Анна Малышева - Отравленная жизнь
– Она спросила, не хочу ли я заработать. – Парень неловко выковыривал из пачки сигарету. Вся наглость с него слетела, он говорил быстро и сбивчиво. – Почему нет, я согласился… Деньги всегда нужны. Она сказала, что хочет продать свое наследство, картины какие-то. И даст мне телефончик какой-то старой грымзы. Она сама так сказала – старая грымза. Сказала, чтобы я сейчас позвонил из телефона-автомата и договорился, что сдам картины на реализацию. И чтобы говорил этой бабе, будто это мое наследство… Лажа, словом.
– Ты что же, не понял, что дело темное?
– Понял, – честно сознался тот. – Ну и что?
Куда ни плюнь – везде дело темное. Если бы она предложила ограбить эту бабу или еще что – я бы послал ее или сдал первому попавшемуся менту…
Черт, извините. А тут – вполне приличная дама, и предложение нормальное, ничего страшного.
– Она предложила тебе деньги?
– А как же!
– Сколько?
– Двести марок. Тут же расплатилась. Сказала, что, когда я сдам картины, даст еще пятьсот.
– Почему именно марки? – удивился следователь. – Сейчас долларами принято расплачиваться.
– А я бы и фунты взял, и йены, – отмахнулся парень. – Мне все равно. Я сперва что-то подозревал, конечно. Особенно когда она про телефон сказала. Подумал, что я выйду из машины, пойду к автомату, а она угонит мою развалюху… Правда, кому эта груда железа нужна… И все равно страшновато было. Сказал, пусть она выйдет со мной. Она не возразила. Я позвонил, и та старая грымза сразу согласилась. Я тут же договорился о встрече – все сказал, как велела Лариса.
– Как? – переспросил следователь. Несмотря на выучку, он не справился с собой, и голос выдал его возбуждение. – Как ее имя? Лариса? А дальше?
– Дальше не знаю, неудобно было спрашивать фамилию. А отчество тоже роде ни к чему, она еще не старая.
– Какая она из себя?
– Черненькая такая, сильно накрашенная… Лет за сорок. Уже не первой свежести, – охотно поделился своими впечатлениями парень. Он немного повеселел, так как видел, что следователю важно то, что он рассказывает.
Женщина, назвавшаяся Ларисой, внимательно выслушала пересказ его разговора с реализаторшей, сказала, что оставляет картины у него в машине, и приказала сегодня же вечером отвезти их Юлии Борисовне. Обещала, что деньги за услугу передаст на другой же день, после того как ее поручение будет выполнено. Парня интересовал еще один вопрос, и он попытался выяснить его тут же. Когда картины будут проданы, кто пойдет к искусствоведше за деньгами? Лариса на миг задумалась, и это его удивило. Он-то считал, что она все давно для себя решила. Наконец женщина сказала, что деньги у Юлии Борисовны будет брать он вплоть до тех пор, пока не будут проданы все картины. А потом она сама ему позвонит, и он отдаст ей все деньги сразу. То есть она как бы назначила парня своим полномочным представителем.
– Нет, вы представляете? – возбужденно говорил Матвеев. – Это же чистая лажа! Получается, что я могу отстегнуть себе сколько хочу – кто же меня будет проверять? Продаю будто бы от себя, а Ларисе скажу любую сумму. Она возьмет, куда ей деться?
– Она оставила свои координаты?
– Нет. Зато мои взяла. Но с тех пор ни разу не звонила, так что не знаю, где она. Она даже приблизительно не сказала, когда позвонит. И вообще, знаете… – Парень сделал значительное лицо. – У меня создалось впечатление, что она не больно-то дорожит этим наследством. Иначе зачем она отдала его первому встречному? Да еще и деньги за это заплатила!
– А баллончик у тебя откуда?
Матвеев снова замкнулся. Наконец с величайшей неохотой он сообщил, что баллончик нашел на заднем сиденье своей машины, уже после того как пассажирка вышла. Наверное, он выпал у нее из кармана пальто или из сумки, когда та расплачивалась.
– Вы виделись с нею на другой день? Почему ты не отдал баллончик?
Парень хмуро пояснил, что решил оставить его себе. Он часто берет случайных пассажиров, а ездит всякая шваль. Если какие-нибудь подонки захотят его ограбить или убить, он прыснет им в морды этой гадостью. А уж про газ с перцовым содержанием он слыхал только хорошие отзывы. Такой действительно валит всех – и психов, и алкашей, и наркоманов.
– Ты узнаешь эту женщину, если увидишь?
– Конечно, – встрепенулся парень. – Да хоть сейчас покажите, узнаю!
* * *В подъезд, где жили Васильковские, было не так-то просто попасть – внизу стояла железная дверь с домофоном. Однако, когда набрали номер квартиры Васильковских, им тут же ответил женский голос.
Узнав, что это милиция, женщина безропотно открыла электронный замок, и группа вошла в подъезд.
Так же просто их впустили в квартиру. Здесь неожиданно оказалось много народу. Полный мужчина лет пятидесяти, в клетчатом теплом халате и тапочках на босу ногу, с желтым болезненным лицом. Женщина – приятной внешности, лет за шестьдесят, заплаканная, какая-то заторможенная.
Женщина помоложе – пышная блондинка в алой пушистой кофте, лет сорока. Еще какой-то пожилой человек. Первой заговорила блондинка, следователь узнал этот южный говор – она разговаривала с ними по домофону:
– Есть какие-то новости про Ларису Николаевну? Мы так ждем…
После краткого замешательства выяснилось, что в этом доме уже побывала милиция. И действительно ждали.., результатов вскрытия. Лариса Николаевна Васильковская, тридцати восьми лет от роду, скончалась вчера вечером, приняв сильнодействующее сердечное лекарство, которое ей ни один врач не выписывал. Пожилая пара оказалась родителями покойной. Мужчина в халате – мужем Васильковской. Денис быстро взял инициативу в свои руки.
– Проходите. Мы спать не ложились, ни я, ни они… Я их сразу вызвал, как только увидел Лару…
Следователь переглянулся с помощником. Он все еще не раскрывал истинную причину своего визита.
Арестовывать было некого – это он уже понял. Они прошли в спальню, где все уже было прибрано. За ними, вытирая слезы, шла домработница, которая представилась Светланой.
– А я ничего и не знала! – Из всех присутствующих плакала только эта женщина, которую не связывало с покойной ничего, кроме денег. – Сегодня утром я пришла, как обычно, Денис Григорьевич меня не предупредил… И тут узнала! О Господи! И такая молодая, моложе меня…
Денис вглядывался в посетителей, но вопросов предпочитал не задавать. Предложил выпить, встретив отказ, вздохнул:
– Я бы с радостью напился, но… Желудок барахлит, не могу.
– Что она приняла? – Это был первый вопрос следователя.
– Что-то говорили по-латыни. Не понял я названия. Пузырек увезли, он был пустой. Никогда у нас в аптечке такого не было! И где Лариса его взяла? Говорят, очень сильное средство, слона свалит с приступом.
