Анна Малышева - Нежное дыхание смерти
– Так, значит, вы решили, что я воровка? Что же вы намерены делать? – уже вызывающе спросила девушка.
– Ничего, – ответила Люба. Она была спокойна, румяна, то ли от жары, то ли от своей изобличительной речи, и казалась веселой. – Я ничего не буду делать, но только в том случае, если ты ответишь мне тем же.
– Что вы имеете в виду? – Даша совсем перестала понимать эту женщину, которая то угрожала, то сменяла гнев на милость. – Я чего-то не должна делать? Но я не собираюсь!
– Вчера в галерее мне послышался какой-то шум, – сказала Люба, словно пропустив ее слова мимо ушей. – Я поняла, что кто-то здесь есть. Свалить все на кошку или собаку не смогла по той простой причине, что в клубе нет ни одного животного. Для золотой рыбки ты шумела слишком громко. Я не стала продолжать известной тебе беседы и ушла.
Потом я решила вернуться и посмотреть, нет ли там кого до сих пор. «Я тебя вижу, а ты меня – нет». Я пришла туда с фонариком и обнаружила твою лежанку. Я сразу поняла, чья она, – кроме тебя, под кустами в этом клубе прятаться некому.
– Но я ничего не слышала и никого не видела. Я спала там. Можете не волноваться!
Люба с жалостью посмотрела на нее.
– Всему-то тебя приходится учить! – покачала она головой. – Ну, зачем ты мне говоришь, что ничего не слышала? Тем самым ты только подчеркиваешь то, что разговор был очень значимым. О незначительном разговоре ты не стала бы так говорить. Но мне это не важно. Может, ты хотела донести о нас Ларисе? В виде особой милости она могла бы сократить срок твоего карантина. Я знаю, что многие ради этого идут на все. Или она оказала бы тебе другую услугу, но какую – я не знаю, моя хорошая. Так вот что я тебе скажу! Поскольку ты вела себя очень подозрительно, я на всякий случай обыскала все вокруг твоего укрытия и, конечно, порылась в кадке. Чей это бумажник, я поняла сразу. В боковом кармашке была фотография ее сына. Она мне ее как-то показывала. Красивый парень. Тебе понравился?
– Было темно, я не видела никакой фотографии. Мне было не до этого. Я никому ничего не скажу. Вы правы – я все слышала. Но не видела. И той, кто с вами был, не знаю. Хотя и в это вы можете не поверить, но мне все равно. А Ларисе я вас сдавать не собираюсь. Хотите – верьте, хотите – нет. Больше мне сказать нечего.
Люба задумчиво глядела на нее, потом решилась на что-то и вздохнула:
– Черт с тобой! Верю я тебе или не верю – это вопрос третий. А вот Ларисе правда ничего говорить не советую. Иначе я сделаю одну штуку, которая тебе не понравится.
– С меня достаточно штук. Я от них устала. Скажите, что это такое, чтобы я хоть знала, на что еще способна моя судьба.
– Не плачься на судьбу, во всем виновата одна ты, – оборвала ее Люба. – А штука простая. В твоей комнате этой ночью я спрятала бумажник. Я знаю там один тайничок. Сама однажды пользовалась. Кое-кто поопытней тебя искал очень тщательно, да не нашел. Не найдешь и ты. Так что в случае чего я сразу говорю Ларисе, что ты банальная воровка и украла, во-первых, ее серьгу, которую она ищет с того самого дня, как ты первый раз появилась в клубе, а во-вторых – деньги и карточку Надежды Степановны. Хотя серьгу украла Надежда… – Тут Люба рассмеялась. – Ну, та стащит все, что плохо лежит… Правда, делает это поумней твоего. Ну, вот и все! Запомни и помалкивай.
– Спасибо на добром слове. – Даша нервно раздвинула ворот халата и погладила себе горло. То ли от духоты, то ли от волнения ей трудно было дышать. – Надеюсь, что вы не вздумаете погубить меня просто так, за здорово живешь.
Перестань! Сядь и послушай. Я не стерва. Губить тебя даром не собираюсь. Ты мне нравишься. Да не дергайся! Нравишься не как женщина, дура, а как… Да ладно! – Люба с досадой поморщилась. – Что я тебе объясняю! Сама уже ума лишилась в этом борделе! Словом, я тебе помогу. Я вижу, что тебе нужна помощь. Только сперва ты должна мне все рассказать. Иначе я могу вырыть яму самой себе. Что тебе здесь нужно?
Даша решилась. Скрывать что-либо от Любы она не видела никакого смысла. Та знала о ней слишком много, чтобы поверить ее байкам о случайном проникновении в клуб.
– Мне нужно увидеть одну бумагу, – сказала она, борясь с волнением. – У Ларисы.
– Что за бумага? – молниеносно отреагировала собеседница, ничуть не удивившись такому странному желанию Даши. – К чему она относится?
– К статуям, – ответила девушка, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. Теперь слова лились сами, ей не надо было пересиливать себя. – Это пустячная бумага, но для меня она имеет огромное значение. Это связано с гибелью моего друга.
– Так-так-так… – быстро говорила Люба. – Кто был твой друг?
– Он выполнял заказ для клуба. Его кто-то убил. Когда я увижу эти бумаги, мне станет ясно, какие основания были у того человека, которого я подозреваю, убить его. Для вас, для вашего клуба все это не имеет никакого значения.
Глаза Любы потеряли выражение. Она уставилась на Дашу так, что та решила, будто сморозила страшную глупость и теперь последует оскорбление, отказ, а то и донос на нее.
– Если я хочу слишком многого – так и скажи – виновато произнесла девушка. – Но мне нужно увидеть эту бумагу. Иначе не стоит жить.
Люба наконец опомнилась. Она часто-часто заморгала и плеснула себе воды в лицо. Отфыркиваясь, она произнесла:
– А скажи, пожалуйста… Тьфу… кого ты подозреваешь? Если не секрет, конечно?
– Джакометти, хозяина той мастерской, где работал мой друг. Эти бумаги должны прояснить отношения между ним, хозяйкой и клубом.
Она с надеждой посмотрела на Любу, а та отвела взгляд и уставилась себе на грудь. Помолчав минуту, сказала:
– Я все поняла, но по-прежнему не могу связать эту историю с твоим появлением здесь. Разве бумаги можно просмотреть так просто? Неужели ты на это надеялась?
– Да. Это очень наивно, но другого выхода у меня нет.
– Ты что, так его любила? Постой, я его, кажется, даже видела… В клубе так редко бывают мужчины, что всякий бросается в глаза… Такой худой блондин с красивыми глазами?
– Верно. – Даша разволновалась. – Боже мой, ведь он был совершенно безобиден, никому не смог досадить так, чтобы его могли убить! Это убийство просто ужасно! Это все равно что убить ребенка!
– Ты его любила… – уверилась в своей мысли Люба. – Надо же, это был твой парень! Да сядь ты, дай подумать! Значит, ты считаешь, что, найдя бумаги, ты найдешь убийцу?
– Да. Ничего другого мне не остается. Я могу поклясться, что когда я доберусь до бумаг, то не прочту ни одной из тех, что меня не касаются. Только эту!
Люба исчезла под водой с головой и оставалась там секунд пять. Наконец она вынырнула и принялась ополаскиваться под душем.
