Елена Арсеньева - Час игривых бесов
Но встреча состоится не в Нижнем, а в деревне Маленькая!
Если Райкин отец приедет, значит, надо будет хватать деньги – и сразу везти долг Гному. Может быть, тогда Димка Лямин останется жив!
А если лох деньги не привезет?
Надо, чтобы Райка его заставила. Позвонить ей и сказать, что, если деньги будут, он завтра же, край – послезавтра женится на ней. Райка по уши влюблена, ради такой перспективы она из отца даже не тридцать – сто тридцать тысяч выжмет!
Надежда выпутаться из этого ужаса забрезжила – слабо, но забрезжила. Димка подошел к ванне, достал затычку. Вода начала уходить в сток. Надо помыть ванну, хозяйка ужасно разозлится, если он оставит ее немытой.
Димка смотрел на стремительное, бурное движение стекающей воды, и вдруг тоска снова взяла его за горло. Ой, честное слово, лучше было утопиться!
Да что ж теперь, уж поздно, вода почти вся сошла. А новую наливать охоты нет.
* * *Было почти девять вечера, когда Алена наконец устала разговаривать по мобильному телефону. У нее еще горели щеки от вороха комплиментов, которые на нее обрушились. Правда, это слово следовало употреблять в очень иронических скобках, однако щеки все равно горели, словно собеседник не говорил с ней, а надавал хороших оплеух. И горло пересохло.
Алена залпом выпила полный стакан соку и набрала номер сервисной службы своей МТС, по которому можно было узнать состояние баланса.
Оказалось, что на счету еще оставалось несколько долларов, она-то была убеждена, что проговорилась сегодня в пух и прах!
Ну что ж, это хорошо, что денежки остались, потому что телефончик ей вечером еще пригодится. Надо только не забыть отключить все звонки и сигналы, оставив лишь вибратор.
Совершив необходимые манипуляции, она подошла к книжному шкафу и достала свой детектив – тот самый, действие которого происходит в городе Париже. Взяла ручку. «Бесценному Равилю от его знакомого автора», – написала она на титульном листе своим самым разборчивым почерком и поставила подпись Алены Дмитриевой. Иногда, подписывая свои книги, она в скобочках упоминала о существовании Ярушкиной, но Равиль таких подробностей личной жизни писательницы не поймет и не оценит, поэтому господь с ней, с Ярушкиной, пущай по-прежнему пребывает в незнании.
Книжку с автографом Алена сунула в карман теплой замшевой куртки с капюшоном. Карман некрасиво оттопырился, но, поскольку появляться в этой куртке в общественных местах Алена не намеревалась, внешний вид не имел никакого значения. Главное было, что куртка теплая, легкая, старая (то есть перепачкать ее не жалко), она не шуршала, не шелестела. Кроме того, Алену еще никто из ее новых знакомых в этой куртке не видел... Надела, стало быть, ее, заправила джинсы в сапожки на низком каблуке (вообще говоря, Алена обуви на низком каблуке практически не носила, но эти сапоги были тем хороши, что не скользили) и подошла к зеркалу.
Ох, какой вид бледный, заморенный! Когда женщина две ночи спит кое-как и третья сулит ей ту же перспективу (к тому же ночи эти одинокие!), нечего ждать, что она будет выглядеть, как юная красавица. Немедленно стали видны все морщинки и ненужные складочки, и глазки опухли, и даже седые волосики вроде появились.
С седыми волосиками проще – пора покрасить волосы, только и всего. Вернешься из своих вечерних странствий – и покрасишься, какие трудности? Сколько дней уже лежит купленная краска, а у тебя все руки никак не доходят. А завтра к подруге Инне явишься вся такая темно-русая: осторожно, окрашено!
Алена уже более снисходительно взглянула на себя в зеркало и подошла к стенному шкафу, где лежали разные инструменты. Когда-то ее бывший муж Михаил Ярушкин, который обожал такие штучки, однако не умел ими пользоваться, забил шкаф множеством всяческого барахла, которое составило бы счастие нескольких столяров, слесарей и электриков. Алена в недра шкафа углубляться не стала, взяла только стоявшую с краю легкую, небольшую монтировку. Потом проверила, горит ли свет в комнатах (в спальне бра над кроватью, а также настольная лампа около компьютера), сняла телефонную трубку, набрала номер телефона Тюлениных (их городской квартиры, где заведомо никто не мог ответить на звонок, ведь Инна с Леонидом ждали ее в Маленькой, а тринадцатилетний Кирилл гостил у бабушки, Инниной мамы), послушала гудки, а потом положила трубку чуть-чуть наискосок от рычажков. Достала мобильный телефон и набрала номер своей квартиры. Ну что ж – занято! Полное ощущение, что хозяйка, эта растяпа, просто-напросто неправильно положила трубку, поэтому номер занят, хоть по телефону никто не говорит.
Такое случается с разными растяпами сплошь и рядом и ни у кого не вызывает подозрений. Хочется верить, не вызовет и сейчас!
Удовлетворенно кивнув, Алена подошла к двери, вслушалась в тишину подъезда и, не уловив ни звука (это вполне естественно, после восьми вечера жизнь здесь практически замирала, а было уже девять), вышла из квартиры, осторожно-осторожно заперев дверь на ключ. Затем она нагнулась к половичку, лежавшему у порога, и особенным образом загнула один его уголок, придвинув вплотную к двери. Полюбовавшись делом своих рук, отряхнула их и бесшумно пошла вверх по лестнице, к техническому этажу, где размещалась дверь на чердак.
Задачу облегчало то, что на техническом этаже квартир не было, а значит, вряд ли кто услышит, как она будет орудовать монтировкой, открывая чердачную дверь. Проще было открыть висячий замок ключом, конечно, да вот беда: ключ находился в домоуправлении. Однако Алене Дмитриевой было сегодня как-то не до общения с работниками коммунальных служб!
Честно говоря, опыта в обращении с орудиями воровского ремесла у нее не имелось никакого. Она повертела монтировку так и этак, склонилась к замку, прилаживаясь, – и вдруг обнаружила, что дверь-то открыта, оказывается... Накладка замка была просто-напросто прислонена к двери, но не прибита. Замок висел в петле запертый, а дверь открыта!
Бог ты мой, как же все просто! Вот этим путем и ушли тем вечером Гнатюк и Гном от писательницы Дмитриевой, заказав ей пресловутый роман, а она-то носилась по подъезду, пытаясь понять, не просочились ли незваные гости, условно говоря, в канализацию. На дверь глянула только издали: висит, мол, замок. Ну и ладно. Внимательней надо быть, сударыня, однако!
Алена вошла в холодную тьму чердака и какое-то время постояла, выжидая, пока глаза привыкнут к темноте. Вот чего у нее не было, так это фонарика, а жаль. С другой стороны, блуждающий огонек в чердачном окне мог быть замечен теми, кто наблюдал за домом, а уж в том, что за домом наблюдают, у Алены не было сомнения.
Впрочем, в те окна, которые выходили на ярко освещенную Ижорскую улицу, проникало достаточно света, чтобы проблем с передвижением по чердаку у Алены не возникло. Она, правда, сначала немножко заблудилась и прошла мимо нужной двери, однако почти сразу сориентировалась и вернулась к ней. Это был выход в подъезд, крыльцо которого находилось не во дворе, а со стороны Ижорской. Два подъезда обшарпанной «сталинки», в которой жила Алена Дмитриева, выходили во двор, а один – на улицу. Вот этот-то подъезд и был сейчас ей нужен.
