволе. В лагере нашли восемь стреляных гильз.
– Украли, – выдавил Эльдар. – У нас украли и наган, и коробку с патронами.
– Кто украл-то? – устало поинтересовался Корнилов. – Мы со Славкой, может быть? Пристрелили суку Дему, а повесить убийство решили на припадочного пацана? Очень правдоподобная версия! Ну просто очень! Если даже его родной брат не верит, что мальчишка способен на такой подвиг, что же говорить о других?
– Подвиг? – слабо повторил Эльдар. – Подвиг, говорите? Но если все это правда, он же человека убил!
– Убил он тварь поганую, – сказал Леонид Васильевич. – Но нынче у закона, к несчастью, в фаворе такие твари, как Дема, а вовсе не агнцы невинные, у которых вдруг зубки прорезались. Поэтому давай оставим словоблудие в духе Роди Раскольникова и подумаем, как нам Гельку прикрыть. Понимаешь, боюсь я, что кто-то мог видеть у вас этот наган или знать про него.
– Никто не мог!.. – задиристо начал было Эльдар – и вдруг умолк, словно подавился.
– Вот видишь, – с добродушной укоризной проговорил Леонид Васильевич. – Я отлично помню, как мой Севка мне в прошлом году рассказывал: Гелька ему дедушкиным револьвером хвалился. Значит, мог и кому-то другому его показать. А не Гелий, так ты сам по пьянке… мог или не мог?
Эльдар угрюмо промолчал. Мог, конечно! А вот Гелий что-то не припоминал, когда хвастался наганом перед Севкой. Но, значит, все же было такое дело. Не станет же Леонид Васильевич врать.
– Сам видел, что Малявка землю роет, – продолжал Корнилов. – А вдруг да свяжет концы с концами? Ты только на минуточку представь, что с мальчишкой тогда будет. Вся эта шобла, которая нынче при власти, Демины бывшие дружки, товарищи, так сказать, по оружию, таки-ие пасти разинут! Из него же второго Листьева сделают, дуракам закон не писан. Выводить Гельку надо из-под обстрела, послушай меня, я человек в таких делах опытный!
– Ну, слушаю, – угрюмо проронил Эльдар. – И что вы предлагаете? Продать эту халабуду и умотать отсюда? Но что мы выручим за наше родовое поместье? Один раз в кабак сходить да обмыть продажу?
– Ты бы, родимый, про кабаки на время позабыл, – пробормотал Леонид Васильевич вроде бы добродушно, однако в мягком его голосе отчетливо прозвенела стальная нотка. – Неужто не все еще выпил? Сейчас речь о жизни и смерти мальчишки идет… светлого мальчишки, не тебе чета!
Он вдруг осекся, и Гелий услышал его резкое, затрудненное дыхание. Он лежал плашмя, глядя в неровно покрашенный потолок, и не мог поверить, что его жизнь, его судьба настолько волнуют такого могущественного человека, как Леонид Васильевич Корнилов, что тот не может справиться с собой.
– Ладно, проехало, – буркнул наконец Леонид Васильевич и продолжал уже спокойно: – О деньгах не беспокойся. Деньгами я на первое время помогу. А дом и в самом деле лучше продать. Уедете в другой город, скажем, в Нижний Новгород. Это вроде бы недалеко, но в то же время явно вне Малявкиной досягаемости. Там у меня есть хорошие знакомые в мэрии, помогут тебе с работой, а Геле – с учебой. Вроде бы он мечтал в автодорожный техникум поступать после школы?
