Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка. Часть 1
Не стоять же у окна палаты до скончания века! Да и смотреть на изувеченного брата тоже сил больше нет. Подойдя к отцу, я бормочу нечто невнятное и убегаю.
На улице жара тридцать два градуса, густая завеса выхлопных газов и пыли неподвижно висит в воздухе. Сажусь за руль и жму на газ.
А вот и площадь, где тусуются рокеры, хвастаясь своей лихостью друг перед другом и перед девчонками. Сейчас здесь пустынно и тихо; мотоциклов не видать. Лишь в сквере малыши под присмотром разомлевших от зноя мамаш копошатся в песочнице. Один карапуз — пухлые ножонки в складочках — высыпает на голову другому ведерко песка. Детский вопль, разъяренный женский вскрик. Жертва покушения неутешна, а мать, вместо того чтобы поспешить ребенку на помощь, ожесточенно набрасывается на родительницу обидчика.
Остальных женщин происходящее мало волнует. Сонные, осоловелые лица блестят от пота. Присев рядом с мамашами на скамью, я деликатно покашливаю. Соседка лениво косится на меня. В волосах у нее торчат бигуди, черты круглого лица расплылись, под глазами мешки, зубы в запущенном состоянии. Даже улыбка и та вымученная.
— И так целый день! Представляете? — говорит она.
— Кошмар! — понимающе киваю я. — Только рокеров не хватает.
Женщина присматривается ко мне повнимательнее. Я отвечаю ей тем же. Сквозь тонкую ткань блузки просвечивает обвислая грудь и жировые подушечки вокруг талии, ноги прежде были стройны и красивы, а теперь… Между тем она, по-видимому, моя ровесница. Что именно так рано состарило женщину, ведомо лишь ей одной. Впрочем, ведомо ей и кое-что другое.
— Рокеры тоже здесь околачивались, совсем недавно уехали. На пляж.
— К морю? Правильно сделали, куда же еще податься в такую жарищу!
— Какое там — к морю! К реке, здесь поблизости.
Из приличия я отсиживаюсь на скамье еще несколько минут. Грею, а точнее говоря, поджариваю физиономию на солнцепеке, вдыхаю городские миазмы, слушаю вопли осатаневших женщин. Когда атмосфера накаляется до предела и разъяренные мамаши готовы вцепиться друг другу в волосы, я поднимаюсь и иду к машине.
Несколько минут спустя бреду вдоль берега реки под пыльными ивами. Издали видны прислоненные к деревьям мотоциклы, раскиданная в беспорядке одежда. Парни бултыхаются в мутной воде, гоняются за мячом. Я спускаюсь почти к самой кромке воды, оскальзываясь на мелкой гальке.
— Не знаешь, Конрад здесь? — обращаюсь я к девчонке, которая в чем мать родила загорает на берегу.
Прелестнице, должно быть, лет шестнадцать, прическа «воронье гнездо» придает ей неотразимый вид: все волосы собраны ко лбу, чтобы удобнее было падать на глаза.
— Да вон он! — на миг выглянув из-под челки, говорит девица, сопровождая свои слова размашистым жестом.
Десятка полтора парней барахтаются неподалеку. У всех одинаково модные стрижки: затылки выбриты наголо, зато спереди свисают длинные космы. Теперь-то я понимаю, чего добивался от меня Мартин; с раннего детства он панически боится парикмахеров и мне одной доверяет стричь свою гриву. Пусть только выздоровеет, я сотворю ему на голове в точности такую красоту. Если пожелает, выстригу хоть всю шевелюру под «петушиный гребень», сделаю все, что его душе будет угодно.
— Конра-ад! — разносится над рекой мой крик.
Я повторяю свой зов еще дважды, причем с удвоенной силой. Распростертая у моих ног девица лениво переворачивается на живот, являя взору тощий зад. К берегу подплывает белобрысый паренек. Когда ноги его касаются дна, он выпрямляется во весь рост. В отличие от юной Евы этот одет в костюм Адама, выставляющий напоказ его мужские достоинства. Конрад — парень крепко сбитый, тренированный, грудь густо поросла волосами, живот плоский, втянутый, ноги длинные, мускулистые.
— Тебя Мартин, что ли, прислал? — усмехается он.
— Разве ты меня знаешь?
— Пару раз видел издали.
— Мартин рассказывал, что у тебя сестра пропала. Но сейчас я по другому делу… Скажи, вчера вечером ты встречался с моим братом?
Парень задумывается. Перешагнув через девицу, идет к деревьям. Я следую за ним. Мы усаживаемся в тени ивы, но у меня ни на миг не возникает ощущения, будто мы находимся на лоне природы. Уж очень неприглядно оно, это лоно: чахлая листва покрыта толстым слоем пыли и копоти, волны несут к морю охапки мусора.
— Вчера вечером он заходил к нам порасспросить об Атри. Похоже, сам хотел заняться расследованием. Я отвез его к зятю, а там чуть до скандала не дошло. Мартин стал допытываться, что да как, есть ли у Атри любовник и всякое такое. Ну этот псих и взвился на дыбы. Да тут еще мальцы разревелись. В результате зятек выставил нас за порог, спасибо еще по роже не надавал.
— Что было потом?
— Сама понимаешь, Мартина я не похвалил. Подбросил его до места, где он оставил свой мотоцикл, там мы и распрощались. Было, наверное, часов десять.
— Так рано?
— Что стряслось с Мартином? — Конрад в упор смотрит на меня.
— На рассвете он из последних сил дотащился до дома и без чувств рухнул с мотоцикла. С тех пор не приходит в сознание. Не знаешь, кто мог настолько озлобиться на него?
— Насколько «настолько»?
— Настолько, чтобы избить до полусмерти.
— Мартин сказал, что ты не отнеслась всерьез к его просьбе отыскать мою сестру. А он очень любит строить из себя великого сыщика. Тебе ведь приходилось слышать о бандитской шайке мотоциклистов, не так ли? Их Мартин тоже пытался выследить. Разве он тебе не рассказывал?
— Интересно…
— Могла бы заинтересоваться чуть раньше, — бросает Конрад.
— Твоя правда.
— Не так давно я своими глазами видел, как ты с головы до пят вся в коже раскатывала на мотоцикле. Мартин наверняка знал, за кем ты охотишься, и решил тебе помочь. Может, они-то его и уделали.
— Кто «они»? Неужели трудно объяснить толком?
Конрад обдает меня взглядом, исполненным презрения.
— Не прикидывайся, сама знаешь! Бандиты на мотоциклах. Делают вид, будто произошел несчастный случай, а когда проезжающий мимо водитель останавливается помочь, им только того и надо. Кто попадется им в лапы, тех грабят, избивают, насилуют. Полиции их ни в жизнь не поймать.
— Что ж, Конрад, спасибо за информацию. Скажи, а в этой компании никогда не возникало разногласий? — Я указываю на реку. Над водой торчат взлохмаченные головы, мелькают загорелые плечи, руки, смех и веселые возгласы разносятся далеко вокруг.
— Всякое бывало, — говорит Конрад, прослеживая направление моего взгляда. — Но никто из нас на такое не способен. Даю голову на отсечение.
Я прощаюсь с приятелем Мартина. За рулем никак не могу сосредоточиться и делаю промахи один за другим. По счастью, фортуна ко мне благосклонна и я добираюсь на службу целая и невредимая.
