Нора Робертс - Правдивая ложь
И кошки. Три кошки спали в пятне солнечного света, спутавшись в один клубок.
Глория сидела за маленьким столиком на гнутых ножках, более подходящим для будуара, чем для рабочего кабинета. В бледно-розовом платье с пышными рукавами и кругленьким воротничком она выглядела олицетворением невинности и доброжелательности… однако Джулия заметила ее обгрызенные ногти.
– Мисс Саммерс. – Глория поднялась из-за стола, приветливо улыбаясь. – Поскольку вы приехали вовремя, вы легко нас нашли.
– Да, очень легко. – Джулия повернулась к Глории боком, чтобы протиснуться между очередным столиком и скамеечкой для ног. – Я высоко ценю ваше согласие на эту встречу.
– Не стоит благодарности. Ева – одна из моих давних и ближайших подруг. Как я могла отказать? Присаживайтесь, пожалуйста.
Джулия села. Естественно, ни одна из них не станет вспоминать стычку на приеме Евы, но обе знали, что преимущество на стороне Джулии.
– Чай, кофе?
– Нет, ничего. Благодарю вас.
Мучительно размышляя утром, явиться на эту встречу или отменить ее, Джулия выпила столько кофе, что его хватило бы на неделю.
– Итак, вы хотите поговорить о Еве, – начала Глория голосом жизнерадостной монахини. – Я знаю Еву лет тридцать, пожалуй. Признаюсь вам, когда мы познакомились, я была напугана и очарована. Это случилось… это случилось как раз перед тем, как мы начали работать…
– Мисс Дюбари, – очень тихо и очень настойчиво прервала Джулия, – я бы о многом хотела поговорить с вами, о многом расспросить, но я чувствую, что мы не найдем общий язык, пока не проясним один вопрос.
– Неужели?
Сегодня Джулия была уверена только в одном: она не будет играть ни в какие игры.
– Ева рассказала мне все.
– Все? – Улыбка осталась на месте, как приклеенная, но под столом Глория сцепила руки. – И о чем же?
– Майкл Торрент.
Глория моргнула два раза и несколько изменила выражение лица. Если бы режиссер приказал ей изобразить легкое недоумение и вежливое смущение, делать второй дубль не пришлось бы.
– Майкл? Ну, конечно, он ведь был ее первым мужем. Естественно, что вы обсуждали его.
Джулия поняла, что актерский талант Глории до сих пор не оценен по достоинству.
– Я знаю о вашей связи. О клинике во Франции.
– Боюсь, что не понимаю вас. Джулия схватила свой портфель и опустила его на хрупкий столик.
– Откройте. Посмотрите. Ни скрытых камер, ни спрятанных микрофонов. Полная конфиденциальность, мисс Дюбари. Только вы и я. И даю вам слово, все, что вы скажете, не выйдет за эти стены.
– Простите мое смущение, мисс Саммерс, но я думала, что вы пришли поговорить о Еве для книги.
С трудом сдерживая вновь вспыхнувший гнев, Джулия вскочила и схватила портфель.
– Вы прекрасно знаете, почему я пришла. Если хотите играть замешательство, пожалуйста, но без меня. Джулия направилась к выходу.
– Подождите. – Глория была потрясена и не знала, как поступить. Если Джулия сейчас уйдет, один бог знает, сколько и как она напишет… – Почему я должна доверять вам?
– Мне было семнадцать, когда я оказалась беременной и незамужней. Я последняя стала бы осуждать вас.
Губы Глории задрожали. Веснушки, сделавшие ее любимицей всей Америки, ярко выступили на побледневшей коже.
– Она не имела права.
– Может, и так. – Джулия снова села. – Она рассказала мне по личным причинам.
– Естественно, вы ее защищаете. Джулия оцепенела.
– Почему?
– Вы хотите написать эту книгу.
– Да, я хочу написать эту книгу, – согласилась она, подумав: «Я должна ее написать». – Но я не защищаю Еву, а просто говорю вам, что все знаю. То, что выпало на вашу долю, потрясло Еву, изменило ее жизнь, повлияло на ее последующие решения.
"Этим решением была я, – напомнила себе Джулия. – Я здесь, я чувствую всю эту боль из-за аборта, который сделала Глория тридцать лет тому назад».
– То, что Ева пережила с вами в той клинике во Франции, изменило ее… изменило жизни других людей.
"Мою, моих родителей, Брэндона». Джулия заставила себя два раза глубоко вдохнуть воздух.
– Это связывает нас, мисс Дюбари, но я пока не могу объяснить как. Вот почему Ева чувствовала, что должна мне рассказать.
Но Глория не слышала и не видела ничего, кроме того, как рушится так тщательно построенный ею мирок.
– Что вы собираетесь опубликовать?
– Я не знаю. Правда, не знаю.
– Я не хочу разговаривать с вами. Вы не смеете разрушать мою жизнь.
Джулия вдруг почувствовала, что задыхается в этой захламленной комнате.
– Поверьте мне, я не хочу разрушать вашу жизнь.
– Я вас остановлю. – Глория вскочила на ноги, отлетевший стул задел кошек, и они возмущенно завизжали. – Я найду способ остановить вас.
"А может, уже пыталась это сделать?» – подумала Джулия.
– Не я ваша проблема, – тихо сказала она и вышла. «Ева. Ева – моя проблема», – думала Глория, свернувшись в кресле.
Дрейк решил, что дал Еве достаточно времени, чтобы остыть. В конце концов, они – семья.
Он нацепил на лицо обаятельную, слегка виноватую улыбку, поудобнее перехватил букет роз и постучал.
Треверс открыла парадную дверь и тут же нахмурилась:
– Она сегодня занята.
"Настырная ведьма», – подумал Дрейк, но хихикнул и проскользнул внутрь.
– Для меня Ева никогда не занята. Она наверху?
– Наверху. – Тренере ехидно улыбнулась. – Со своим адвокатом. Если хочешь подождать, жди в гостиной. И постарайся не совать ничего в карманы. Я за тобой слежу.
У него не осталось сил на обиду. Вся энергия улетучилась при слове «адвокат». Треверс оставила его в холле ошеломленного, со ставшими ненужными розами в руках.
Адвокат. Его пальцы сжались, но он не почувствовал уколов шипов. Ева изменяет свое чертово завещание. Хладнокровная сука вычеркивает его.
Ей это с рук не сойдет. Раздираемый яростью и страхом, Дрейк бросился вверх по лестнице, но на середине резко остановился.
Так нельзя. Опершись о перила, Дрейк сделал несколько глубоких вдохов. Если он ворвется к ней с криками, то лишь вынесет себе окончательный приговор. Но он не даст всем этим миллионам проскользнуть мимо его пальцев. Он их заработал, и, видит бог, он ими воспользуется.
На большом пальце выступила кровь. Дрейк рассеянно сунул палец в рот. Просто надо включить обаяние, извиниться, дать пару обещаний. Дрейк пригладил волосы, размышляя, спуститься ли в гостиную или подняться к Еве.
Не успел он принять решение, как увидел приближающегося Гринберга. Лицо адвоката было бесстрастным, но под глазами залегли тени, говорившие о бессонной ночи.
– Мистер Гринберг!
Адвокат взглянул на цветы, на лицо Дрейка, задумчиво приподнял брови, потом кивнул и продолжил путь вниз.
