Елена Арсеньева - Обнаженная тьма
– Послушайте, – сказала Александра. – Не знаю, кто вам наговорил такой чепухи, какие и где вы наводили справки, но вам точно задурили головы. Семья наша в самом деле очень бедна. Какая радость получить жалкие гроши и пустить людей по миру? Не лучше ли признать, что вы ошиблись, и оставить нас в покое? Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста! Я не видела ваших лиц, так что беспокоиться вам совершенно не о чем, вы можете отвезти меня вообще куда-нибудь подальше от города, чтобы я не могла сориентироваться и понять, где находилась…
Каждое слово, которое она произносила, казалось пустым и никчемным. Чудилось, Александра даже слышит, как эти слова ударяются в синие «спортивные» фигуры и отскакивают от них, будто горох от стенки в известной поговорке. С другой стороны, ей впервые приходилось держать речь перед собственными похитителями. И практики никакой, и времени на подготовку не было. Поэтому ее не очень удивил презрительный смешок, который издал «кавказец». Он обменялся негромкими, быстрыми словами со своими сотоварищами, а потом кивнул Александре.
– Армянскому радио задали вопрос: что делать, если не помогает паяльник? – довольно спокойно сказал он со своим карикатурным акцентом. – Армянское радио отвечает: возьмите еще один паяльник.
«Кавказец» снова хохотнул и начал медленно засучивать рукава.
Александра завороженно смотрела, как он это делает.
Под курткой от спортивного костюма у него была обычная красно-синяя клетчатая рубаха, и, когда «кавказец» расстегивал манжеты, одна пуговка оторвалась и упала на пол. Шепотом матюгнувшись, он поднял пуговку и спрятал в карманчик куртки. Подкатал до локтя оба рукава и какое-то мгновение постоял, задумчиво глядя на Александру. Под этим взглядом она влипла в холодную, влажную стену, подавляя испуганный писк, который забился в горле.
Похититель кивнул, довольный ее откровенным страхом, и оглянулся на своих спутников. Словно по сигналу, тот, что принес лампу, поднял ее как можно выше, а другой включил видеокамеру.
Александра смотрела на красненький глазок, щурясь и мигая от яркого света.
– Говорить будешь? – прозвучал голос «кавказца».
Александра слабо мотнула головой, вряд ли соображая, что делает, потому что мысли были заняты совершенно иным. «Что он со мной сделает? – мелькало в голове. – Начнет душить? Ручищи огромные, волосатые, и какой кошмарный шрам повыше запястья! Или будет отстреливать пальцы, как в тех жутких кадрах про похищенных чеченцами людей? Но где пистолет?»
Словно это сейчас было самым важным в жизни, она пристально всматривалась в руки и фигуры похитителей, пытаясь определить, где у них может быть спрятано оружие. А впрочем, это и правда было самым важным в жизни: понять, убьют тебя сейчас или немного погодя.
Вроде бы никакого оружия ни у кого не видно… Но когда она снова посмотрела на «кавказца», то обнаружила, что он так же неторопливо, как засучивал рукава, спускает штаны.
Александра коротко вскрикнула – и онемела, словно подавилась. «Кавказец» что-то такое мусолил в руках… кошмарное! Оно росло и менялось при его осторожных, ласкающих прикосновениях, и Александра с ужасом смотрела на эти превращения. Она и хотела бы зажмуриться, но не могла.
– Говори, а то целку порвем, – сказал человек с видеокамерой, который старательно запечатлевал на пленку вызывающе торчащий над синими спортивными штанами орган. – Лучше говори, он ведь у нас обыкновенный маньяк, не успокоится, пока кровью не зальешься.
«Кавказец» хмыкнул, шагнул к Александре:
– Снимай штаны и ложись. Чего сидишь, как девочка?
– Посвети мне сбоку, – буднично попросил напарника человек с камерой, заходя так, чтобы было лучше видно Александру, подтянувшую коленки к подбородку.
Лампа переместилась, и в это мгновение сильная рука «кавказца» вцепилась Александре в волосы и прижала ее лицо к его горячему, дурно пахнущему животу. Вырвавшись из оцепенения, Александра забилась, задергалась, отталкивая его, и, к своему несказанному изумлению, была тотчас отпущена.
– Я скажу! Я скажу! – хрипло выкрикнула она, заслоняясь руками, чтобы не видеть это, торчащее.
– Врет она, – буркнул обиженно «кавказец». – Лучше я ее трахну, а на пленку сами наговорим, чего надо.
– Погоди, абрек, – скомандовал человек с камерой, – успеешь еще натрахаться. А ты говори, ну? Чего опять заткнулась? Думаешь, с тобой шутки шутят? Нет, тут все очень серьезно, и ты с нами тоже лучше не шути. А то он начнет, а мы добавим, так что мало не покажется, поняла?
Он не угрожал – он говорил спокойно, даже с ленцой, как говорят о неприятной работе, которая тем не менее все-таки должна быть исполнена. И усталое спокойствие его голоса напугало ее даже сильнее, чем вид насильника.
Александра слабо пошевелила пальцами, пытаясь расправить скомканную бумажку. Поднесла ее к глазам и, спотыкаясь на каждом слове, прочла, не слыша своего голоса и не понимая, что говорит:
– Дорогие мои близкие и родные! Я похищена с целью получения выкупа. Прошу вас вступить в переговоры с лицами, которые передадут вам мое послание, заплатить сто тысяч долларов и ни в коем случае не обращаться в милицию. Иначе меня убьют.
Жужжание камеры стихло.
– Отдай текст, – скомандовал «оператор».
Щурясь от яркого света, Александра протянула ему бумажку. В то же мгновение стало очень темно – человек с переноской вышел в соседнее помещение, унося лампу с собой.
– Что, и это все? – недовольно спросил «кавказец». – Зря, честное слово. Давайте я с ней поиграю, это для родственников будет убедительнее всяких слов.
– Надень штаны, абрек, – проворчал «оператор». – После твоих игр ее только и останется что на помойку выбросить, как продавленный матрас.
Вернулся третий похититель. Что-то молча поставил рядом с Александрой, молча ушел. Вслед за ним вышли двое других, причем «кавказец» не переставал недовольно бурчать.
Дверь захлопнулась, и Александра оказалась в душной полутьме. Какое-то время она тупо разглядывала стоящее рядом помятое, обшарпанное эмалированное ведро, пластиковую бутылку с водой и полбулки хлеба в полиэтиленовом пакете.
«Хлеб «Дарницкий», – на глазок определила Александра, словно это имело какое-то значение. Потом встала на четвереньки, вытащила из-под себя куртку, кое-как надела, сунув в рукав только правую руку, – и легла на пол, свернувшись клубком, подтянув колени к самому подбородку и как можно ближе прижавшись к трубе отопления.
Труба была горячая, и в подвале стояла духота, но Александру била неутихающая дрожь. Казалось, никогда в жизни она не мерзла так, как замерзла сейчас.
* * *– Мужики, во, смотрите, классная хохма: «Из протокола с места происшествия: на теле обнаружены трупные пятна размером с 10-, 50-копеечные монеты общей площадью на три рубля двадцать копеек!» – Молодой помощник дежурного так и закатился.
