Алена Винтер - Женщина с прошлым, или В кольце ночных желаний
– Где Бурмистров? – спросил он у Марата.
– Скрылся.
– Опоздали! – Степанов опустился на корточки. – Спасибо, ребята, – кивнул он бойцам. – И тебе, майор.
Лысенко увел своих людей.
– Он ведь у Никлогорского? – Степанов сверлил Марата цепким взглядом. От этого человека было сложно что-либо утаить.
– Не понимаю, о чем вы говорите, Владимир Макарович. Вызовите «Скорую» или… я не знаю, кто должен приехать в этой ситуации? – он указал на мертвую Таисию и, услышав тихий вздох Ирины, нахмурился.
* * *Михаил Андреевич выбрался из машины и прошел в заснеженный дворик. В дом он заходить не стал, остановился рядом со скамейкой и перчаткой очистил ее от пушистого снега. Но не присел, остался стоять, наблюдая за Гаврилой, нервно ходившим вокруг машины. Он до сих пор не мог прийти в себя из-за смерти Бориса. Михаил Андреевич и сам был крайне опечален, потому что Борис был для него кем-то большим, нежели простым охранником и помощником. Он был его другом, а терять близких всегда тяжело.
– Не вини себя, – сказал Михаил Андреевич, подойдя к Гавриле.
– Вряд ли это получится. Если бы не мое желание показать, какой я крутой и смелый, Боря сейчас стоял бы рядом с нами.
Гаврила обреченно посмотрел на Михаила Андреевича.
– Порою мы ошибаемся, и это резко меняет нашу жизнь и отношение к миру, – сказал Никлогорский. – Горько ошибаемся. Самое страшное в этой ситуации, что мы ничего уже не можем изменить. Но если ты не простишь себя, то все отпущенное тебе время будешь мучиться. Ты сломаешься и озлобишься. Поверь мне, это не лучший выход, – он похлопал Гаврилу по плечу. – Однако можно поступить и по-другому. Признать свою ошибку, оплакать друга и пойти дальше.
– Как? – Глаза его заблестели, увлажнились. Гаврила шмыгнул носом и отвернулся, скрывая слезы.
– Думаешь, я никогда не плакал? – усмехнулся Михаил Андреевич. – Люди ошибаются, считая, что сильные мужчины должны всегда держать свои эмоции в себе. Порою только слезы помогают избавиться от боли. Так что я не знаю, в чем именно проявляется сила – в показной сдержанности или в открытых, честных слезах.
Во двор въехала машина. Из нее вывели Макса Бурмистрова, мертвенно-бледного из-за потери крови, залившей рукав его модного пальто. Он со страхом посмотрел на домик, единственное окно которого тускло светилось в темноте. Мрачное бревенчатое строение в окружении темных елей, тревожное небо, осыпающее землю снегом, и лицо незнакомого старика, внимательно вглядывавшегося в него. Все это вселило в Максима еще больший ужас, нежели испытанный им в подъезде, когда его скрутили какие-то люди в камуфляже.
– Зачем я здесь? – спросил он, но ему не ответили.
Внезапно Максим на миг задержал дыхание – он узнал стоявшего перед ним старика. Каждый, занимавшийся в девяностые годы бизнесом или криминалом – что было почти одним и тем же, – знал, кто такой Червонный. Именно он в те годы управлял городом, и перейти ему дорогу означало навсегда исчезнуть, кануть в небытие. Максим в ужасе дернулся, понимая: если у Червонного имеются к нему какие-то претензии, то жить ему осталось недолго. Только чем именно он вызвал его гнев, Максим не понимал.
Михаил Андреевич некоторое время молча смотрел на человека, отнявшего у него сына, затем махнул рукой, и Максима увели в дом.
– Отвезите меня в милицию!! – закричал Максим, пытаясь вырваться из рук мужчин, державших его за плечи. – Я вам ничего не сделал!
К Михаилу Андреевичу подошел Резо. Он держал свой знаменитый чемоданчик, который Гаврила называл «волшебным».
– Объясни ему, почему он здесь, – бесцветным тоном произнес Никлогорский, глядя в вечно молодое лицо стоящего напротив мужчины.
– Вы остаетесь? – спросил Резо.
Михаил Андреевич кивнул:
– Подышу воздухом.
Резо исчез в доме, а Михаил Андреевич направился к елям и долго гулял под их вкусно пахнувшими ветвями, размышляя о своей жизни. Ни единой мыслью он не коснулся Макса Бурмистрова, словно начисто стер его из своей памяти. Он вспоминал прошлое, свои ошибки и победы. Сына, его задорный смех и веселый характер. Немногословного Борю – Груду Интеллекта, который всегда хмурился, подыскивая нужные слова для ответа. Он думал о Гии и о его отчаянных, рискованных поступках. Обо всех тех, кто шел по жизни с ним рядом и кого он потерял. Но больше всего Михаил Андреевич размышлял о своем будущем.
Спустя два часа, когда охрана заволновалась и уже готовилась отправиться на поиски хозяина, он вышел из леса и посмотрел на светящееся окно домика. Вскоре в дверях показался Резо. Он остановился на крыльце и вдохнул свежий холодный воздух. Глаза его ярко горели, на лице играл румянец – это было заметно даже в темноте. Как мальчишка, Резо лихо спрыгнул со ступенек и, тихо что-то насвистывая, подошел к Никлогорскому. Михаил Андреевич не спросил о том, что происходило в доме во время его отсутствия, и Резо не стал ничего ему рассказывать, лишь дотронулся до его протянутой руки.
– Благодарю тебя, Резо, – сухо сказал Михаил Андреевич.
Опустив голову, он медленно направился к машине, ни разу не оглянувшись на маленький домик, где наконец была поставлена точка в этой печальной истории, полностью перевернувшей его жизнь.
Глава 37
Ирина вышла из офиса «IrVi Group» веселая, немного опьяневшая от шампанского, раскинула руки в стороны и, не обращая внимания на прохожих, прокричала:
– Как же хорошо!
Марат, остановившийся на ступенях, с улыбкой смотрел на нее. Двадцать минут назад Ирина передала свои акции Георгию Заимису и навсегда распрощалась с «IrVi Group». Так же она попрощалась и со своей работой в банке, потому что управляющий, рассерженный непозволительно долгим отсутствием своего ведущего экономиста, позвонил ей и попросил госпожу Линдерман уволиться, если она в ближайшие дни не объявится. В ответ на эту угрозу Ирина рассмеялась до слез, совсем как сейчас, когда она, задрав голову, смотрела на верхние этажи здания компании, часть которой еще совсем недавно принадлежала ей.
– Не жалеешь? – спросил Марат, взял Ирину под руку и повел к машине, за рулем которой сидел Гаврила.
– Ни капли! – воскликнула Ирина и попросила: – Давай пройдемся. Такая чудесная погода!
Марат ежился от холода, но, улыбнувшись, кивнул в знак согласия. Ирина показала Гавриле, что они пойдут пешком, тот дал понять, что ему все ясно. Завел машину и, проехав метров пятьсот вперед, остановился.
– Глупо сожалеть о том, что никогда мне не принадлежало, – сказала Ирина.
– Тогда почему ты не отдала им и деньги, которые тебе оставил отец? – усмехнулся Марат. – Только акции.
Ирина толкнула его в плечо и звонко рассмеялась.
