Ольга Строгова - Тайна Дамы в сером
– Да уж, – сказала Манечка, – и так попрощаться толком не успели. Когда он летит, сегодня?
– Завтра, – отозвалась Татьяна Эрнестовна, – из Питера. Рейсом Аэрофлота.
– Ну и зря, – решительно заявила Манечка, – надо было лететь рейсом этого… как его… «SwissAir». Правда же, Ира?
Она перегнулась через столик и помахала ладонью перед самым носом Ирины Львовны.
– А… Что? – пробудилась Ирина Львовна. – Аэрофлот? А, ну да, он же говорил, что хочет познакомиться с Россией в полном объеме.
– В полном объеме?– задумчиво повторила Татьяна Эрнестовна. – Интересно, ему это удалось?
– Судя по его довольной физиономии – да, – вздохнула Манечка, – жаль только, что не с нашей помощью…
Сестры помолчали. Потом одновременно взглянули на Ирину Львовну.
– Да нет, не может быть! – воскликнула Татьяна Эрнестовна.
– Не может, – согласилась Манечка.
– Вы это о чем? – спросила Ирина Львовна, вернувшись на землю и налив себе остывшего чаю.
– Так, ни о чем, – вздохнула Татьяна Эрнестовна, – забудь.
– А о чем ты все время думаешь? – поинтересовалась Манечка.
Ирина Львовна сделала жест, в любой женской компании означающий «только никому», и, понизив голос, рассказала, о чем.
– Здорово, – сказала Татьяна Эрнестовна, – значит, мы сидим рядом с будущей Жорж Санд? Или, на худой конец, Джейн Остин?
– Александрой Марининой, Татьяной Устиновой, Дарьей Донцовой… – подхватила Манечка.
– Да ну вас, – отмахнулась Ирина Львовна, – пока я даже не знаю, о чем писать.
– Тоже мне – проблема, – усмехнулась Татьяна Эрнестовна, – напиши про нас, про нашу школу, про то, что произошло в ней за последние полторы недели. Чем не сюжет для романа?
– Никто же не поверит, что такое возможно!
– А ты напиши так, чтобы поверили. Или, по крайней мере, чтобы было интересно.
– Вот-вот, – поддержала Татьяну Эрнестовну Манечка, – пиши, чтобы было интересно. Главное, побольше выдумывай. У тебя получится.
– Во всяком случае, твои заметки в учительской стенгазете мы всегда читали с большим удовольствием, – сказала Татьяна Эрнестовна.
* * *Снаружи у кабинета иностранных языков Карла поджидал физрук. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у самых дверей, а когда немец вышел, физрук поспешно сделал вид, будто что-то уронил.
– Пока, Андрей, – дружелюбно кивнул ему Карл.
Он направился к лестнице, но физрук схватил его за рукав, отвел в сторону и смущенным полушепотом принялся о чем-то расспрашивать.
В это время по лестнице спускалась возбужденная, радостная, отпущенная с последнего в этой четверти урока толпа. Другая толпа, не менее радостная и шумная, волной накатила на Карла с физруком из коридора и схлынула, оставив физрука одного. Немца потащили на главное школьное крыльцо – фотографироваться на память.
Физрук некоторое время продолжал стоять в коридоре, с преувеличенным вниманием разглядывая стену, шевеля губами и время от времени принимаясь чесать в затылке – в общем, выполняя все те действия, которые положено выполнять глубоко задумавшемуся человеку.
Ну ладно, не ходить по школе в стареньких «трениках» с пузырями на коленях – это понятно. Но чем, спрашивается, плох чеснок? Полезно же для здоровья. А еще – бриться каждый день… завести дезодорант…
Физрук поскреб свою стильную, как это ему всегда казалось, трехдневную щетину, украдкой втянул носом родной, привычный запах спортивной формы, покачал головой и побрел к себе в спортзал.
Между тем Карл, деликатно, но решительно отделавшись от малолетних папарацци, вновь оказался внутри школьного здания. Его видели и в крыле, принадлежащем начальной школе, и наверху, в библиотеке, и у столярной мастерской, но нигде он не задерживался дольше, чем на пару-тройку минут. Похоже, он и в самом деле спешил.
Завхоз, осведомленная о его перемещениях, не пошла наблюдать за мытьем стен в холле третьего этажа, как собиралась ранее, а осталась у себя в кабинете. Когда он постучал в ее дверь, она отозвалась не сразу, а немного погодя голосом очень занятого человека.
Карл вошел в кабинет.
– А, это вы, – приветствовала его завхоз, щелкая клавишами допотопного настольного калькулятора, – зашли попрощаться? Очень мило с вашей стороны.
– Кэтрин, – сказал Карл, – идемте со мной.
Завхоз удивилась, но безропотно встала.
«И как у него это получается?» – размышляла она, семеня следом за Карлом к запасному выходу.
Никем не замеченные, они вышли на задний двор.
Карл открыл багажник «Опеля» и пригласил завхоза заглянуть внутрь.
– Сначала я попробую угадать, – сказала завхоз, – говорят, вы всем дарите именно те вещи, которые… ну… больше всего подходят, что ли. Или больше всего нужны. Или не нужны и не подходят, но где-то в глубине души их очень хочется иметь.
Карл улыбнулся.
– Стало быть, – продолжала завхоз, – я не сильно ошибусь, если предположу, что там находится…
Карл покачал головой.
«А и правда, – подумала завхоз, – зачем мне кухонный комбайн, если есть невестки».
– Ну, тогда, – завхоз задумалась, – тогда… Крышки для консервирования? Универсальный пятновыводитель? Нет? Что-то более крупное? Что, неужели новая электродрель?
Карл рассмеялся.
– Нечто иное, – намекнул он, – из того, что в глубине души.
Завхоз, дернув бровью, погрузилась в багажник.
Прошло несколько минут. Карл, деликатно отвернувшись, ждал.
– Да-а, – произнесла наконец багровая, как пион, завхоз, – впечатляет.
Карл повернулся и помог ей переместить подарок в багажник «Запорожца».
– Но, черт возьми, как вы догадались?..
Карл пожал плечами.
– Хотя о чем я… Хорошо, что позвали меня сюда, а не принесли этов школу.
– Ну, разумеется, – сказал Карл, – не волнуйтесь, Кэтрин. Это будет наш маленький секрет.
Завхоз несколько успокоилась и сменила багровую окраску на бледно-розовую.
– А вы опасный человек, – заявила она, кокетливо прищурившись, – умеете читать мысли. Но я, кажется, забыла вас поблагодарить…
– О, что вы, не стоит, – заявил Карл, поспешно вскакивая в седло… то есть открывая дверцу «Опеля» и усаживаясь за руль. – Счастливо, Кэтрин. Увидимся.
* * *Аделаида в школу не пошла. Она попросила Карла высадить ее у парка, сказав, что у нее тоже есть кое-какие дела – только не в школе, а в городе.
Карл, не возражая и ни о чем не спрашивая, остановился там, где было сказано. Но перед тем как открыть ей дверцу, он поцеловал ее, и Аделаида выбралась наружу спокойная и счастливая.
