Виктория Холт - Властелин замка
— Почему?
Он с горечью улыбнулся. — Он не утруждает себя объяснениями. Он просто приказывает. Его больше не устраивает мое присутствие здесь, поэтому, хотя я и прожил здесь всю свою жизнь, я должен теперь уехать.
— Но если вы ему объясните…
— Объяснить? Что это мой дом… так же, как его дом — замок? С нашими чувствами, дорогая моя Даллас, не принято считаться. Мы рабы… мы рождены, чтобы подчиняться. Разве ты этого не знала?
— Это глупо, Жан-Пьер.
— Нет. Я получил приказ.
— Пойдите к нему… скажите ему… я уверена, он выслушает.
Он улыбнулся мне.
— Ты знаешь, почему он хочет убрать меня? Не догадываешься? Потому что он знает о нашей дружбе. Ему это не нравится.
— Какое это имеет к нему отношение? — я надеялась, что Жан-Пьер не заметил волнения в моем голосе.
— Разве ты не знаешь, что он интересуется тобой… в некотором роде.
— Но это нелепо.
— Отнюдь. Женщины у него всегда были… а ты не такая, как те, которых он знал. Ему нужно твое безраздельное внимание… на некоторое время.
— Откуда вы знаете?
— Я хорошо знаю его. Я здесь прожил всю жизнь, и хотя он и не балует нас своим присутствием, здесь и его дом. Здесь он живет так, как не может жить в Париже. Здесь он наш повелитель. Здесь время словно остановилось, и он хочет сохранить все, как есть.
— Вы ненавидите его, Жан-Пьер.
— Когда-то французы восстали против таких, как он.
— Вы забыли, как он помог Габриэль и Жаку.
Он горько рассмеялся — Габриэль, как и все женщины, испытывает к нему нежные чувства.
— Что вы имеете в виду?
— Что я не верю в эту его доброту. У него всегда есть свои мотивы. Для него мы не люди, у которых есть собственные жизни, повторяю, мы его рабы. Если ему нужна женщина, он убирает любого, кто стоит на его пути, а когда она ему больше не нужна, тогда… ты знаешь, что случилось с графиней.
— Вы не смеете говорить такие вещи.
— Даллас! Что с тобой?
— Я хочу знать, что вы делали в оружейной комнате в замке.
— Я?
— Да, я нашла там ваши ножницы для обрезки винограда. Ваша мать сказала, что вы потеряли их и подтвердила, что они ваши.
Он был несколько ошеломлен.
— Я ходил в замок к графу по делу… как раз перед его отъездом.
— И он повел вас в оружейную?
— Нет.
— Но я нашла их именно там.
— Графа не было, поэтому я решил пройтись по замку. Вы удивлены. Это ведь очень интересное место. Я не мог удержаться от соблазна. Я решил взглянуть на комнату, где мой предок в последний раз видел солнечный свет.
— Жан-Пьер, — сказала я. — Ненависть губительна.
— Почему все должно принадлежать ему? Вы знаете о том, что мы с ним кровные родственники? Мой прапрадед — сводный брат графа — единственная разница в том, что его мать не была графиней.
— Пожалуйста, не говорите так.
Ужасная мысль пришла мне в голову, и я сказала:
— Наверное, вы могли бы убить его.
Жан-Пьер не ответил, а я продолжала:
— В тот день в лесу…
— Тогда стрелял не я. Не думаете ли вы, что я единственный, кто его ненавидит?
— У вас нет причины ненавидеть его. Лично вам он не сделал ничего плохого. Вы ненавидите его лишь потому, что он существует, а вы хотите того, что принадлежит ему.
