Екатерина Мурашова - Земля королевы Мод
– Их арестовали?
– Ну разумеется! Другое дело, как все повернется на суде. Тут все будет зависеть от доказательной базы… Кстати, ваш участковый настроен очень решительно, ходит гоголем, у него, как я понял, масса какой-то информации, которой почему-то не располагает следствие…
– Угу, эту информацию он получил от меня.
– От вас, Анджа?!
– Да. А мы с вами опять на «вы»? … Нет, нет, не трудитесь! Мне тоже так удобнее. А все-таки скажите, Вадим: зачем вы виделись с Федором Кривцовым?
– Я отыскал его по просьбе жены и узнавал у него насчет золотой пластинки. Он сказал мне, что выменял ее на бутылку у кого-то из собутыльников. Обещал поспрашивать и рассказать мне. Я хотел оставить ему визитную карточку, но он сказал: не надо, жена найдет, и запомнил мой телефон наизусть. Я, помню, еще тогда посмеялся. Но я ничего не знал о том, что Федор погиб практически сразу же после разговора со мной! …
– Почему вы не сказали мне?
– Я не хотел впутывать вас в это дело, не хотел усложнять наши и без того непростые отношения. Я же не знал, что вы и без того увязли в нем по уши. Не знал, что вы встречаетесь с Алиной… Я нашел ваше имя в списках жильцов тогда же, когда искал продавца пластинки. И, право, эта находка заинтересовала меня куда больше, чем все золото на свете…
– Вадим, умерьте, пожалуйста пафос, – скромно попросила я. – А то как-то…
– Хорошо, пожалуйста, – вежливо согласился он. – … На меня сразу же нахлынули воспоминания. Я понял, что должен увидеть вас, но долго не решался, не мог сообразить, как это сделать. Боялся быть неуместным. Ведь я же не знал – одна вы или не одна. Сами понимаете, по прописке это не выяснишь…
– Но ведь вы-то не один, Вадим.
– Вы знаете, мой второй брак давно, почти сразу, превратился во что-то такое, чему даже я сам затрудняюсь дать наименование. Наверное, я сам виноват в том, что это случилось, потому что с самого начала я Алину не любил. И она меня, кажется, тоже. Теперь во всех пособиях по супружеским отношениям пишут, что это – не проблема, вот, мол, в позапрошлом веке все так женились, и ничего – жили прекрасно. Стерпится-слюбится. Может быть, это и так, но в нашем случае как-то не сработало. Возможно, надо было развестись, но я как-то не видел в этом смысла. В каком-то смысле я за нее отвечал. Разведемся – и куда она пойдет? На что будет жить? И что делать мне? Искать следующую жену? Доживать жизнь одному? Вот вы общались с ней, с Алиной, и вы – психолог, Анджа. Что вы мне скажете? Почему так получилось?
– По первому образованию я биолог, Вадим. Нет вашей вины и (в этом! о других вещах умолчим.) нет Алининой. Вы оказались – вполне успешный самец, биология предписывает вам иметь как можно больше самок, находящихся в репродуктивном периоде. Это выгодно для процветания вида. Почему у вас с Алиной не было детей?
– Я не хотел. Помнил про Гуттиэре и боялся. (см. «Забывший имя Луны»)
– Тогда вина все-таки – на вас. Ребенок, дети могли бы все изменить. Хотя… Кроме всего прочего, есть и еще одна причина – тоже отчасти биологическая. Есть старые люди, Вадим, и есть молодые. Мы с вами – старые, а Алина и ее погибший любовник Сережа – молодые. Одним не понять других. Мы говорим цитатами из других книг и кинофильмов, по-другому двигаемся, по-другому развлекаемся, едим и любим. В конце концов, от вас пахнет по-другому, чем от юноши. Все это можно простить за талант, за творчество, за полет – поэтому у артистов, певцов, талантливых ученых и прочих творцов никогда не будет недостатка в искренних молоденьких любовницах, поклонницах, аспирантках и т.д. Но вот за деньги, квартиру, машину, косметические салоны и пр. позабыть обо всем этом, увы, нельзя. Смириться да, можно, но внутреннее ощущение «купилась» всегда имеет оборотную сторону – презрение к тому, кто купил. И это утверждение я бы включила в памятку для немолодых бизнесменов, которые бросают старую жену и женятся на молодых и красивых…
– Вы меня, можно сказать, уничтожили, – Вадим опустил голову. – Особенно про запах… Вообще-то я и сам думал приблизительно об этом, но как-то, видимо, не решался сформулировать…
– Ну что ж, я сделала это за вас. Ведь вы сами называли меня жестокой.
– Тогда вы думали, что Федора убил я?
– Да, каюсь, именно так я и думала.
– А теперь, как в старом еврейском анекдоте: «То ли он украл, то ли у него украли, но… нехороший душок остался».
– Увы, да, Вадим. Вы не могли довериться мне, я не могла – вам. И это уже не в первый раз. И, разумеется, неспроста. Мир устроен довольно рационально, и все, происходящее с нами, – его послания. Надо только уметь их читать…
– А вы никогда не делали ошибок при чтении?
– Вообще-то нет. Когда я пошла в школу, то читала лучше всех в классе…
– Обидно. Вы… вы сожалеете о том, что между нами…?
– Нет! Разумеется, нет! – искренне воскликнула я. – Все было замечательно. И не думаете же вы, в конце концов, что моей жизни много таких… приключений…
Вадим грустно улыбнулся и покачал головой.
– Вы дрожите, Анджа. Можно, я накрою вас пледом?
– Наверное, это нервное… Пожалуйста!
– Я слышал, что человек вполне осознает произошедшее с ним только через некоторое время. И тогда наступает реакция.
– Да.
– Может быть, мне остаться с вами, Анджа? Хотя бы на эту ночь? Я буду сидеть здесь, на кресле…
– Нет, Вадим. Простите, но – нет. Все дело в том, что вы… вы со мной еще происходите, а мне уже пора перейти в это самое последействие, в реакцию, как вы выразились. Сейчас я выпью чая и усну. Вы позволите?
– Разумеется. Простите, – Вадим встал и церемонно поклонился мне. – Не вставайте, Анджа. Я сам оденусь и найду выход.
– Да, – сказала я и зажмурилась, чтобы не видеть, как он уходит. – Вы его обязательно найдете.
Когда хлопнула входная дверь, я поднялась, разобрала кровать, надела ночную рубашку, шерстяные носки, выключила свет и свернулась под одеялом, подтянув колени к груди. Какое-то шебуршение внизу, возле кровати привлекло мое внимание. Я высунула голову и с трудом разглядела в сумерках Флопси, которая стояла на задних лапках и скребла передними по ножке тахты. Я взяла ее за мягкий загривок и посадила к себе на постель.
* * *– По совести говоря, отныне я должна была бы прервать с тобой всяческие отношения, не подавать руки, и все такое, – мрачно заявила Ленка.
– Так прерви, если считаешь нужным, – вяло отозвалась я. – А чтобы ты мне когда-нибудь руку подавала, так я как-то и не припомню…
– Лена, ты что, хочешь с Анджей сейчас поссориться? – тревожно спросила Ирка, отрываясь от доски, на которой она резала принесенную Светкой сырокопченую колбасу. – Как тебе не стыдно! Человек такое перенес…
