Кэтрин Уэбб - Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли
Лия улыбнулась, поглядела на часы, понимая, что ноги давно затекли и спина болит.
— Нет! Простите, Марк. Вовсе нет. Просто я была так занята, заполняя все пробелы… Кстати, у меня имеется весьма важная для вас новость. Я не хотела говорить, пока не будет готова статья, но, наверное, лучше рассказать сразу. — Она поднялась из-за стола в читальном зале и потянулась.
— О чем вы? — спросил он.
— О, это не телефонный разговор. Давайте пообедаем в пабе, но прежде встретимся у церкви в Коулд-Эшхоулте. Скажем, через час?
— Ладно, до встречи.
— И захватите с собой фотографию вашего деда Томаса.
День был теплый и ветреный, влажный ветер толкал в спину, трепал траву, пока они шли между рядами могил, окружавших церковь Святого Петра. Лия несла букет цветов, и прозрачная обертка негромко шуршала. Белые лилии и ветки вишни с розовыми цветками — большой, вычурный букет.
— Если вы ищите Эстер и Альберта, они там, — сказал Марк, указывая на продолговатое надгробие рядом с широким развесистым тисом.
— Мы к ним подойдем, мне надо сделать фотографию их могилы для статьи. Но сначала я хочу навестить кое-кого еще.
— Ваша статья становится все длиннее. Может, сделать из нее книгу? — спросил он.
Лия остановилась, улыбка озарила лицо.
— Блестящая идея. Почему бы нет? В книге обо всем можно написать. Про теософию, фальшивого эльфа, убийство, несправедливый приговор…
— Неизвестно, был ли он несправедливым. В конце концов, из того, что вы мне рассказывали, выходит, что именно теософ виноват в ее смерти.
— Да, но викарий тоже должен был предстать перед судом за то, что сделал. А не только ваш прадед, — сказала Лия и подождала, пока до Марка не дойдет смысл ее слов.
— Что значит «викарий, а не только мой прадед»? Викарий и есть мой прадед, — сказал он.
Лия помотала головой, улыбаясь.
— Нет, — сказала она. — Что общего между двумя письмами, которые сохранил Робин Дюрран? О чем Эстер говорит в обоих?
— Э… о сомнениях и страхах, подозрениях… умоляет его объяснить…
— Но что еще? — настаивала Лия. Марк покачал головой. — Ребенок, Марк. Она в обоих письмах говорит о ребенке. Сначала о том, что вот-вот родит, и ей кажется, будет мальчик, потом рассказывает, что он уже начал ходить.
— Возможно, но что с того? Может быть, она рассказывала о нем и в остальных письмах.
— Может быть, но, может, и нет. Не исключено, что он и не терял остальных писем. Зачем она вообще рассказывает о ребенке человеку, которого обвинили в убийстве, писать которому ей явно неловко, тогда как она могла бы сообщить ему о куда более важных вещах?
— Не знаю… разве не все молодые матери одержимы своими детьми? — возразил он.
Лия достала из заднего кармана отпечатанную страницу:
— Вот это я нашла в газетном архиве, это Эстер и Альберт, сфотографированные в день свадьбы.
— Ах вот они какие! Замечательно, — сказал Марк.
— Вы принесли фотографию Томаса? Сына Эстер? Можно мне взглянуть? — попросила Лия. Марк достал фотографию из кармана пальто и передал ей. Она взяла оба портрета, держа рядом. Тонкий лист с ксерокопией трепетал на ветру. — Ничего не замечаете?
Марк послушно рассмотрел оба изображения, потом пожал плечами:
— Не знаю. Что я должен заметить?
— Глаза, Марк. Любой старшеклассник вам скажет: не может быть, чтобы у двух голубоглазых людей родился кареглазый ребенок. Томас не сын Альберта. Он сын Робина Дюррана.
— Господи… Вы уверены?
— Уверена. Должно быть, у них была связь, короткий роман. Что, разумеется, плохо закончилось, когда произошло убийство и все остальное. Комиссия по воинским захоронениям сможет сделать для вас тест ДНК, если захотите. Вашим прадедом был теософ, обвиненный в убийстве, которого он не совершал, и отправленный в окопы, как и многие другие преступники. И он погиб, сохранив все свои тайны. До сего дня.
Они еще немного прошли, все еще высматривая что-то, пока взгляд Лии не наткнулся на то имя, которое она искала.
— Вот! Она здесь, — сказала Лия. Однако ее волнение быстро улеглось. Надгробие было маленькое, настолько истертое непогодой и заросшее лишайником, что его было легко проглядеть. Оно как-то устало перекосилось на один бок, и трава перед ним росла неухоженная. Едва виднелись высеченные на камне слова: имя и эпитафия. «Кэтрин Морли. Апрель 1889 — август 1911. Покойся в Боге». — Судя по газетам, у нее было прозвище Черная Кошка, — сказала Лия.
