Аманда Кросс - Убийство по Фрейду
— Ники, дорогая, со всеми твоими местоимениями я ровным счетом ничего не поняла!
— Естественно, потому что я еще не задала свой вопрос. Как ты думаешь, если пациент отказался от визита, что станет делать Эмануэль?
— Пойдет куда-нибудь. Не важно, куда именно, просто уйдет из дому.
— Вот видишь, — сказала Никола, — все мы это понимаем. Я бы подумала, Что он отправится к Брентано порыться в книгах, а когда я спросила об этом маму, она ответила, что он может пойти по каким-то своим делам. Но главная проблема в том, что полиция не понимает психиатров, которым приходится весь день сидеть взаперти, слушая своих пациентов, и которые поэтому предпочитают расслабляться в движении. Полиция считает, что, если только Эмануэль не замыслил преступления, он должен был, как любой другой нормальный человек, просто остаться в кабинете и заняться, например, разборкой своих записей или корреспонденции. А если учесть, что отказались от визита сразу два пациента, то ему следовало пригласить какого-нибудь приятеля и пойти с ним на ленч, предварительно для расслабления выпив по коктейлю с виски. И что толку объяснять им, что Эмануэль никогда не ходит на ленч и тем более не стал бы искать приятеля для компании, потому что он никогда, за исключением вот этой счастливой случайности, — то есть теперь-то ясно, что это не случайность, а, наоборот, старательно спланированное действие, — никогда не бывает свободным во время ленча.
— А в самом деле, что ты делал, Эмануэль? — спросила Кейт.
— Ходил вокруг пруда, не знаю сколько кругов, даже не ходил, а бегал трусцой.
— Понимаю, я ведь видела, как ты бегаешь. И сама раньше бегала трусцой.
Когда-то давно, еще до Никола… Кейт была тогда достаточно молодой, чтобы бегать просто ради удовольствия двигаться. «Это было весной, и весна бурлила у меня в крови». Кейт вспомнила вдруг сегодняшнюю надпись мелом. Казалось, она видела ее в какой-то другой жизни. Внезапно она почувствовала себя ужасно усталой и сникшей, словно одна из тех картонных фигурок, которые, как она помнила с детства, падали на пол от легкого дуновения. С момента первого эмоционального потрясения после краткого сообщения капитана Стерна: «Ее убили» и до настоящей минуты она запрещала себе думать о положении Эмануэля. С особой старательностью она избегала мысли о своей роли в случившемся. Даже теперь, измотанная морально и физически, она сохраняла достаточно благоразумия, чтобы не взваливать на себя всю полноту ответственности. Не могла же она заранее знать, что девушку убьют, тем более — в кабинете Эмануэля. Если бы эта мысль пришла Кейт в голову, когда она рекомендовала Эмануэля Дженет Гаррисон, она бы просто решила, что «галлюцинирует», выражаясь языком Никола.
Но, хотя Кейт оказалась всего лишь одним звеном в цепи событий, которые привели к роковому исходу, она все равно чувствовала себя ответственной не только перед Эмануэлем и Никола, но и перед самой собой и даже перед Дженет Гаррисон.
— Помните шутку, которая пользовалась популярностью несколько лет назад? — спросила она. — Два психиатра встретились на лестнице, и один назвал другого ослом. Тот сначала ужасно разозлился, а потом пожал плечами и забыл про инцидент. «В конце концов, — заявил он себе, — это его проблема». Так вот, я не могу так сказать. То, что с вами случилось, это и моя проблема, даже если бы вы не были моими друзьями.
По тому, как Эмануэль и Никола избегали смотреть друг на друга и на нее, она поняла, что эта тема ими как-то обсуждалась.
— Фактически, — продолжала она, — если смотреть на дело под определенным углом, скажем с точки зрения полиции, меня тоже можно подозревать. Детектив, который приходил ко мне, интересовался, что я делала вчера утром. Может, это их обычный метод расследования, то, что они называют рутиной, а может, и нет.
Эмануэль и Никола изумленно уставились на нее.
— Но ведь это полная чушь! — сказал Эмануэль.
— Не большая, чем подозревать тебя в убийстве своей пациентки в собственном кабинете или думать, что это могла сделать Никола. Взгляните на происшедшее глазами того же капитана Стерна. Я более или менее знакома с укладом вашей жизни. Как выяснилось, я ничего не знала об особом устройстве твоего телефона и о том, что ты не отвечаешь на звонки во время приема, но ведь это только мои слова. Девушку к Эмануэлю направила я. Можно допустить, что я страшно ревновала к ней или украла у нее деньги или одну из ее литературных идей. Господи, да разве трудно придумать какой-нибудь повод! И вот я воспользовалась случаем и убила ее!
— Но ведь у тебя с ней не было никаких личных отношений, верно? — спросила Никола.
— Разумеется, не было. Но и у Эмануэля, я уверена, их тоже не было. И все-таки полиция наверняка предполагает, что могла возникнуть какая-то связь, сумасшедшая страсть или что-нибудь в этом роде, раз уж он решил убить ее во время сеанса. Вряд ли они допускают, что он внезапно потерял голову и набросился на девушку во время одной из ее самых интересных свободных ассоциаций.
— Она была очень красива, — сказала Никола.
Никола обронила эту фразу, как неловкий ребенок роняет игрушку на колени взрослому.
У Кейт и Эмануэля почти одновременно возник вопрос: откуда она могла это знать? Но оба промолчали.
Могла Ники заметить, что девушка красива, в тот момент, когда обнаружила ее мертвой? Потрясенная Кейт вспомнила внешность Дженет Гаррисон. Ее нельзя было назвать эффектной красавицей, которой мужчины смотрят вслед и у которой на вечеринках нет отбоя от ухажеров. Секрет обаяния таился в удивительно свежем цвете ее лица с тонкими чертами. В Дженет Гаррисон было то, что Кейт называла врожденным благородством. Чистые линии высокого лба, глубоко посаженные большие глаза, прелестный овал лица — все это не сразу открывалось смотревшему, но тем сильнее поражало в следующую минуту. «Господи, — с тоской подумала Кейт, — этого еще не хватало!»
— Я только хочу сказать, — помолчав, продолжала она, — что чувствую себя ответственной, если хотите, виноватой в том, что случилось. И вы можете мне помочь только тем, что подробно расскажете обо всем. Как начался и проходил этот день, я себе полностью уяснила. В половине одиннадцатого Никола ушла, а Эмануэль находился в кабинете с десятичасовым пациентом, когда у него на телефоне несколько раз вспыхнула лампочка. Она сигнализировала об одном звонке или о двух?
— О двух. И если это звонил один и тот же человек, ему пришлось дважды набрать мой номер. Ведь если бы одним звонком кто-то отменил сразу два визита, это вызвало бы подозрения, так как пациенты даже не знакомы друг с другом.
