Дороти Иден - В когтях у хищника
— Здесь таятся огромные возможности. Мы уберем всю эту лепнину и покрасим стены. Поставим сюда новый камин. Я сама займусь меблировкой. У меня уже созрел кое-какой план. Мы не станем пронумеровывать спальни, они будут различаться по цветам — например, голубая, золотая, зеленая и гак далее. Конечно, придется повозиться с водопроводом. Во всех спальнях должна быть холодная и горячая вода. Устроим еще пару ванных. Да, надо еще подумать насчет бара. Я предложила заняться этим Саймону, но, сдается мне, пока он ничего интересного не придумал. Я права, дорогой?
Саймон с набитым ртом решительно помахал вилкой:
— Это все исключительно на твой вкус — и бар, и остальное. Я буду только смешивать напитки.
Он громко рассмеялся счастливым детским смехом. Антония взглянула на Айрис. Та немного нахмурилась.
— Сомневаюсь, что тебе и это можно доверить. — Тотчас же резкие нотки — если только они не послышались Антонии — исчезли из голоса Айрис, и она уже с шутливой снисходительностью продолжала: — Саймон такой несамостоятельный! Он всегда был такой, Антония?
Антония глянула в добродушное лицо кузена:
— Если кому об этом и судить, так только не мне. Мы столько лет не виделись! Я помню его еще сорванцом.
— Представляю себе, — сказала Айрис.
Саймон широко улыбнулся и с еще большим аппетитом принялся за еду.
На стол подавала сутулая женщина с изможденным лицом. У нее был удивительно измученный вид. Айрис объяснила, что это и есть Белла Смейл и что ее муж умирает в больнице от туберкулеза. С ней живет ее сын Гасси — неисправимый бездельник и лгунишка. При случае он всегда прикидывается дурачком, хотя на самом деле не глупее других. Если бы его немного поднатаскать, он мог бы им здесь пригодиться; правда, порой Айрис очень в этом сомневалась. Конечно, позднее здесь будет полный штат прислуги.
— Давай же покажем Антонии дом, — предложил Саймон.
Антония подумала, что достаточно уже выявила о доме. Ей хотелось поговорить о будущей свадьбе, о смерти тети Лауры, а особенно — тех неприятностях, которые приключились с ней в Окленде.
Однако ни Айрис, ни Саймон, похоже, не горели желанием рассказывать о тете Лауре. Айрис, которая в течение шести месяцев — до самой смерти мисс Майлдмей — была ее компаньонкой, казалась искренне расстроенной. Саймон, похоже, тоже был подавлен. Он приехал из Лондона за несколько недель до смерти тети — та беспокоилась о своих делах и хотела, чтобы ее душеприказчик и родственник был рядом. Айрис же познакомилась с мисс Майлдмей на борту самолета, летевшего из Англии в Новую Зеландию, и по просьбе престарелой дамы стала ее компаньонкой.
— Она была ко мне так добра, — призналась Айрис. — Уже тогда бедняжка была тяжело больна, а я и не подозревала. Меня радует только то, что я, хотя бы недолго, смогла помочь ей.
— Айрис такая заботливая, — поделился Саймон. — Она удивительная.
— Да брось ты. В конце концов, я кое-чем обязана мисс Майлдмей. Я как раз искала работу, а она дала мне к тому же еще и кров. Кроме того, — откровенно призналась Айрис, — она ведь обеспечила Саймона.
— Она знала, что вы собираетесь пожениться? — спросила Антония.
— Мы вообще-то ей говорили, но перед смертью она некоторое время была словно в забытьи. Иногда ее сознание прояснялось. Она ведь пережила удар. У нее уже были два не таких тяжелых, а потом вот этот последний…
— Бедная тетушка Лаура, — вздохнул Саймон. — Никогда не забуду, как однажды в детстве моя собака попала под машину и погибла. Я ужасно страдал, особенно после того как мне сказали, что не разрешат заводить другую. А через неделю к нам домой вдруг приносят корзинку со щенком, и на шее у него повязан голубой бант. Такой золотистый коккер-спаниэль. Оказывается, его прислала тетя Лаура. Она знала, что у мамы рука не поднимется отправить такое чудо — да еще с голубым бантиком — назад. Тетя и правда не ошиблась, и мне разрешили его оставить. Я всегда это буду помнить.
— Саймон жутко сентиментальный, — покачала головой Айрис. — В наше жестокое время это не всегда удобно.
Антония же думала о своем:
— Интересно, что тот тип мог рассказать мне о смерти тети Лауры? Наверное, это просто обман.
— Какой тип?
Антония заметила: когда Айрис было что-то интересно, у нее блестели глаза.
— Да мне тут кто-то позвонил… — Антония снова принялась описывать свои приключения, но теперь уже не столь уверенно, как прежде. Ее столько раз разубеждали в реальности происшедшего, что она и сама начинала сомневаться в своей правоте.
— Пожалуй, я сама забыла, что начала распаковывать вещи, — заключила она свой рассказ. — Но по телефону-то мне все-таки звонили! Никто не может мне этого объяснить.
Саймон открыл рот от удивления. Он внимательно смотрел на Антонию, но, как только она взглянула на него, поспешно отвел глаза.
Айрис взволнованно воскликнула:
— Вот так история! Ну и досталось же тебе! Впрочем, возможно, все это пустяки. — Она внезапно осунулась и помрачнела. Казалось, будто она убеждала сама себя. Затем медленно добавила: — А ты точно уверена…
— …что это произошло на самом деле? — закончила за нее Антония. — Можете не сомневаться. Порой я бываю немного рассеянна, но не до такой же степени!
— Немного рассеянна, — задумчиво повторила Айрис. — Интересно… Бедненькая, такие приключения! Уверяю, здесь с тобой точно ничего подобного не случится.
Ну вот, она тоже приписывает все это игре воображения, устало подумала Антония. Что ж, возможно, они и правы. Даже Саймон с его вечно ускользающим взглядом. Сейчас он как будто даже боится ее.
После обеда ей показали все комнаты в правом крыле дома. Айрис объяснила, что до начала ремонта левое крыло закрыто и что там еще нечего смотреть. Она снова с восторгом принялась болтать о своих планах, и Антонии пришло в голову, что Айрис не столько выходит замуж за Саймона, сколько воплощает наконец в жизнь свою заветную мечту — роскошный пансиончик в экзотической стране. В каком-то смысле тетя Лаура оставила наследство именно Айрис — и та, конечно, вполне этого заслуживала.
В десять часов Саймон засобирался в отель. Атония была в своей комнате, когда через открытое окно донеслись негромкие голоса Айрис и Саймона, прощавшихся возле парадной двери. Антония сидела перед туалетным столиком с симпатичной золотистой драпировкой и, зевая, вытаскивала из волос шпильки. Она ужасно устала. Еще бы — столько всяких впечатлений за один день. Хотелось надеяться, что Айрис будет искренне нежна с Саймоном. Бедняга Саймон — он такой наивный, так гордится невестой. Что ж, в конце концов, в браке очень часто один любит, а другой позволяет себя любить. И, тем не менее, оба бывают счастливы…