— Почему? — спросил Марк, когда они опустились перед камнем на корточки. Он протянул руку и большим пальцем стер с имени лишайники.
— Кто знает? Некоторые вещи со временем забываются навсегда. Возможно, чем-то она напоминала кошку, — вздохнула Лия. Она положила букет на могилу, и цветы показались здесь неуместными, чересчур яркими.
— Господи, ей было всего двадцать два года! Какая юная! Надеюсь, вы не заготовили мне других сюрпризов? Кэт Морли не является моей давно потерянной кузиной? — улыбнулся Марк.
Лия покачала головой.
— Нет. Ничего такого.
— Что ж, вы все сделали. — Он похлопал по надгробию Кэт Морли. — Выяснили, кто был погибший солдат, заодно раскрыли убийство. Умудрились выманить меня из дому. Спасибо, Лия, — сказал он серьезно.
— Не благодарите меня, это вам спасибо за помощь! Я ничего не добилась бы без вас, — сказала Лия, смутившись.
— Добились бы.
— Ладно. Тогда спасибо за то, что решили зайти в «Разводной мост» в тот первый вечер. Сомневаюсь, что у меня хватило бы духу снова постучать в вашу дверь после того приема, какой вы оказали мне в первый раз.
— А я, вероятно, и не открыл бы, даже если бы у вас хватило духу. Что было бы большой ошибкой, — сказал он.
Лия коротко улыбнулась и посмотрела на могильный камень, разделявший их. Пристальный взгляд его серых глаз приводил ее в замешательство, мешая соображать. Повисла тяжелая пауза, только ветер негромко шуршал вишневыми ветками.
— Так когда назначена встреча с вашим… человеком из Комиссии? Когда состоится великое оглашение имени солдата? — спросил Марк с наигранным драматизмом и не менее наигранным равнодушием.
Лия внимательно глядела на него с другой стороны могилы Кэт, пока он не перевел взгляд на кладбище и темные глубины тисовой кроны.
— Завтра. У него домашний праздник. Я обещала заехать. — Она хотела прибавить что-нибудь еще, но так ничего и не придумала.
— Праздник. Звучит многообещающе. Хотите, я вас отвезу? Кажется, вы говорили, это в Суррее? Здесь недалеко. Тогда вы сможете там выпить, — предложил он осторожно.
— Очень мило с вашей стороны, но не стоит беспокоиться…
— Я не беспокоюсь, — проговорил он поспешно.
— Просто это будет несколько… Ну, вы понимаете, — сказала она неловко. Ей не хотелось, чтобы он оказался рядом с Райаном. Как будто бы Марк мог каким-то образом запачкаться, заразиться нездоровыми чувствами, ядовитыми испарениями ее прошлой жизни.
— Неприлично? — предположил он.
Лия пожала плечами, стараясь не смотреть ему в глаза. Она вдруг почувствовала себя виноватой, будто ее уличили во вранье.
— Возможно.
— Послушайте, я не буду заходить с вами или что еще. Просто отвезу. Судя по всему, когда вы окажетесь на месте, алкоголь вам не повредит. Решено?
Лия подняла на него глаза и улыбнулась:
— Решено. Спасибо.
— Так что будете делать теперь? — спросил Марк, когда на следующий день они ехали в восточном направлении по шоссе М4.
Поездка получилась странной и неловкой: Лия волновалась, предвкушая, как расскажет Райану о своем открытии, и в машине висело натянутое молчание.
— Наверное, поеду домой, — сказала она. — Вернусь в Лондон, начну работать над книгой. Нужно поговорить с моим агентом и начать поиски издателя. — Она поглядела на него. Марк кивнул, улыбнулся, но ничего не ответил. — А что будете делать вы? — спросила Лия.
— Наверное, мне стоит подумать о том, чтобы начать все заново. Займусь поисками работы, не буду гнить заживо в отчем доме. Вероятно, выставлю его на продажу. — В его голосе не слышалось воодушевления.
— Не возражаете, если я приеду и сделаю несколько фотографий до продажи? Для книги?
— Вы можете приезжать в любое время, когда пожелаете, Лия, — проговорил он тихо, и Лия заерзала на сиденье, неловко теребя папку с бумагами, лежавшую на коленях.
— Надеюсь, мое открытие, что в доме когда-то жили убийца, покрывавшая его изменница-жена и лживый теософ, не отразится на продажной цене.
— Любая реклама все равно реклама, верно? — засмеялся Марк. — К тому же, по-моему, не совсем справедливо называть Эстер соучастницей, покрывавшей убийцу.
— Да, несправедливо. Не волнуйтесь, я сделаю все, чтобы читатели узнали правду, — заверила его Лия.
