Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике
На миг Салли закрыла глаза, думая о том, что она обнаружила. Она поняла, что обязана показать свой список шерифу Маунтбэнку и Джеймсу. Как же ей хотелось верить, что эти люди действительно жили здесь и умерли. Необходимо было удостовериться, что все они не имеют никакого отношения к тем, объявленным пропавшими. От одной мысли о том, что такая связь может быть, ей хотелось схватить Джеймса за руку и бежать из этого проклятого города как можно быстрее и как можно дальше.
Она покачала головой, особенно пристально вглядываясь в одно из надгробий. Имя показалось ей странным – Люсьен Грей. Ну и что, странное так странное, это не имеет значения. Все эти имена – подлинные, должны быть подлинными. Умершие были местные жители, и просто так уж вышло, что они умерли на протяжении этих восьми лет. Умерли одни мужчины. Она вдруг поймала себя на том, что ищет могилу Харви Дженсена. Конечно, ее тут не было. Но был этот камень с выбитым на нем именем Люсьена Грея. Он выглядел очень новым, действительно новым...
Салли покрылась холодным потом, в то время как мысли бешено завертелись в голове.
«Нет, нет! – уговаривала она себя. – Что за наваждение? Этот город – настоящий». В Коуве поселились хорошие добрые люди, а вовсе не зло, не смерть – больше смерти, чем она даже в состоянии себе представить.
Салли спрятала блокнот обратно в сумочку. Ей почему-то расхотелось возвращаться в коттедж Амабель.
Она боялась.
Прежде всего, зачем ту бедную женщину, крики которой она слышала две ночи подряд, держали взаперти? Может быть, она увидела нечто, чего ей не следовало видеть? Слышала что-то, чего ей слышать не полагалось?
Почему убили доктора Спайвера? Может быть, это он убил ту женщину, а кто-нибудь в городе об этом узнал и застрелил доктора, в некотором роде верша правосудие?
Салли попыталась выкинуть из головы все эти мысли. Она терпеть не могла бояться. Она слишком долго боялась.
Глава 28
Салли остановилась у входа в магазин «Лучшее в мире мороженое». Амабель здесь не было, зато была Шерри Ворхиз.
– Салли, как я рада видеть вас снова! Вы здесь с этим милым мистером Квинланом?
– Да. Можно мне попробовать бананово-ореховое мороженое?
– О, оно такое вкусное – просто пальчики оближешь! За всю историю магазина мы никогда не продавали так много мороженого в неделю, сколько сейчас. У нас теперь появилось так много постоянных клиентов – некоторые регулярно приезжают из разных мест в радиусе чуть ли не пятидесяти миль, – что нам, наверное, придется нанять кого-нибудь из тех старых бездельников, что вечно играют в карты вокруг своей бочки.
Из задней комнаты вышла Бельма Эйснер. Служебные помещения были отделены от магазина занавеской в очаровательных голубых цветочках. Бельма фыркнула:
– Да уж, Шерри, могу себе представить, как эти старые простаки будут торговать мороженым. Да они его сами все слопают, а потом будут рыгать и пытаться напустить на себя жалостный вид. – Она обернулась к Салли и расплылась в улыбке. – Мы когда-то обсуждали, стоит ли подключать к делу мужчин. Конечно, они ворчали, жаловались и вообще говорили, что это женская работа. Но в результате мы решили держать их подальше от магазина.
– Вероятно, вы правы, – проговорила Салли, принимая рожок с мороженым. Она откусила кусочек, и ей показалось, что она уже на небесах и вкушает райскую пищу. Она откусила еще немножко и вздохнула.
– Просто восхитительно. Жалко, что Хелен не может выйти за меня замуж.
Женщины рассмеялись. Шерри сказала:
– Да, с тех пор, когда мороженое хранили в гробах у Ральфа Китона, мы прошли немалый путь, правда, Бельма?
Бельма в ответ только улыбнулась, принимая у Салли два доллара шестьдесят центов.
Из подсобки вышла Хелен.
– Привет, Салли. А Амабель уехала в Портленд.
– За покупками и принадлежностями для своих занятий живописью, – добавила Бельма. – Она обещала вернуться дня через два. Вероятно, к пятнице приедет.
– О!
Салли снова лизнула мороженое, почувствовала во рту непередаваемый вкус и в блаженстве закрыла глаза.
– Должно быть, это еще более порочное занятие, чем съедать по три яйца в день.
– Да будет вам, какая разница, если вы съедите всего лишь один рожок в неделю. – Хелен повернулась к Бельме. – Знаешь, в прошлый вторник я видела, как Шерри съела целых три рожка подряд!
– Я не ела!
– А я тебя видела. И все они были политы двойной порцией горячего шоколада.
– Не ела я!
И три женщины накинулись друг на дружку. Судя по всему, они занимались этим уже многие годы. Каждая знала слабые места других и самозабвенно упирала как раз на них. Салли молча наблюдала, поедая свой рожок с бананово-ореховым мороженным. Последнее слово осталось за Вельмой. Прежде чем Шерри или Хелен успели хотя бы пикнуть, она обратилась к Салли:
– Нет, мы не позволим мужчинам встать за прилавок. Они тут все съедят. Салли рассмеялась:
– Боюсь, что я ничуть не лучше мужчин. Я бы в одно утро проглотила все ваши запасы. – Она доела рожок и добавила, похлопывая себя по животу:
– Сейчас я уже не ощущаю себя такой тощей.
– Оставайтесь здесь, Салли, и вы в два счета превратитесь в такую же мягкую и уютную пышку, как мы, – заверила ее Шерри Ворхиз.
– Я восхищаюсь этим городом. Он такой милый, красивый и совершенно безупречный. А все эти цветы! Даже кладбище – и то в образцовом порядке. Трава вовремя подстрижена, все надгробия в идеальном состоянии. У меня такое впечатление, что вы никогда не упускаете ни единой детали, мешающей Коуву выглядеть абсолютно безукоризненным.
– Да, мы стараемся думать обо всем, – кивнула Хелен. – Раз в неделю у нас бывает общее собрание горожан, и мы обсуждаем, не нужно ли что-то усовершенствовать, заменить или исправить.
– А что вы вообще делали на кладбище? – вдруг спросила Вельма, вытирая мокрые руки о передник, сшитый из той же веселенькой ткани в голубой цветочек, что и занавеска.
– Да я просто бродила по окрестностям, когда поняла, что Амабель нет дома. Я заметила кое-что, показавшееся мне несколько необычным.
– Что же это было? – поинтересовалась Хелен. На миг у Салли в голове мелькнуло сомнение, не лучше ли ей держать язык за зубами. Но она прогнала эту мысль: побойся Бога, девочка, эти женщины спорят между собой из-за мороженого! Они знают, кто и когда умер в этом городе. Конечно, они могут ей что-то рассказать, а почему бы и нет? Здесь же не происходит ничего страшного. И она сказала:
– Видите ли, по периметру кладбища находится около тридцати могил. Все эти люди умерли в восьмидесятые годы, и все они – мужчины. На их надгробных плитах нет ничего личного, специфического – только имена и даты рождения и смерти. На других надгробиях есть какие-то тексты. А одно – совсем особенное, на нем выбито только имя – «Билли». Это показалось мне странным. Может быть, просто всем надоело вникать в какие-то личные подробности. Так много умерло мужчин – и ни одной женщины. Наверное, вас самих это удивило?
