Сандра Браун - Рикошет
Уорли бросил на него плотоядный взгляд, придвинулся поближе и спросил:
— Пришлось отбиваться от сокамерников, истосковавшихся по ласке?
— Что ты, Уорли, они все тебя ждут не дождутся. Диди так резко засмеялась, что даже фыркнула.
— Молодчина, Дункан.
Он снова отвернулся, но блондинки на прежнем месте уже не было. Нетерпеливо обшарив взглядом гостей, он отыскал ее. Она пила белое вино и разговаривала с солидной пожилой парой; ни вино, ни разговор ее явно не занимали. Она вежливо улыбалась, но глаза сохраняли отсутствующее выражение, будто она плохо осознавала происходившее вокруг.
— Кончай пялиться. — Диди наклонилась к Дункану и проследила за его взглядом. — Честное слово, Дункан, — сердито прибавила она, — ты из себя посмешище делаешь.
— Ничего не могу поделать. Не в силах бороться с похотью.
— Возьми себя в руки.
— Не могу.
— В смысле не хочешь.
— Именно не хочу. Меня поразила молния, а это, оказывается, чертовски приятно.
— Молния?
— Да. И еще кое-кто.
Диди критически оглядела незнакомку и пожала плечами.
— Согласна, она ничего. Если тебе нравятся высокие, стройные, длинноволосые с безупречной кожей.
— Ты на лицо ее посмотри. Она шумно отпила колы.
— Вижу, вижу. Отдаю ей должное. Твоя система сексуальной навигации, как обычно, засекла самую аппетитную крошку.
Он хитро ей улыбнулся:
— Мой врожденный талант.
Пара распрощалась с незнакомкой, оставив ее одну посреди толпы.
— Даме бесприютно и одиноко, — сказал Дункан. — И только большой и сильный коп может прийти к ней на помощь. Подержи мою выпивку. — Он сунул Диди бокал.
— С ума сошел? — Она преградила ему дорогу. — Это будет верхом идиотизма. Я не собираюсь стоять и смотреть, как ты сам роешь себе яму.
— Ты о чем? Внезапно Диди осенило:
— А, ты не знаешь.
— Чего?
— Дункан, она замужем.
— Черт. И кто муж?
— Судья Като Лэрд.
— Что он тебе сказал?
Элиза Лэрд положила на туалетный столик инкрустированную драгоценностями сумочку и сняла босоножки. Като поднялся в спальню первым. Он уже успел раздеться и теперь сидел в халате на краю постели.
— Кто? — спросила она.
— Дункан Хэтчер.
Она вытащила из прически шпильку.
— Кто это?
— Мужчина, с которым ты разговаривала на крыльце. Когда я отошел заплатить за парковку. Ты должна помнить. Высокий, крепкий, давно пора подстричься, мускулы как у спортсмена. Коим он и был — играл крайним в американском футболе. В Джорджии, кажется.
— А, верно. — Она положила шпильки рядом с сумочкой, сняла шиньон и пальцами растрепала волосы. Потом улыбнулась отраженному в зеркале мужу. — Он спросил, нет ли у меня мелочи, чтобы разменять десять долларов. Хотел дать на чай парковщику, а мелких купюр у него не было.
— Попросил разменять деньги, и все?
— Хм. — Она попыталась расстегнуть бриллиантовую брошь на пояснице. — Будь добр, помоги.
Като встал с кровати и подошел. Расстегнув замок броши, он аккуратно вытянул ее из черного шелка и отдал жене. Потом опустил руки ей на плечи и нежно их сжал.
— Хэтчер называл тебя по имени?
— Честное слово, не помню. А что? Кто он такой?
— Детектив по расследованию убийств.
— Из полиции Саванны?
— Прославленный герой с дипломом по криминологии. Интеллект, подкрепленный мускулами.
— Впечатляет.
— До последнего времени был образцовым офицером.
— До последнего времени?
— На этой неделе он давал показания на одном моем суде. По делу об убийстве. Когда обстоятельства вынудили меня признать судебное разбирательство незаконным, он вышел из себя, принялся браниться. Я обвинил его в неуважении к суду и приговорил к двум суткам ареста. Он вышел сегодня утром.
Она тихо рассмеялась.
— Тогда я уверена, что он не знал, кто я. Если бы знал, не стал бы со мной разговаривать. — Она сняла серьги. — А женщина, которая была вместе с ним, — его жена?
— Напарница. Кажется, он не женат. — Он опустил платье с плеч Элизы, обнажив ее до талии. Оценивающе оглядел ее отражение в зеркале. — Что ж, нельзя винить его за то, что он пытался приставать к тебе.
— Като, он ничего не пытался. Просто попросил разменять деньги.
— Он мог попросить кого угодно, но обратился к тебе. — Обняв ее, он накрыл ладонями ее полные груди. — Я решил, что вы виделись прежде и он тебя узнал.
Встретившись с ним взглядом в зеркале, она ответила:
— Возможно. Но если и виделись, я этого не запомнила.
Если бы ты о нем не заговорил, я бы и про сегодняшний разговор не вспомнила.
— Разве тебе не нравятся буйные, неухоженные блондинистые волосы? Не привлекают щетина и небрежный вид?
— Гораздо больше меня привлекают седеющие виски и гладко выбритый подбородок.
«Молния» на этом платье была короткой. Улыбаясь отражению в зеркале, он потянул платье вниз, огладив ее ягодицы. Теперь Элиза осталась только в черном кружевном поясе для чулок. Он повернул к себе ее лицо.
— Это лучшее, что есть во всех скучных торжествах. Возвращаться вместе домой. — Он выжидающе посмотрел на нее. — Ты ничего не скажешь?
— Я должна что-то сказать? Ты же знаешь, я чувствую то же самое.
Он взял жену за руку и приложил ее ладонь к своему эрегированному члену.
— Я солгал, Элиза, — прошептал он, направляя ее. — Вот что самое лучшее.
Полчаса спустя Элиза встала с постели, тихо прошла к шкафу, достала халат и накинула на себя. Задержалась ненадолго возле туалетного столика и подошла к двери. Та скрипнула, когда Элиза ее открыла. Элиза оглянулась. Като не пошевелился.
Выскользнув из комнаты, она спустилась на цыпочках по лестнице. Судья верил в ее бессонницу. Иногда он находил ее на диване в кабинете, где она смотрела на DVD какой-нибудь любимый фильм. Иногда она читала в гостиной, иногда сидела на террасе и любовалась на подсвеченный бассейн.
Судья принимал близко к сердцу бессонницу жены. Он настаивал на том, чтобы она пила лекарства, — они должны помочь. Он журил Элизу за то, что она уходила из спальни, не разбудив его, — ведь он мог бы ее убаюкать.
В последнее время она задумывалась, чем именно обеспокоен судья — ее бессонницей или ночными прогулками по дому.
В кухне на ночь оставляли приглушенный свет; но она успела так хорошо выучить дорогу, что смогла бы найти ее даже в темноте. Спустившись вниз, она прежде всего наливала себе молока — по ее словам, оно помогало — и оставляла пустой стакан в раковине как доказательство своей правдивости.
Элиза стояла возле мойки и по глотку отпивала молоко, которого ей совсем не хотелось; Като, надеялась она, никогда не узнает про то, что сегодня она ему солгала.
