Юна-Мари Паркер - Влечения
— Заперлись в комнате, как два заговорщика, которые что-то затевают!
Дженни опустилась на краешек постели брата.
— Мама ни в жизнь не отыщет кольцо за книгами, — шепнула она ему.
— Спасибо, что помогла его спрятать. Ко мне приходит медсестра, и я боялся, что либо она, либо мать наткнутся на кольцо в кармане.
— Когда ты сделаешь Шарлотте предложение?
— Как только уедет Фред.
— Фред? Конюх? А он-то тут при чем?
Саймон откинулся головой на взбитые подушки и задумчиво взглянул на сестру.
— Так ты не знала, что Фред подал на увольнение, когда узнал, что мать застрелила Клевер? Он сказал, что не станет работать на человека, который оказался способен на такое варварство.
Глаза Дженни широко раскрылись.
— Да?! Фред такой мягкий, тихий человек. Вот уж никогда бы не подумала, что он может показать себя с такой стороны! Мама продала других лошадей?
— Нет, и я ей не позволю. Фред заглянул ко мне пару дней назад, когда матери не было дома. Он нашел девушку из деревни, которая согласилась приходить к нам каждый день и ухаживать за лошадьми.
— Ясно, но при чем тут ты и Шарлотта? Объясни.
— Фред съедет из своего флигелька, — тут же сказал Саймон.
— Да? — Дженни нахмурилась. — Это из сторожки, ты имеешь в виду? О Боже, Саймон! Ты что, хочешь переселить маму в сторожку?
Брат сухо усмехнулся:
— А почему бы и нет? Впрочем, вначале мы там с Шарлоттой поживем. Я наперед знаю, что в одном доме мои жена и мать не уживутся.
Дженни, пораженная, смотрела на брата, а тот продолжал:
— Мы обживем с Шарлоттой флигель, а когда у нас пойдут дети, переедем в дом.
— Дети? То есть когда ты поправишься? — смущенно переспросила Дженни.
Саймон покачал головой:
— Да нет, врачи сказали, что я могу иметь детей уже сейчас. Паралич ног этому не помеха. Теперь это, конечно, будет не так просто сделать, но можно. Если постараться…
— Я так рада за тебя! А мама знает?
— Нет. Она много чего не знает. — Он устремил задумчивый взгляд в камин, где горели дрова, которые Питерс принес с рассветом. — Знаешь… мне будет недоставать тебя, Джен, — вдруг проговорил он. — Мы с тобой не очень ладили. Меня всегда бесило, что ты предпочитаешь отцовское общество нашему. Но думаю, ты в этом не виновата. — Он нахмурился и стал совсем серьезным. — Короче, что бы ни случилось, знай, что ты всегда будешь самым дорогим гостем в моем доме. Шарлотта симпатизирует тебе, и я хочу, чтобы вы подружились.
— Конечно, — сказала Дженни. — Мы с тобой в одинаковом положении. Жертвы разрушенного брака. Несчастные дети эгоистичных родителей. И должны держаться друг друга. — Она улыбнулась и, пытаясь разрядить обстановку, спросила: — Надеюсь, ты дашь мне знать, когда обручишься с Шарлоттой?
— Еще бы! — рассмеялся Саймон. — Я помещу объявление об этом на полполосы в «Таймс» и «Телеграф»!
Дженни тоже рассмеялась. Как хорошо было примириться с братом и уезжать из Пинкни в таком замечательном настроении!..
Спустя два часа Дженни уже сидела в машине и махала на прощание рукой матери и Саймону, который потребовал, чтобы его выкатили в коляске на крыльцо. Туман к тому времени почти рассеялся, и сквозь густую пелену облаков стало пробиваться бледное солнышко.
— Береги себя! — крикнул Саймон.
— Ты тоже! — отозвалась Дженни с улыбкой. — Передавай привет Шарлотте!
— Передам.
— И помни, что ты обещал известить меня…
Саймон улыбнулся:
— Ты первая узнаешь!
В эту минуту такси тронулось с места, но Дженни заметила, что мать обратила на Саймона вопросительный взгляд:
— О чем это она узнает?
Дженни видела через заднее стекло машины, как мать и брат о чем-то заспорили, но затем такси свернуло налево, выехало за ворота, и Пинкни-Хаус исчез из виду.
«Как бы я хотела присутствовать в тот момент, — усмехнувшись, подумала Дженни, — когда Саймон расскажет маме о своих планах в отношении Шарлотты!»
Ребекка медленно приходила в себя. Первое, что она почувствовала, была страшная головная боль, вызывавшая приступы тошноты. Голова просто раскалывалась на части. Кровь оглушительно стучала в висках. Она понимала: ей необходимо как можно быстрее подняться на ноги и занять защитную стойку, даже опередить официанта и не дать ему нанести последний, смертельный удар. Ребекка с величайшим трудом разлепила веки и шевельнулась. Но все силы куда-то подевались. Глаза застилала черная пелена, и ей стоило больших усилий оставаться в сознании. Злясь на себя, она не прекращала попыток встать, понимая, что если не сделает этого, официант в любой момент пырнет ее ножом, блеск которого она успела разглядеть в темном коридоре чуть раньше.
Она удивлялась лишь тому, что он мешкает до сих пор. Ей-то самой медлить было смерти подобно. Каждая секунда могла оказаться для нее последней. Собравшись с силами, она выставила перед собой кулаки, намереваясь сопротивляться до самого конца.
В этот момент на нее вновь накатила темная пелена, и она услышала рядом чей-то настойчивый голос:
— Ребекка, Ребекка…
Кто-то коснулся ее плеча, и она оттолкнула чужую руку. Ребекка понимала, что если не справится с официантом в ближайшие минуты, то потом вновь потеряет сознание, и ему уже ничто не помешает добить ее. Набрав в легкие побольше воздуха, она попыталась крикнуть, продолжая одновременно лягаться и бить в пустоту кулачками. Но "затем кто-то крепко обхватил ее сильными руками и прижал к полу.
— Ребекка!.. Милая!.. Ребекка!..
Только теперь она узнала этот голос и на мгновение расслабилась.
— Стирлинг?.. — прошептала она, вновь с трудом открывая глаза.
— Все в порядке, дорогая. Все в полном порядке. Тебе ничто не угрожает. Перестань драться со мной.
Странное дело, но она вмиг вернулась к действительности. Спала и черная пелена с глаз. Она увидела себя лежащей на полу в том самом темном коридоре. Вокруг столпилось несколько официантов в белых жилетах, а прямо перед ней стоял на коленях Стирлинг.
— Где он?.. — срывающимся голосом спросила Ребекка. — Где тот официант?
— Все нормально, — словно не слыша ее, отозвался Стирлинг. — Только не волнуйся! Тебе сейчас нужен врач!
Преодолевая жуткую головную боль, от которой становилось дурно, и крепко вцепившись руками в плечо Стирлинга, Ребекка села на полу. Голова была разбита, и рана кровоточила. Тонкий ручеек крови медленно сбежал по виску на щеку и дальше к подбородку.
— Он появился из тени, — проговорила она. — У него был нож.
Один из официантов, смерив ее озабоченным взглядом, подал ей чистую столовую салфетку, предварительно смочив ее в холодной воде. Благодарно приняв салфетку, она прижала ее ко лбу, и боль стала понемногу отступать. Она с надеждой во взгляде посмотрела на Стирлинга:
