Кэндис Кэмп - Бесконечная любовь
— Но дело отнюдь не в вашей тетушке или способности купить дом на собственные деньги. Речь идет об уместности и пристойности подобного шага.
— О, вот он, ваш конек! — презрительно воскликнула Вивьен. — Пристойность! Какое занудство!
— Вы можете сколько угодно презирать пристойность, и все же именно это понятие правит миром.
В голосе графа зазвучал металл.
— А вам никогда не приходило в голову, что любое понятие может оказаться ложным?
— Разумеется, приходило. Но суть не в этом.
— Так поведайте же скорее, в чем именно суть?
Вивьен нетерпеливо раскинула руки.
— В том, какой станет ваша жизнь после того, как вы осмелитесь нарушить общепринятые законы. Однажды потеряв доброе имя, вернуть его вряд ли удастся.
Вивьен взглянула с изумлением:
— Но я вовсе не собираюсь терять «доброе имя». Намерена всего лишь купить дом, а не стать куртизанкой!
Лорд Стьюксбери закрыл глаза и болезненно сморщился.
— Вивьен…
— Что за мысли! Я не предлагаю ничего скандального и давно вышла из возраста дебютантки. Перед вами взрослая женщина. Можно сказать, закоренелая старая дева.
— На старую деву вы не очень похожи.
— Мне двадцать восемь, я не скрываю. Даже бабушка перестала надеяться на удачную партию и теперь постоянно молится, чтобы я не сошла с ума и не выкинула чего-нибудь абсолютно неприличного.
— Ее нетрудно понять.
— И все же нет ничего необычного в том, что незамужняя женщина хочет жить самостоятельно.
— Только не при живом отце, у которого пустует несколько домов. К тому же у вас есть неженатый брат.
— Какая разница? — Вивьен воинственно шагнула навстречу оппоненту, независимо скрестила руки на груди и посмотрела с открытым вызовом. — Почему непременно надо жить с отцом или с братом?
Не уступая в упрямстве, граф тоже подошел ближе.
— Потому что они обязаны заботиться, оберегать, защищать, поддерживать!
— Кажется, я только что внятно заявила, что не нуждаюсь в поддержке. А что касается всего остального… отец не живет вместе со мной, равно как и Сейер. Если кто действительно заботится обо мне и защищает меня, то это слуги, а отказываться от их помощи я не собираюсь.
Стьюксбери покачал головой:
— Не притворяйтесь бестолковой. Речь идет не только о физической защите, и вы прекрасно это понимаете. Защищает принадлежность к семье, если хотите, сама фамилия.
— Вы полагаете, что как только я уеду из Карлайл-Холла, все вокруг сразу забудут, кто мой отец и кто мой брат?
— Плутовка! Вы так ловко переворачиваете каждый аргумент с ног на голову, что я уже не помню, о чем мы говорим. — Оливер отошел к камину, но тут же вернулся. — Главная проблема заключается в том, что ваш план нарушает все общепринятые правила.
— Да я и сама не слишком в них вписываюсь.
— Знаю. — Граф распростер руки точно также, как несколько минут назад это сделала Вивьен, — жест театральный, а потому совершенно для него нехарактерный. Серые глаза неожиданно стали серебряными. — И это лишь усугубляет положение. Мы с вами говорим не о спокойной, рассудительной старой деве, которая собирается обосноваться вместе с овдовевшей кузиной в качестве дуэньи. Вы и так ведете себя неординарно. Правила приличия трещат по швам.
— Что ж, в таком случае мой поступок тем более никого не удивит.
— Возможно, и не удивит, но приведет в шок. Пойдут разговоры.
— Разговоры идут давным-давно. Существует некое сообщество, которое изначально шокировано самим фактом моего существования на белом свете. Вы прекрасно об этом знаете.
— Да, но небольшие чудачества молодой дамы, живущей в доме отца, недопустимы для независимой, самостоятельной особы.
— Не могу сказать, что собираюсь регулярно нарушать светские условности. Приглашу компаньонку. Дуэнью, если угодно. Не сомневаюсь, что Кэтрин Морком согласится ко мне переехать.
— Ваша кузина? Эта серая мышка? Да она не сумеет вас переубедить, даже если вы надумаете стать на голову посреди улицы!
— Наверняка. Потому что это будет означать, что я окончательно сошла с ума. Разве можно в чем-то переубедить сумасшедшую?
Оливер мрачно нахмурился:
— Только не надейтесь отвлечь меня своими шуточками.
— Не надеюсь. Вас ничем не отвлечешь, — немедленно парировала Вивьен.
— О Господи! Неужели вы не понимаете, что подумают люди? Что скажут? Начнут рассуждать о ваших свободных, раскованных манерах; вспомнят каждое чересчур смелое платье. — Взгляд скользнул к линии декольте, однако тотчас поднялся на более безопасный уровень. — А потом начнут домысливать, с какой это стати особа, располагающая великолепным особняком, надумала жить одна. И очень-очень скоро к вам приклеится ярлык женщины вольного поведения.
Гнев пронзил стрелой.
— Ах, так вот что вы обо мне думаете!
— Нет…
Граф собрался возразить, однако Вивьен прервала его резким движением руки и с горящим праведным гневом взором пошла в наступление.
— А я-то думала, что вы немного изменились. Оказывается, ничуть! Все такой же педантичный ханжа!
Ноздри графа нервно затрепетали, а на щеках выступили бурые пятна.
— Если я утверждаю, что платье демонстрирует слишком большую порцию вашей фигуры, это вовсе не означает, что я ханжа.
— По вашим стандартам!
Сгорая от возмущения, Вивьен подошла ближе.
— По общепринятым стандартам. Сегодня в зале все мужчины смотрели только на вас. Глаз отвести не могли.
— Что за нелепость! Я выглядела… модно. И стильно. Всего лишь.
— Вы выглядели восхитительно.
Вивьен замерла. Глаза широко раскрылись, а губы округлились в беззвучном изумленном возгласе. Оливер смотрел так, как никогда прежде. Во взгляде пылал не только гнев, но и новый, неведомый ей прежде огонь. Кажется, он собрался поцеловать ее… Удивительно, что внутри все внезапно растаяло. Оказывается, она тоже мечтала об этом поцелуе.
Однако уже в следующий момент все мысли вылетели из головы. Оливер шагнул ближе, обнял за талию, властно привлек и обжег ее рот горячими требовательными губами.
Глава третья
Вивьен стояла, не в силах пошевелиться. Его губы оказались мягкими, как бархат. Ничего подобного она не испытывала еще ни разу в жизни. Время от времени мужчины ее целовали, но до сих пор ни одному не удалось подчинить своей воле и подарить ощущение внезапного счастья. Ни разу мир не замыкался на поцелуе, кожа не горела, а дыхание не замирало в груди.
Руки сами собой поднялись, обвились вокруг сильной шеи. Вивьен прильнула мягко, с гибкостью плюща, как будто боялась потерять драгоценную близость. Оливер уже не просто обнимал, а прижимал жадно, своевольно и в то же время бережно. Губы требовали продолжения, и вот уже во рту оказался дерзкий язык. Вивьен вздрогнула от нового ощущения и вцепилась в плечи.
