Карен Робардс - Призраки озера
Сара пожала плечами:
– Она просто сказала, что если вы поженитесь, то она станет старшей сестрой, а, значит, я должна ее слушаться и должна привыкать к этому. Это было на переменке, когда мы скакали на скакалках. Она хотела, чтобы кто-то подержал для нее скакалку, а я не хотела.
– Сара, – Оливия присела на краешек кровати дочери и взяла ее ручку в свою, – сейчас Сет – просто мой близкий друг. Если мы решим пожениться – заметь, я сказала «если», – мы обязательно скажем об этом вам с Хлоей. И все будем решать вместе. Договорились?
– Договорились, – кивнула девочка. – Я вовсе не против Сета, но мне нужно привыкнуть к тому, что мы станем одной семьей.
– Лучше не думать об этом раньше времени, – посоветовала Оливия и взяла в руки книжку.
К тому времени, как она вышла из спальни дочери, приняла ванну, надела свою самую нарядную ночную рубашку – розовую, с тонкими бретельками и вырезом в виде сердечка, – потом проверила, спит ли Сара, и вернулась к себе, шел уже двенадцатый час. Сета еще не было. Если он вернулся, она б узнала об этом первая. Забираясь в свою постель, Оливия подумала, что ей без него одиноко, и тут же возмутилась своим эгоизмом. Просто удивительно, насколько быстро она привыкла засыпать в его объятиях, чувствовать рядом его сильное, теплое тело, слышать его дыхание!
Она совсем потеряла голову и влюбилась, как семнадцатилетняя девочка. Оливия улыбнулась. Она продолжала улыбаться даже во сне.
Проснулась она от звука открывшейся двери и не могла понять, сколько прошло времени – минута или часы. Сет тихо прошел в комнату – она смутно различала в темноте его фигуру – и осторожно прикрыл за собой дверь, стараясь не разбудить ее. Оливия взглянула на часы: 1.22 ночи.
– Привет, – сонно проговорила она, поворачиваясь к нему.
Он замер на мгновение и вдруг совершенно неожиданно бросился на нее. Больно схватив Оливию за волосы, он закинул ей голову и, когда она попыталась закричать, сунул в лицо влажную вонючую тряпку.
Это не Сет. Это не Сет!..
Она задохнулась, забилась, попыталась вырваться из рук незнакомца, и последнее, что мелькнуло в ее затухающем сознании, была мысль о том, что подобное с ней уже случалось.
Глава 50
Она вспомнила. Вспомнила. Вспомнила, как однажды ее уже выносили из дома, спеленатую таким же образом, словно мумию, не способную двигаться, едва способную дышать. Она вспомнила ужас, леденящий душу ужас, отдававший во рту лекарственным привкусом, и ледяные мурашки, ползающие по спине. Она вспомнила, как ее подняли и понесли куда-то, вспомнила звуки ночи, ставшие вдруг чужими и пугающими, вспомнила чье-то тяжелое дыхание.
Она вспомнила. Боже, она все вспомнила.
Это уже произошло с ней однажды, давным-давно, когда она была девочкой, еще меньше, чем Сара. Кто-то пробрался к ней в спальню среди ночи, схватил ее, сонную, сунув какую-то вонючую тряпку в лицо. После этого она потеряла сознание, а когда очнулась, услышала отчаянный женский крик.
Кричала ее мать. Оливия слышала крики матери так отчетливо, словно это происходило сейчас, в эту самую минуту. Она была еще совсем маленькой, она лежала на земле в каком-то мешке и очнулась от отчаянных криков матери. Ей удалось выбраться из мешка, и она увидела, как мама борется с каким-то человеком на берегу озера. Озера Призраков. Луна ярко светила, оставляя на глади озера тонкую серебристую дорожку, похожую на полоску на шкурке скунса. Ночь была душная и сырая, звенели цикады, пронзительно верещали древесные лягушки, и от воды, подобно костлявым пальцам, поднимался, расползаясь во все стороны, туман.
Оливия попыталась подняться, подойти к матери, чтобы помочь ей, но ноги отказывались служить, подгибаясь в коленях, в голове странно шумело, а к горлу подкатывала тошнота.
Потом мама перестала кричать, словно кто-то вдруг выключил звук. Подняв голову, Оливия увидела, что мама уже в воде, почти по пояс, а незнакомый мужчина окунает ее голову в воду и долго держит там, так что по воде, словно масляное пятно, расплываются ее темные волосы.
Он причиняет боль ее маме.
Она должна спасти маму. Поднявшись на ноги, Оливия пошатнулась и ухватилась за дерево, чтобы не упасть. Как раз в этот момент лицо матери показалось на поверхности озера. Мама захлебывалась, хрипела, хватала широко раскрытым ртом воздух. Казалось, ей удалось вырваться из рук незнакомца, она развернулась, вытянула руки к берегу, как бы пытаясь выбраться.
Потом мама увидела ее под деревьями и снова отчаянно закричала. «Убегай, Оливия! Беги! Беги прочь! Прочь!»
Незнакомец снова схватил маму за талию и потащил в озеро, и крики матери сразу же сменились бульканьем – он снова окунул ее под воду.
Беги!Беги прочь! Прочь! Эти крики эхом отзывались в ее ушах. Оливия повернулась и бросилась бежать, спотыкаясь на непослушных ногах, ударяясь о деревья, пока не выбралась на тропинку. Там она обернулась и снова посмотрела озеро.
Мама была уже на середине озера, лицо ее было обращено к берегу, широко распахнутые глаза исполнены ужаса, рот открыт, словно в крике. На ней был белый ночной пеньюар с белыми кружевами, тот самый, что так нравился Оливии. Мама протягивала к берегу руки, стараясь выбраться из воды. Затем рядом с ней вынырнул незнакомец, снова схватил ее за талию, потащил за собой и скрылся под водой вместе с нею.
Последнее, что увидела Оливия, – это вытянутая к небу над поверхностью озера Призраков рука матери. Потом исчезла и она.
Повернувшись, Оливия побежала по тропинке, ведущей через лес, к Большому дому. Голова кружилась, ее тошнило, она была страшно напугана. Незнакомец гнался за нею, она знала это. Он схватит ее и тоже утащит в озеро…
Он постепенно приближался – промокший, запыхавшийся. Он хочет схватить ее. Оливия слышала позади хлюпающие звуки шагов, слышала тяжелое дыхание. Одновременно откуда-то со стороны дома она услышала другие звуки. Голоса людей. Она закричала, правда, крик получился слабый, похожий скорее на писк. Затем что-то тяжелое ударило ее сзади по голове…
Когда спустя несколько дней Оливия пришла в себя, ей сказали, что ее мама умерла. Дядюшка Чарли лечил девочку, приводя в себя после шока, и беседовал с ней о жутких кошмарах, которые терзали ее.
Потом она выздоровела, окрепла, и жизнь в Ла-Анжеле пошла своим чередом. Дни шли за днями, месяцы за месяцами, один год сменялся другим, Оливия ничего не помнила о той ночи. Она похоронила воспоминания о тех ужасных событиях где-то в глубине сознания, чтобы выжить. Постепенно память о происшедшем совсем стерлась, пока возвращение на плантацию Ла-Анжел ь не заставило их всплыть в подсознании.
