Екатерина Мурашова - Забывший имя Луны
– Вы все молчите, – заметил, наконец, мой умный кавалер. – Вы не согласны со мной? У вас другой взгляд на эти проблемы? Или вам это просто неинтересно? Я вам надоел?
– Нет, нет, во всем этом, несомненно, есть какой-то смысл. Я, видите ли, воспринимаю мир как знаковую систему…
Он вопросительно округлил рот и одновременно трагически заломил правую бровь – видимо, решил, что сейчас я в отместку начну вкручивать ему что-нибудь маловразумительное из Винера или даже Витгенштейна. До чего же все-таки мужики боятся образованных женщин! Просто посмотреть приятно…
– Я имею в виду, что любое событие воспринимаю не как стечение случайных обстоятельств, а как некий знак, посланный именно мне. Знак, на который я, блюдя свои интересы, должна адекватно отреагировать.
Он облегченно вздохнул и явно хотел закончить разговор, но потом все-таки не удержался и спросил :
– А кем, собственно, посланный?
– Не будьте занудой. «Что в имени тебе моем?» Какая, в самом деле, разница?
– Вы знаете, для некоторых разница весьма существенная.
– Исполать им. Или вы сами тоже относитесь к этим «некоторым»?
– Прямая обращенность мира лично к вам… Ну что ж, во всяком случае это весьма смело… – сказал он, изображая благородную задумчивость.
И ушел от ответа. Я это запомнила.
После танцев я вышла в прихожую, чтобы немного остыть. У открытой на площадку входной двери курили Светка и ее третий муж-бизнесмен – мужик противный, беспринципный и безнравственный, но раздражающе умный.
– Сергей, – обратилась я к нему. – Быстренько скажите мне, что вы, как мужик о мужике, думаете об этом Вадиме.
– Отношения мужчины и женщины – это всегда поединок, – жутковатым образом угадывая мои недавние мысли, сказал бизнесмен. – И ставкой в нем являются вовсе не общеизвестные мелочи вроде того, кто будет выносить ведро, определять бюджет, воспитывать детей или планировать отпуск. Ставка – возможность свободного развития одного, при том, что другой вынужден приспосабливаться или полоскаться в арьергарде. Если, конечно, это самое развитие изначально актуально для обоих…
– Сергей, не уходите от ответа!
– Когда вы танцевали, мне казалось, что сейчас вы, Анджа, укусите его за нос…
– Сергей! Я задала конкретный вопрос и хочу получить на него не менее конкретный ответ. Речь идет о счастье моей подруги и я хочу знать…
– О счастье вашей подруги?! – Сергей казался нешуточно удивленным. – А я полагал…Гм-м… Ну, если вы уж так настаиваете, то… этот ваш Вадим кажется мне каким-то… фальшивым, что ли. Он носит маску, впрочем, к его чести, в текущий момент делает это без всякого удовольствия. Мне показалось, что перед вами, Анджа, он охотнее предстал бы со своим собственным лицом. Но это отчего-то невозможно…
Сергей, несмотря на всю его противность, никогда ничего не говорил просто так. Поэтому его слова я тоже запомнила.
За то время, пока мы танцевали и курили, Ирка с Антониной успели унести грязную посуду и накрыть стол к чаю.
Я демонстративно уселась за стол не рядом с Любашей и Вадимом, а напротив них, выселив учительницу географии. Разговор тек вялый и сытый. Только Регина, мать Виталика, наконец-то получившая возможность спокойно поесть, торопливо поглощала салат и маринованные грибы, покачивая на руках уснувшего сына.
Я лениво ковырялась ложкой в «птичьем молоке» (на собственном дне рождении кусок почему-то всегда не лезет мне в горло. Аппетит приходит на следующий день, когда все самое вкусное уже съедено) и рассматривала сидящего напротив Вадима. Темные волосы и ярко синие глаза. В какой-то момент я даже подумала о контактных линзах, но тут же отбросила эту мысль – слишком уж нелепо для такого человека. А все же прекрасное цветовое сочетание для голливудского героя, если бы не общая невзрачность. Обругав себя за предвзятость и недоброжелательность, я настроилась на позитив и тут же решила, что Вадим, пожалуй, похож на князя Андрея, такого, каким представлял его себе сам Толстой. Изящный, нервный, с тонкими запястьями и чувствами, весь в чем-то заумном и духовном, лежит себе под дубом, то есть под небом… Стоп! – остановила я сама себя, но ассоциации против моей воли бежали дальше. Князь Андрей – «Война и мир» – одноименный фильм – артист Вячеслав Тихонов – молодой Штирлиц – «не думай о секундах свысока…» – анекдоты про Штирлица, которые так любила рассказывать младшеклассница Антонина. – «Штирлиц открыл сейф и вытащил записку Бормана. Борман пищал и упирался…»
В этом месте я не выдержала и фыркнула прямо в чашку с чаем. Брызги от чая и «птичьего молока» полетели мне в лицо и на пиджак сидящего рядом Демократа. Вадим, который не мог не заметить, что все это время я рассматривала именно его, ошеломленно округлил глаза и быстро оглядел себя, в поисках какого-то досадного недоразумения, вызвавшего столь бестактную реакцию с моей стороны.
– Извините! – сдавленно пробормотала я. – Я просто думала о своем…
Вадим сдержанно и едва заметно улыбнулся мне и как ни в чем ни бывало заговорил с Любашей, демонстрируя, таким образом, свою джентльменскость.
«Штирлиц спокойно шел по улице маленького западногерманского городка. Ничто не выдавало в нем советского разведчика, кроме волочащегося позади парашюта и старенькой буденовки, надетой слегка набекрень…»
– Ой, что-то в глаз попало! Пойду макияж поправлю. Сейчас… – опровергая свои собственные слова, я зажала руками вовсе не глаз, а рот, и, стараясь не расхохотаться, буквально выбежала из-за стола.
Все проводили меня изумленными взглядами. Лишь Володя смотрел сочувственно и с завистью. Он явно решил, что я перепила с непривычки и теперь меня тошнит. Что ж, и на чужие проблемы каждый смотрит сквозь призму собственного опыта…
Ленка в одиночестве стояла на площадке и курила.
– Тебе скучно? – напрямик спросила я.
– Нет, а тебе? – переспросила она.
– Нормально. Обычная жизнь вообще такая – на кого пенять? Как поживают несовершеннолетние правонарушители?
– Обычно, – пожала плечами Ленка. – Ты помнишь «снежного мальчика» Кешку?
– Ну разумеется, как я могла забыть?! – удивилась я. – А что, он как-то опять проявился?
– Не то, чтобы проявился, но я хотела с тобой об этом поговорить…
Ленкины глаза блеснули в темноте, а я поневоле погрузилась в воспоминания о том времени, когда я еще работала на биофаке Университета и вела практику на Белом море…
Глава 2. Снежный мальчик
(1993 год)
Кораблик назывался «Нектохета». Дурацкое это название казалось вполне нормальным его пассажирам, которые толпились на обоих бортах, сидели на носу и на корме, пристроившись среди странного вида ящиков, коробок, бидонов и термосов. Большинство спали, уткнув носы в воротники ватников, надвинув на глаза капюшоны штормовок или привалившись к спине или плечу соседа. Неугомонные студенты, из числа самых увлеченных, висели на перилах, тыкали посиневшими от холода пальцами в серо-зеленые волны, лижущие грязно-белые борта, и сыпали неразборчивой латынью, что-то доказывая друг другу.
