Карен Робардс - Однажды летом
— Иди ты, — сказал он Джереми.
— Ты уверен, папа?
— Да. Иди.
Джереми прошел мимо доктора и остановился в нерешительности. В палате было очень темно и тихо, и он даже не мог различить лежавшую на кровати фигуру. Что, если кто-то жестоко ошибся? Джереми подумал, что не переживет разочарования.
— Ты Джереми? — Возле кровати сидела медсестра. Она встала и улыбнулась мальчику. Джереми опять кивнул.
— Она о тебе спрашивала. — Медсестра подвела его поближе.
Джереми, боявшийся пошевелиться, все-таки отважился сделать несколько шагов вперед. Медсестра посмотрела на неподвижное тело.
— Ваш сын здесь, миссис Уоткинс, — мягко произнесла она.
Джереми почувствовал, как забилось сердце, когда тело шевельнулось.
— Джереми? — Это был слабый шепот — настолько слабый, что Джереми едва расслышал его. Но он узнал этот голос.
— Мама? — Он сделал еще шаг вперед, а потом бросился к кровати.
Медсестра вовремя подхватила его и ласково произнесла:
— Осторожнее. Мы ведь не хотим сделать ей больно, правда?
— Мама!
Это была она. Она повернула голову, и зеленоватый экран монитора осветил ее черты.
— Джереми. — Она с любовью улыбнулась ему, и рука ее, показавшаяся из-под одеяла, потянулась к мальчугану.
Медсестра разрешила ему осторожно пожать руку матери. Джереми схватил ее в ладони и склонился над слабым телом. Слезы счастья, облегчения, благодарности подступили к глазам и заструились по его щекам.
— Я думал, что ты умерла, — задыхаясь, произнес он.
— Еще нет. — Гленда выдавила из себя слабую улыбку. — Я оказалась живучей, как кошка. Говорят, что я поправлюсь. Не переживай.
Джереми нагнулся ниже и прижался к щеке матери.
— Это был самый худший из кошмаров. — Голос его дрогнул, и он, всхлипнув, уткнулся в плечо Гленды.
— Мне тоже снились кошмары, — прошептала она. — Ужасные. Как будто ты был в мрачном подземелье и звал меня. Я все пыталась прийти к тебе.
— Я и был в подземелье и действительно звал тебя. — Джереми изумленно уставился на мать.
— Да? Я чувствовала, что ты в опасности.
— Так и было. Ты спасла меня. Эта плохая тетя хотела убить меня…
— Все, на сегодня достаточно, — сказала медсестра. — Мы ведь не хотим расстраивать твою маму, правда? О своих приключениях ты ей расскажешь потом. А сейчас ей нужны тишина и покой. — Медсестра положила руку на плечо мальчика.
Джереми закусил губу. Гленда прижала его к себе. Мать и сын обнялись, и ночной кошмар медленно отступил,
В коридоре Том Уоткинс выговаривал сержанту Уитли:
— Вы не имели права говорить детям, что она умерла. Что им пришлось пережить!
Уитли вздохнул:
— Я же сказал тебе, как все было, Том. Моя первоочередная цель состояла в том, чтобы сохранить Гленде жизнь. Мы не могли охранять ее ото всего города все двадцать четыре часа в сутки в течение бог знает скольких недель. Она была в коме, когда мы нашли ее, и оставалась в коме до вчерашнего дня, когда мне позвонили и сообщили, что она очнулась и бормочет имя Джереми. Если бы мы сказали детям, что она жива, об этом узнал бы весь город. Ты ведь знаешь людей. К тому же у меня ни в ком, включая и тебя, не было стопроцентной уверенности. Конечно, мы охраняли ее палату, но, случись малейший прокол, и она была бы мертва уже по-настоящему. Не забывай, что она видела убийцу.
— Да-да.
— Я рассудил так: пусть убийца думает, что она мертва, а когда Гленда очнется, она сама скажет нам, кто на нее напал.
— И что она? Сказала?
— Да. Вчера, примерно в это же время. Как раз когда она назвала нам имя Кей Нельсон, та уже пыталась расправиться с мисс Грант, Харрисом и вашим сыном.
— Слава Богу, они остались живы.
— Да, возблагодарим Господа.
Дверь палаты Гленды открылась, и вышел Джереми. Медсестра осталась в дверях.
— Она хочет видеть девочек и Джейка. — Джереми светился от радости, хотя по щекам его и катились слезы.
— Мама! Мама! — Трое ребятишек кинулись к двери.
— Только по одному, — с улыбкой сказала медсестра. Эшли прорвалась вперед, и дверь за ней закрылась.
— Мама, — жалобно пропищал Джейк, когда его и сестру отвели в сторонку. Его нижняя губка предательски задрожала.
— Вы оба повидаете маму, — утешил их доктор, положив руки на детские плечики.
— Мама жива, Джейк, — сказал брату Джереми. И обернулся к Линдси. — Мама жива, Лин!
— Это же здорово! — улыбнулся Том Уоткинс.
— Да, папа. Очень здорово, — ответил Джереми и усмехнулся.
Эпилог
— Кей была сумасшедшей, правда?
— Конечно. — Джонни взял руку Рейчел и крепко сжал. Потребность в прикосновении к ней он ощущал каждую минуту. И когда одержимый идеей спасти ее мчался под проливным дождем на мотоцикле, выжимая из своего любимца свыше ста миль в час и оставляя далеко позади полицейский эскорт. И когда очнулся в больнице в ту первую ночь и произнес имя Рейчел. И когда, наконец, она, залечив свою рану, пришла дежурить у его постели. Стоило ему прикоснуться к ее руке — и в душе разливался покой.
Прошло два месяца, и сейчас Рейчел и Джонни стояли у могилы ее отца. Стен Грант умер в ту страшную ночь, когда Кей пыталась убить их, вот почему Рейчел никого не застала дома — родных срочно вызвали в больницу. Стен ушел из жизни в шесть часов пять минут.
Поначалу Рейчел тяжело переживала, что не смогла быть рядом с отцом в момент его кончины, но постепенно нашла утешение в некоем знаменательном открытии.
Она вспомнила, что часы в доме пробили шесть и буквально в считанные минуты после этого ветка дерева ударила в окно и инвалидная коляска тронулась с места. Если бы этого не случилось, Кей скорее всего убила бы и Джонни, и Джереми, и Рейчел еще до приезда полиции. Сердцем Рейчел чувствовала, что их спасла душа отца, которая покинула тело как раз в тот критический момент, когда дочь его нуждалась в помощи.
Эта мысль несла в себе успокоение, и благодаря ей Рейчел вспоминала об уходе отца скорее с любовью, нежели с печалью, и вообще старалась больше думать о будущем.
— Если хочешь, мы можем задержаться в Тейлорвилле еще на несколько дней, — мягко предложил Джонни.
Стояла холодная ноябрьская погода. Джонни был в наглухо застегнутой кожаной куртке, Рейчел — в теплом шерстяном пальто до щиколоток. Кривой шрам на шее Джонни — там, где пуля Кей задела ткани, — был скрыт воротником. Рана на плече Рейчел была не столь заметной и больше походила на царапину. На холоде она давала о себе знать, и Рейчел задавалась вопросом, останется ли эта боль навсегда как напоминание о том, что она могла потерять.
