Антон Леонтьев - Еще один знак зодиака
— Тейлор сознался пока в том, что познакомился по Интернету с Эндрю и пришел к нему в общежитие колледжа, где они занялись сексом. По словам Тейлора, сын сенатора Маккормик обожал накачанных негров и сам предложил ему посетить его. Это подтверждает и переписка на «голубом» форуме — инициатива исходила от Эндрю. Но наверняка Тейлор не сомневался, что мальчишка пригласит его, так что осталось добиться от него признания в убийстве. Вам, советник, пора.
Дана поднялась из кресла и направилась к двери. Стоя уже на пороге, она вдруг увидела фотографию, которую выронила из рук и которая сейчас лежала за креслом. Она забыла положить ее в ящик! Но теперь поздно…
— Советник, еще что-то? — спросил Стивен. Не дожидаясь ответа, подошел и захлопнул у нее перед носом дверь своего кабинета.
С гулко бьющимся сердцем Дана Хейли направилась по коридору к выходу.
Ирина Мельникофф
Все, что произошло со мной после того, как я оказалась на свободе, было подобно волшебной сказке. Журналисты, которые всего день назад бессовестно требовали моей публичной казни и подогревали страсти, столь же рьяно принялись осыпать меня комплиментами.
— Относитесь к этому как к данности, мисс Мельникофф, — заявил Квентин Мориарти, забравший меня из тюрьмы. — Ажиотаж скоро утихнет, журналисты найдут себе новую сенсацию и новую жертву.
— Буду рада, если вы начнете называть меня по имени, — обратилась я к великому писателю, который спас меня от смерти.
Квентин Мориарти хмыкнул.
— Тогда и вы, Ирина, соблаговолите именовать меня Квентином.
— Нет, я не смогу! — охнула я. — Лучше буду обращаться к вам… шеф. Ну конечно, вы же отныне — мой шеф. Правда, должна сказать, что я не умею печатать на машинке, да и стенографировать тоже не в состоянии…
— Ничего, это дело наживное, — успокоил меня мистер Мориарти. — Уверяю вас, Ирина, вы быстро всему научитесь. Вы обладаете даром, которого нет ни у одной самой умелой секретарши!
— Вы имеете в виду дар ясновидения, шеф? — спросила я смущенно.
Квентин Мориарти, распахивая передо мной дверь своего «Паккарда», ответил:
— И его тоже, хотя в первую очередь я имел в виду вашу искренность, Ирина. Честные и порядочные люди — большая редкость в наше неспокойное время. Мой последний секретарь был прытким малым, работал, казалось, по тридцать часов в сутки, а как потом совершенно случайно выяснилось, был шпионом моих литературных конкурентов — сообщал им о моих планах, передавал копии рукописей новых произведений и разбалтывал сюжеты, которые я имею обыкновение записывать в большую тетрадь.
— Шеф, — я буду предана вам, как самой себе! — воскликнула я со слезами на глазах. — Вы можете на меня положиться! Вы ведь вытащили меня из камеры смертников!
— Ну, хватит о старом, — пробурчал Квентин.
И мы тронулись в путь, к аэродрому, где ждал самолет, который перенес нас с Восточного побережья на Западное. Я еще ни разу не была в Калифорнии — с Дэвидом мы планировали купить бунгало где-нибудь в бухточке, на побережье Тихого океана, но нашим мечтам не суждено было сбыться.
И вот я оказалась в Калифорнии, более того, — в Лос-Анджелесе. Там и обитал известный детективный романист Квентин Мориарти. Он родился в этом необычайном городе, который отличался от Нью-Йорка так же, как разряженная развязная кокотка отличается от чопорной элегантной леди.
Я сразу почувствовала, что влюбилась в чудесный город. Все — архитектура, мода, ритм жизни — там было иным, нежели в Новой Англии, но это и прельщало меня. Возможно, поняла я позднее, мне требовалось сменить обстановку, чтобы забыть и о Дэвиде, и об истории с уголовным процессом.
Квентину принадлежал роскошный особняк, выстроенный когда-то давно забытой звездой немого кино. Дива скончалась от чрезмерной порции кокаина, ее жилище было продано с аукциона для погашения огромных долгов, и в прелестный дом въехал мой шеф. Он купил его с гонорара своей пятой книги, принесшей ему известность и финансовый прорыв — «Двойное убийство в Белом доме», не самый мой любимый роман, но вполне достойный образчик детективной прозы.
Шеф жил один. У него были жена и сын, однако они погибли много лет назад во время пожара, когда Квентин Мориарти преподавал еще философию в университете Беркли.
До встречи со своей будущей супругой мой шеф вел весьма вольготную жизнь холостяка, однако, увидев прелестную датчанку Дагмар, воспылал к ней любовью и через двадцать четыре часа с момента знакомства сделал ей предложение. Их семейная жизнь была идиллической. Но затем последовала смерть Дагмар и пятилетнего сына Кристофера, и потрясенный муж и отец долгое время не мог смириться с постигшим его горем.
Чтобы помочь ему преодолеть затяжную депрессию, один из друзей Квентина, обеспокоенный его навязчивыми мыслями о самоубийстве, предложил написать детективную историю. Чтобы подзадорить Квентина, он заключил с ним пари, что тот не в состоянии написать такое произведение, которое будет напечатано. Квентин принял вызов, решив (шеф рассказал мне это много позже, когда я окончательно завоевала его доверие), что, как только приятель получит рассказ и отстанет от него, он пойдет на одинокий пляж, где так любил бывать с женой и сыном, и застрелится.
Но работа над детективом так увлекла его, что он забыл о своей жуткой затее. А вместо рассказа всего через двадцать семь дней представил солидный роман, в котором впервые был выведен слепой профессор философии Сократ Каваналли, сыщик-любитель, разгадавший тайну отравления миллионера и его жены посредством логических приемов майевтики своего тезки, древнего грека Сократа.
Роман был поочередно отвергнут семнадцатью издательствами, и только восемнадцатое согласилось напечатать его, предложив шефу кабальные условия, которые он сразу же принял. К тому времени (прошло около двух лет) он успел написать еще три романа, которые вышли в свет в том самом небольшом издательстве в далеком Чикаго. Произведения Квентина Мориарти понравились публике, однако не произвели фурора. Самое забавное, что и критика благосклонно отнеслась к творениям начинающего автора, хотя обычно разбивала в пух и прах все опусы детективных беллетристов.
Наконец в 1927 году Квентин Мориарти выпустил свой пятый роман, уже упомянутое «Двойное убийство в Белом доме», и буквально в течение ночи стал жутко знаменитым. Издательство продало в течение двух месяцев больше полумиллиона книжиц в мягком переплете, и на писателя обратили внимание прочие представители издательского мира, причем как в Америке, так и в Европе. Ему пели дифирамбы, находя, что его сюжеты по изощренности не уступают, а даже в чем-то превосходят закрученные коллизии произведений Агаты Кристи, которая примерно в то же время начала свое восхождение на детективный Олимп, по философичности сопоставимы с манерой Честертона, а образ эксцентричного, слепого от рождения Сократа Каваналли может со временем затмить бессмертного Шерлока Холмса, созданного фантазией угасавшего в те годы Артура Конан Дойля.
