Нора Робертс - По образу и подобию
Щеки Селины уже нельзя было назвать даже бледными. Они приобрели землистый оттенок.
— Это… это не доказывает…
— Думаете, все это косвенные улики? Напрасно. Эти улики складываются в стройную картину. Средства, мотив, возможность. — Ева выбросила вверх три пальца. — Вы были знакомы с жертвой, с деталями других убийств, вы приобрели орудие убийства. Считайте, что вы сами намотали эту ленту себе на шею. — Ева сделала паузу, дожидаясь, пока до Селины дойдет смысл ее слов. — Никто, кроме вас, не мог ее убить. Вы проиграли, Селина. Взгляните правде в глаза. В чем вас никак нельзя обвинить, так это в слабости.
— Нет, в слабости меня обвинить нельзя. — Селина взяла свою чашку и поморщилась от отвращения. — Я предпочла бы глоток бренди. Вы не против? Я же, кажется, еще не арестована? Рорк любезно поднялся:
— Я принесу.
Селина сделала неопределенный жест рукой:
— На полке справа возле кухни. Двойную порцию. — Она снова повернулась к Еве: — А ведь вы его очень любите. Можно даже сказать, до безумия.
— Вы можете говорить все, что вам угодно.
— Что бы вы стали делать, если бы он вас разлюбил? Как бы вы это пережили? Если бы вы знали, что он встречается с вами только по обязанности, из чувства долга, потому что, будучи человеком порядочным, он не хочет причинить вам боль? Как бы вы это вынесли?
— Не знаю.
— Я его отпустила. — Селина на секунду закрыла глаза, а когда открыла, они вновь были ясными. Ее взгляд стал твердым. — Я пыталась его отпустить, пыталась быть разумной и даже мудрой. Но мне было больно… — Она прижала к сердцу стиснутую в кулак руку. — Мне было так больно! Просто невероятно. Невыносимо. А когда он начал встречаться с ней, стало еще хуже. Я знала, что он не вернется, ни за что не полюбит меня вновь, пока в его сердце царит она.
Рорк принес ей бренди.
— Мужчины порабощают нас, даже когда сами того не желают, — продолжала Селина. — Первое видение возникло случайно. Я знала, что нужно блокировать его, установить преграду, но… Я собиралась делать, но я чувствовала себя такой несчастной, такой обиженной, такой потерянной, что просто… взяла и открылась. И я увидела его так же ясно, как вижу вас. Джон Блу. Я видела, что он делает. — Она взболтала бренди в бокале и залпом выпила. — Это не была его мать. Это была не первая жертва. Не знаю, сколько их было раньше. Это была Брин Мерриуэзер. Я не видела, как он увозит ее из города, но увидела, как он выносит ее на руках из фургона. Было темно. Очень темно. Она была связана по рукам и ногам, у нее был кляп во рту. Я чувствовала ее страх. Он перенес ее внутрь, и там зажегся свет — множество ярких огней. Я видела все, что он с ней сделал в этой ужасной комнате. Видела, как он закопал ее во дворе.
— И вы начали строить планы?
— Не сразу. Это чистая правда! Я не знала, что делать, что предпринять. Я чуть было не пошла в полицию. Это было мое первое движение, клянусь вам. Но я… не пошла. Мне хотелось узнать, кто он такой, что заставляет его делать все эти ужасные вещи.
— И вы стали наблюдать за ним, — закончил за нее Рорк. — Чтобы узнать.
— Да. Это было отвратительно и в то же время завораживало. Я сумела подключиться к нему, и… я начала его изучать. А потом я подумала: почему бы ему не убить Аннализу? Все опять встало бы на свои места, если бы он убил Аннализу. Я даже обдумывала возможность заплатить ему, чтобы он ее убил, но это было слишком рискованно. К тому же он сумасшедший, он мог бы убить меня. И тут мне пришло в голову, что есть способ все сделать самой. Потом он убил Элизу Мейплвуд. Прямо здесь, в городе. И я поняла, как это можно сделать.
Селина вскинула голову.
— Я пришла к вам не только ради информации, — сказала она Еве. — Мне надо было знать, как вы будете вести расследование, как быстро вы его найдете, что подумаете обо мне. И в глубине души — клянусь вам! — в глубине души я надеялась, что вы найдете его быстро. До того, как я… Но вы его не нашли. Я дала вам информацию в надежде, что вы его найдете, остановите, до того…
— Иными словами, вы хотели переложить вину на следствие. Вы хотели переложить вину на меня.
— Может быть. Я ведь согласилась на гипноз еще до Аннализы, — напомнила Селина. — Я сама предложила. Я попросила Миру начать немедленно, но она все осторожничала.
— Ну, конечно, она тоже виновата!
— Это сыграло свою роль. Если бы хоть что-то пошло не так, все было бы иначе. Я сказала себе: если моя информация быстро приведет вас к нему, значит, так тому и быть. Если бы Аннализа не вошла в парк в ту ночь, я бы все это бросила. Если бы она не пошла коротким путем, я оставила бы ее в покое. Я решила бы, что это предначертано свыше. Я рассказала бы вам все, что видела. Но она вошла в парк! Она вошла в парк, и мне показалось, что это предначертано. И я позволила себе превратиться в него в каком-то смысле, чтобы не думать о том, что я делаю. Я превратилась в него, а сама стояла в стороне и наблюдала в каком-то жутком столбняке. Было уже слишком поздно поворачивать назад. — Селина содрогнулась и отхлебнула бренди. — На какой-то миг наши глаза встретились, и она меня узнала. Она была растеряна и совершенно не понимала, что происходит. Но поворачивать назад было уже поздно. Я не могла остановиться. — Она опустила голову, безумный блеск в глазах потух. — Когда вы догадались?
— Как только узнала о ее связи с Лукасом Грандс.
— Неправда, — отмахнулась Селина. — Вы очень умная женщина, но в тот момент вы ни о чем не догадывались. Я прочитала ваши мысли в кабинете Миры и потом еще раз, после нападения на Пибоди, просто на всякий случай, чтобы обезопасить себя.
— Не вы одна умеете применять блокировку. —Ева искоса взглянула на Селину. — Я же вам говорила, что дочь Миры экстрасенс. Она дала мне несколько полезных советов.
— Вы меня обыграли.
— Совершенно верно. Но не так быстро, как мне хотелось бы, иначе моя напарница не была бы сейчас в больнице.
— Я не знала, что он нападет на нее! А когда узнала, было уже слишком поздно. Я пыталась с вами связаться. Мне нравится Пибоди…
— Мне тоже. Очевидно, пока он кромсал других женщин, это не слишком задевало вашу чувствительную душу.
Селина пожала плечами:
— Их я не знала.
— Зато я их знаю.
— Я сделала это ради любви! Что бы я ни сделала, это было ради любви!
— Чушь. Вы сделали это ради себя. Ради власти, ради контроля. Ради собственного эгоизма. Люди не убивают ради любви, Селина, им просто нравится приукрашивать свои грязные дела, прятать их за красивыми словами. — Ева поднялась на ноги. — Встать!
—Я заставлю присяжных понять… Это было какое-то наваждение, приступ помешательства! Это помешательство нашло на меня: мой дар делает меня особенно уязвимой. Он вселился в меня и убил Аннализу!
