Эдриан Маршалл - Милый, давай поженимся
— Здорово, старина…
— А, Фокси?! Даже не верится, что ты мне звонишь… Я не слышал и не видел тебя больше года…
— Каюсь, грешен. Дел было по горло. Слушай, Боне, у меня к тебе дело. Если выручишь — буду обязан по гроб жизни.
— Выкладывай.
— Меня интересует некая Агнесс Корнуэлл, владелица «Мэджик Пати», и ее двое мужей, пропавших без вести… — Фокси пришлось понизить голос до шепота, потому что в курилку вошли две молоденьких девушки, как видно, ученицы колледжа. Они рассмотрели Фокси со всех сторон и принялись обсуждать вредного преподавателя, по вине которого им пришлось киснуть в библиотеке, вместо того чтобы пойти на вечеринку к симпатичному однокласснику. — Найди о них все, что можешь, — после некоторой паузы закончил Фокси. — Кстати, буду благодарен, если найдешь что-нибудь о Луизе Малькольм, матушке второго супруга Агнесс. С меня причитается.
— Брось, Фокси, мы давно уже квиты, — возразил ему Бонс. — Сделаю, что смогу. Тебя никак наняли выяснить, укокошила ли Агнесс своих мужей? — догадался он.
— Все верно, старина. Поэтому мне нужно накопать что-нибудь интересное.
— Постараюсь, Фокси.
— До связи, Бонс…
Фокси было глубоко плевать на открытие памятника «Маргаритка Дувервилля». И он не очень-то комфортно себя чувствовал среди всех этих людей, делающих вид, что они присутствуют при величайшем событии. В новой одежде, на которую, не скупясь, потратилась Луиза Малькольм, Фокси казался себе кладбищенским сторожем, вырядившимся на похороны начальника кладбища.
Вначале ему пришлось присутствовать на официальной части мероприятия, то есть на самом открытии памятника — чудовищно огромной бронзовой маргаритки, рядом с которой талантливый городской архитектор зачем-то положил здоровые бронзовые очки. Видно, так он намекал на ботаника, додумавшегося скрестить маргаритку и гиацинт…
Каждый американский городок, даже самый маленький, всегда стремится выделиться среди других. А Дувервилль, которому до последнего года совершенно нечем было блеснуть, решил прославиться «смелым» экспериментом скрещивания цветов.
За официальной частью мероприятия, когда Фокси готов был уже прилечь где-нибудь рядом с памятником и заснуть, началась неофициальная часть. По версии, придуманной Луизой, Фокси должен был изображать журналиста, которого газета «Дувервилль уик» отправила осветить столь знаменательное для города событие.
Луиза познакомила его с парочкой старых пердунов, являвшихся на каждое мероприятие с дочкой, которую они никак не могли выдать замуж. Дочка, симпатичная девушка лет двадцати трех, провинилась перед потенциальными женихами только мизерным количеством приданого, которого не смогли скопить ее известные, но небогатые родители.
Фокси посочувствовал девушке. Она стояла на виду у всех, разряженная, точно кукла, а на лице у нее было написано явное отвращение ко всему происходящему вокруг.
Чета с собачьей фамилией Бигль — Маргарет и Джонатан — тем временем паслась возле столика с закусками, а в перерывах между едой высматривала для дочки подходящую партию. Остальные тусовались группками, обсуждая, кто памятник, кто скачки на бирже, а кто последние сплетни дувервилльского «света». Временами группки разбивались на более мелкие или сливались друг с другом.
Фокси даже близко не представлял себе, как может выглядеть Агнесс Корнуэлл, поэтому Луиза пообещала подать ему знак. Фокси предложил ей пролить пунш на платье собеседницы, но Луиза не оценила совета и сухо сообщила ему, что она просто покашляет.
Прошло полчаса, потом — час, но Луиза так и не кашлянула. Да хоть бы ты подавилась, старая карга! — в сердцах ругнулся Фокси. Столько времени проторчать среди этих тупых жвачных животных, и все без толку…
Чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, Фокси направился к Юджин Бигль, которой его уже представили. Она стояла, прижавшись к столбу, обвитому искусственной лианой, и откровенно скучала.
— Ну как вам пати, Юджин? — поинтересовался Фокси.
— Чудовищно, — призналась Юджин, — эти дурацкие сборища всегда меня утомляют, но так я еще ни разу не скучала…
— Согласен. Я тут первый раз, а уже повеситься готов.
— Вам проще, — пожала плечами Юджин, — вы можете уйти. А если уйду я, предки закатят мне скандал. По их мнению, моя главная задача на ближайшие пять лет — найти выгодную партию и выскочить замуж…
— Сочувствую, — кивнул Фокси. — А почему бы вам не плюнуть на них, не уехать из Дувервилля и не зажить, в конце концов, собственной жизнью?
— Сразу видно — вы не знаете, что такое деньги, — без иронии заметила Юджин. — Это такая зараза, к которой быстро привыкаешь, а отвыкнуть уже не можешь. Посмотрите на моих предков, Фокси… Видите, как они теснятся у стола и жадно вслушиваются в чужую болтовню? Они привыкли к такой жизни и уже не мыслят себе иного существования… Я на них похожа… Конечно, я еще не настолько вовлечена в этот фарс, но уже никогда не смогу научиться жить по средствам… А потом, через несколько лет, если не выйду замуж и не уеду отсюда, превращусь во вторую Маргарет Бигль. Буду приходить в любое место, куда позовут, пить и есть за чужой счет и слушать грязные истории о чужой жизни… Своей-то не будет…
— Не драматизируйте, Юджин. Во-первых, вы выйдете замуж, потому что мужчины не идиоты и не слепые. А во-вторых, вы не станете такой, как ваши предки. Вы слишком умны для этого.
— Спасибо за утешение, — повеселела Юджин. — Мне сказали, вы — журналист. И что вы напишите об этой скукотени?
— Я приукрашу, — улыбнулся Фокси. — Напишу, что было безумно интересно, что люди говорили о высоком, что все умы были заняты памятником «Маргаритка Дувервилля» и его ролью в истории нашего города… — Юджин рассмеялась. — Напрасно вы смеетесь. Это чистая правда. Журналисты всегда так делают, честное слово…
Между делом Фокси осторожно расспросил Юджин об Агнесс Корнуэлл — в конце концов, не зря же он пришел на эту светскую тусовку.
— О, Агнесс — сама загадка, — ответила Юджин, мечтательно закатывая глаза, как будто судьба Агнесс Корнуэлл была пределом ее мечтаний. — О ней никто ничего не знает. Наши скучные сборища она посещает редко, только по большим праздникам… Никогда не приходит вовремя. Появляется также неожиданно, как исчезает. Со всеми держится ровно, друзей у нее нет… Точнее, есть, мама говорила… Но они, по ее словам, очень странные.
— В каком смысле? — уточнил Фокси, галантно наполняя опустевший бокал девушки шампанским.
— Ну… Мама говорила, что все ее друзья из богемы.
— Кино, театр, искусство…
