Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?
— Называй это, как хочешь, но делить с ними тебя я не собираюсь. «Если б ты знал. — Крутилось в мозгу, боясь слететь с языка. — Что мечтой каждой бабёнки от мала и до гробовой доски, — является чувствовать себя единственной. Может в этом наша трагедия и ошибка, но такие уж мы есть».
— Это не с карнавалов пошло. На Руси тоже хватало причуд. — Ухмылялся он.
— Что ты говоришь, ну например? — Закипела Лена.
— Славяне тоже не лыком шиты. Бани не разделяли на мужские и женские: мылись «всем скопом», и парились «родственного присвоения не берегучи». Я уже не говорю о различных обрядах проводимых там. Так что, знай наших!
— Что ты хочешь?
— Возьми себе главную роль, а им отдай второстепенную…
— Но они потом меня побьют…
— А я на что?
— Сегодня ты превратил мою жизнь в балаган…
— Мы на карнавале… Но ты права, нам пора. Нас ждёт бал.
В номер попали под утро. Полумёртвые от усталости. Проспали полдня. Ей уже никуда не хотелось идти. Всё тело от такого безумного движения болело. Никита вполне бодренько улыбался рядом:
— Привет! Что-нибудь хочешь?
— Кофе и полежать. На сколько мы приехали?
— На два дня. Хочешь остаться ещё?
— Упаси Бог. Как бы найти силы пережить эту ночь. Ты здесь бывал раньше?
— Угу.
— Значит, мне не показалось. А на карнавале в Бразилии?
— И там. Ты хочешь побывать и на нём?
— Откуда у тебя такие средства?
— Я ж был холостым мальчиком. Всё заработанное моё. Вот и развлекался.
«Поверила или нет — это другой вопрос, но промолчала». — Подумал он. Вечер прошёл довольно-таки спокойно. Но Никита всё равно был осторожен следя за всеми, кто крутился около них. По ходу посмотрели старинное искусство пантомимы, где основные действующие лица Арлекино, Пьеро, Панталоне. Прелюдию к представлению актёры разыгрывали на воде в лодке. Зрелище потрясающее и, как сказал Никита, незабываемое. Потом лицезрели клоунов и уличных мимами. Гадали у гадалки. К ней потащил Никита. Сказав, что именно здесь ему нагадали встречу с ней. Лена ворчала на счёт того, мол, мало что ли своих цыган обманщиков, чтоб ещё в Венеции гадать. Но Никита, несмотря на её протесты, всё равно пообщался с гадалкой и потом долго смеялся, услышав приговор своей судьбе ворожки. Посидели опять уже в другом кафе, на площади, попивая кофеёк и любуясь прекрасным видом. Имея пригласительный, было не сложно. Всюду взрывают небо разноцветное конфетти. Площади и улицы, каналы и мосты, даже гондолы самого необычного в мире города превратились сегодня в огромную сцену. И на каждом кусочке этой сцены разворачивается захватывающее действо красивого карнавала. Отдохнув за столиком и выйдя на площадь, они опять попали в водоворот безумной толпы. Пёстрый людской поток веселится и танцует. Это не кино и не сказка, а карнавал.
Никиту беспокоил этот случай на мосту. Что это, простое ограбления или уже начавшаяся охота на Лену? Надо быть осторожными.
Глава 33
Лене хватило до весны впечатлений. А та убранная цветами красавица не ломалась и совсем не заставляла себя упрашивать на приход. Разогнав ветром лёд на реках и зимние тучи. Нагрянула ярким солнышком и звонкой капелью. Отгуляла весёлой Масленицей и блинами. И распушив вербу зажелтела первыми цветами мать и мачехи на облюбованных солнышком пригорках. Тонкий аромат свежести и первых цветов плавал за окнами, забираясь в сердца. Но, не смотря ни на что, что-то мешало вдохнуть полной грудью. А так хотелось быть счастливой. Это потому, что весна — пора солнца, красоты и обновок. Наверное, надо выглядеть самой-самой. Долой хандру. Буду желанной, элегантной и, если нельзя счастливой, то хотя бы довольной жизнью. Жизнь же, тем не менее, шла своим чередом. Никита, вернувшись из командировки, вёз Лене плетёную корзиночку подснежников. Заранее знал что обрадуется, прыгнет на шею и будет горячо целовать… Но Данька был дома один. Сидел как всегда за компьютером и, доставая с подноса на ощупь еду, жевал.
— Чем занят? — выхватил Никита у него из-под руки, отправляя в рот пол котлеты. — Вкусно! Мать где?
— В больнице.
— Что? В какой больнице? Я с ней час назад разговаривал… Что случилось? — Даниил не шелохнулся. — Я с кем разговариваю. Отцепись ты от этой доски. — Развернул он к себе Даньку от монитора, находясь в лёгком обалдении.
Тот недовольно пробурчал:
— Чего ты так шумишь. Она и была дома, вызвала полчаса назад такси и уехала.
Никита гудел как труба.
— Ночью? Не умничай, что случилось с ней?
Тот с неудовольствием оторвался от монитора, развернулся к бушующему Никите и спокойно доложил:
— Ничего не случилось. Туда и ложатся ночью, куда она поехала.
Но тот ни черта не понимал и отсюда бесился.
— Не тяни кота за хвост, куда это туда?
— В гинекологию, — уточнил туподоходящему мужику Данька.
Но Никита всё равно ничего не понял, потому что спросил:
— Зачем?
Тут уж Данька не сдержался и хрюкнул.
— Это тебе лучше знать. Ты с ней спишь. Моё дело только предполагать. Прикидываю я, что весело вы провели время в Венеции, плодотворно. Плоды, как видим, не задержались — это правда. Как правда и то, что достались они моей матери. Впрочем, не удивительно.
Никита не верил своим ушам. А придя в себя, принялся трясти его с новой силой.
— Что она тебе сказала, разумник?
Данька пытался дёрнуть плечом.
— Ничего, я сам догадался. Собрала сумку и сказала, что на одну ночь поедет к знакомым, — ухмыльнулся он.
— Может так оно и есть? — неуверенно сказал Никита, устало вытирая ладонью лицо.
— Ага, сейчас. Когда она ночевала у знакомых?! И потом, я тесты с двумя полосками видел. Их было целых три. Не верила видно своим глазам. Ещё анализы видел и направление.
Так оно и было. Лена не верила, что беременна, но ради интереса решила провести тест. Когда увидела две полоски, то едва не упала в обморок. В отчаянии она сделала ещё два теста, но положительный результат подтвердился. Следующие дни она украдкой от сына плакала. Тяни не тяни время, а к гинекологу надо идти.
— В какую больницу? — рявкнул Никита.
Данька пожал плечом.
— А я знаю.
Нужно было что-то срочно предпринимать. Никита достал чертыхаясь мобильный и позвонил Сане, дав задание разыскать её по спискам в приёмных покоях.
— Ты куда? — забеспокоился Данька.
— Мать найду.
Паренёк покрутил у виска.
— Не соображаешь совсем что ли. Зачем смущать. Её и так это привело к головокружительной тоске, с которой неминуче сталкивается женщина забеременевшая от любовника. Она ж не могла допустить, что её имя будет запятнано и у всех на языках, — с умным видом закончил он свою речь. Он понимал, что несёт чушь, но уж слишком зол он был сейчас на Кушнира.
