Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде
Зато узнал кое-что другое. Уже потом, позже, Зулу спросил, скучает ли он по своей блондинке. Рок только плюнул: на что она мне? Зулу с пониманием кивнул:
– Я когда узнал, кто она на самом деле, тоже больше не мог ее трахать. Ладно, мужик, ладно, баба, но чтоб ни то ни се… Лучше с козой, клянусь.
Рок не понял, и тут Зулу ему такое сказал… Чтоб мужик по доброй воле стал бабой?! Чтоб заплатил бешеные деньги за то, что ему отрежут это вот, самое главное, самое нужное?!
Рок подумал о мальчишках, которых душманы кастрировали, как скотов, – живых и мертвых, причем живых даже охотнее, чем мертвых… Знал он таких, которые потом уже, в госпитале, руки на себя наложили из-за этого. Но чтоб добровольно… заплатив деньги?! Потом он чуть не месяц на каждую бабу смотрел с подозрением. Но вскоре научился отличать этих, «трансов», с первого взгляда. Что-то в них было такое… словами не определишь, а нутро в комок сжимается и поперек горла лезет, не проблюешься. И запах – ни мужской, ни женский. Чуял Рок их, чуял!
Зулу говорил, что «трансы» идут в плясуны и певцы, в смысле – в плясуньи и певицы, мол, даже в Москве такие есть. Это он врал, конечно, черная рожа. Чтоб в Москве?! Хотя все может быть. Теперь пол-России раком перед Западом стоит, так что, может, оно и верно, что такие мужики-бабы в Москве на Сухаревке клиентов снимают.
Всегда, когда он начинал думать про Россию, хотелось вколоть себе такую дозу, чтоб уснуть – и уже не проснуться. Про Россию да про Москву… Хотя что ему Москва? Он там и не был ни разу в жизни. Как привезли из Владивостока самолетом в Душанбе, а оттуда в Кабул в 86-м, так и увезли из Кабула в Душанбе, а потом во Владивосток в 87-м. Вот и вся Россия, которую он видел. Помнится, мальчишкой дичью какой-то казалось, что есть города, которые не стоят на море. А потом, вернувшись, долго пугался моря: сколько соленой воды, умереть можно. Среди воды – от жажды! Точно так же, как он едва не умер в тех сухих, звенящих от зноя горах. Жажда ему еще и теперь снилась – это был самый жуткий кошмар. А глотнешь воды – и все пройдет. Рок всегда ставил рядом со своим матрасом пластиковую бутылку с водой. А однажды вскочил с криком, протянул руку – на полу только лужа. Кто-то раздавил бутылку. Что с ним тогда было – вспомнить страшно…
Вспомнить? А что это такое – помнить? Ничего он не помнит, ничего. Вот и ладно. Зачем мучиться? Зулу перед тем, как отдал концы, плакал, слезами заливался: небось вспоминал тоже… Руками махал – то ли звал, то ли гнал кого-то. А помер – и не стало никого. Будто и не было. И те, кого он звал или гнал, тоже как будто сгинули, как будто померли. Может, так оно и есть. Тогда хорошо, что Року перед смертью некого звать. Мать давно уже умерла. Брат… ну, брат на нем сам крест поставил.
Вот и хорошо. Живее будет.
А Зулу был мужик какой надо, даром что черная образина. Умер… ничего, Рок тоже скоро умрет.
– …Он заразился СПИДом, – сказала Тина – и открыла глаза, испугавшись своего голоса и этих слов.
Привскочила, села, поджав колени к подбородку, обхватив свои дрожащие плечи.
Где она?
Нет, не в том жутком притоне, который только что снился. Круглое окошко, столик, привинченный к стене. Напротив – смятая пустая постель. Все это покачивается, колышется…
Тина долго смотрела на скомканные простыни, не в силах ничего понять. Потом ее отпустило: легла, уткнулась в подушку.
С ума сойти! Ну и сон! Хотя после вчерашних приключений и не такое могло привидеться. Однако привязался же к ней этот «юный нахимовец»! Наваждение какое-то. А вот интересно знать: на самом ли деле было с ним то, что видится Тине, или это просто причуды воображения?
Интересно? Неужели тебе и в самом деле это интересно? Или куда больше занимают некоторые другие вопросы? В первую очередь – где Георгий?
Опять осмотрелась, кивнула: майка здесь, куртка здесь, кроссовки валяются на полу. За стенкой жужжит электробритва.
Усмехнулась: все-таки жизненный опыт кое-чему научил Георгия. Теперь он без джинсов ни шагу! Хотя Тине некуда бежать с его штанами или без: вода, вода, кругом вода!
Вот уж верно говорят: судьба играет человеком. Играет, зажмурив глаза, даже не глядит, куда швырнет его, бедолагу. В данном случае ее, Тину Донцову. Теперь вот в морское путешествие отправила.
Соскочила с постели, глянула в круглое оконце. Иллюминатор называется. И верно – море везде-везде. Вдали красивым полукругом смыкаются скалы. Странно. Такое ощущение, будто она уже видела это место. И вот что еще странно: скалы стоят на месте, никуда не плывут. И волны как-то не так плещутся. И яхта вроде бы не движется. Приплыли, что ли?
Щелкнул за спиной замок, и Тина прыгнула обратно в постель. Скорчилась, натянула на голову простыню, замерла.
Плечи покрылись гусиной кожей. Все потому, конечно, что внезапное щелканье замка напугало ее, будто пистолетный выстрел. А совсем не потому, что там, за спиной, Георгий.
Что он делает, интересно?
Повернулась украдкой – да так и ахнула, увидев рядом вовсе не Георгия. Какой-то совершенно незнакомый мужчина стоял перед зеркалом, собирая в «хвост» на затылке длинные волосы.
Услышав ее движение, резко повернулся – и на Тину глянули с незнакомого лица знакомые светлые глаза.
– Предупреждаю сразу: это я, – сказал он.
Голос тоже оказался знакомым. Но Тина все равно ничего не могла с собой поделать: сидела и пялилась на него, как дура.
Вот в чем главная перемена: усов нет. Он сбрил усы! Бог ты мой, ведь не зря эти дурацкие усы так ей не нравились. Без них в тысячу раз лучше! Но волосы зачем покрасил? Значит, он это задумал еще там, в дороге… Конечно, Тине всегда казалось сочетание черных волос и светлых глаз слишком… как бы это сказать… рискованным, неестественным. Быть блондином ему идет гораздо больше! Впрочем, поняла вдруг Тина с внезапным приступом тоски, даже если бы Георгий появился сейчас обритым наголо и с татуированным телом, она все равно признала бы, что это ему чрезвычайно идет.
– Что, плохо? – с озабоченным видом спросил Георгий, наблюдая за ее реакцией.
Здорово у него получается. И в самом деле можно подумать, будто ему не наплевать на ее мнение. Не наплевать, нравится он ей или нет…
Нравится, даже очень. Только ему об этом знать не обязательно! Хотя вчерашний побег Тины и сбил с него спесь, но все же… Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нас она, как говорил какой-то старинный знакомый. К мужчинам, надо полагать, этот принцип тоже применим.
– Да так, – пожала она плечами. – Ничего, нормально.
– Нет, я в том смысле… Я имею в виду – тебя не смущает такая перемена?
Тина снова старательно пожала плечами:
– Нормально! Твое дело, в конце концов, какие волосы носить. К тому же это не просто так, для красоты, как я понимаю, а для маскировки? Я когда от Виталика только начинала бегать, однажды вообще была малиново-рыжая!