— Прекрасная причина для ненависти — Он вдруг рассмеялся. — Я просто безумно зол на него сейчас — он хочет услать меня. А вы разве не ненавидели бы того, кто хотел бы отправить вас подальше от дома и от любимого человека? Я пришел сюда не для того, чтобы поговорить о ненависти к графу, а для того, чтобы сказать вам о своей любви. После сбора урожая я поеду в Мермоз и хочу, чтобы вы поехали со мной, Даллас. Вы ведь такая же, как и мы. В конце концов, ваша мать была из нашего народа. Давайте поженимся и посмеемся над ним. Он не имеет над вами власти.
Не имеет власти надо мной! Как вы ошибаетесь, Жан-Пьер, подумала я. Никто еще никогда не имел такой власти, чтобы давать мне счастье, волновать и ввергать в отчаяние.
Жан-Пьер схватил меня за руки, притянул к себе, глаза его сияли.
— Даллас, выходите за меня замуж. Подумайте, как мы все будем счастливы — вы, я, моя семья. Мы ведь нравимся вам?
— Да, — сказала я, — вы все мне нравитесь.
— А вы хотите уехать… обратно в Англию? Что вы будете делать там, Даллас, дорогая моя? У вас там есть друзья? Тогда почему вы так надолго оставили их? Вы ведь хотите быть здесь? Вы чувствуете, что должны жить здесь?
Я молчала. И думала. О той жизни, которую предлагал мне Жан-Пьер. Я представила себе, как буду волноваться об урожае, как опять возьмусь за мольберт и стану развивать тот небольшой талант, который у меня был, Буду навещать родственников в доме Бастидов… О нет, тогда я буду видеть замок, и я никогда не смогу смотреть на него без боли в сердце; и, возможно, буду встречать графа. Он будет смотреть на меня, вежливо раскланиваться и спрашивать себя: «Кто эта женщина? Где-то я ее видел. О, это мадемуазель Лоусон, которая приезжала реставрировать картины и вышла замуж за Жан-Пьера из Мермоза.»
Лучше уехать сразу, чем выносить такое — лучше принять предложение Клод, — оно ведь еще в силе, хотя времени на раздумье немного.
— Вы сомневаетесь, — сказал Жан-Пьер.
— Нет. Это невозможно.
— Вы не любите меня?
— Я на самом деле не знаю вас, Жан-Пьер, — вырвалось у меня, хотя я не хотела произносить эти слова.
— Я думал, мы старые друзья.
— Мы многого не знаем друг о друге.
— Я знаю лишь, что я вас люблю.
— Любите? Однако о любви вы говорите не так страстно, как о ненависти.
Его ненависть к графу была сильнее его любви ко мне; и вдруг до меня дошло, что его любовь выросла из ненависти. Жан-Пьер хотел жениться на мне потому, что думал, что граф увлекся мною. Эта мысль возмутила меня до глубины души, и он больше не казался мне старым другом, в чьем доме я провела столько времени. Он был зловещим незнакомцем.
— Ну, Даллас, — сказал он, — обещайте, что мы поженимся. И я пойду к графу и скажу ему, что везу с собой в Мермоз невесту.
Вот оно что! Он собирается предстать перед графом победителем.
— Простите, Жан-Пьер, — сказала я, — но этого не будет.
— Вы хотите сказать, что не выйдете за меня замуж?
— Нет, Жан-Пьер, я не могу.
Он отпустил мои руки и выражение скрытой ярости мелькнуло на его лице. Он приподнял плечи.
— Но, — сказал он, — я буду продолжать надеяться.
Мне безумно хотелось убежать из погреба. Такая нечеловеческая ненависть ужасала, и я, всегда уверенная, что смогу постоять за себя в любых обстоятельствах, теперь начала понимать, что такое настоящий страх.
Я пошла к себе в комнату и стала думать над предложением Жан-Пьера. Он вел себя не так, как ведут себя влюбленные. С истинной страстью он говорил лишь о ненависти к графу. Чтобы досадить ему, он хотел жениться на мне. Эта ужасная мысль даже слегка подняла мне настроение. В таком случае, он заметил интерес графа ко мне. Однако со времени возвращения из Парижа тот едва ли вспомнил о скромной реставраторше.
