Георгий Ланской - Ключи Пандоры
— Дай-ка посмотрю, — протянул руку Никита.
Но Денис отступил на шаг и затолкал оберег глубже под рубашку.
— Перебьешься! Что ж вас так возбуждает это золото?
— Кого — вас? — удивился Никита.
— Так Леха Кречет чище тебя возбудился! Я ему показал на всякий случай, мол, что за знаки такие? А он аж затрясся! Схватился за него и лопочет как умалишенный: «Ярило! Коловрат!» А после того как я у него амулет отобрал, пояснил, что русские по происхождению арии, то есть ярые, от Ярило — языческого бога солнца. Отсюда, дескать, пошли названия русских городов Ярославль и Красноярск, а Россия, и того лучше, страна лучезарных, ярых людей…
— Какую чушь несете, милейший, — засмеялся Никита. — Особенно про Красноярск! Твой Кречет точно на голову больной!
— Не говори, — вздохнул Денис. — Еле от него отцепился. Представляешь, квартиру предлагал взамен амулета.
— Квартиру? Этот бродяга? — совсем уж развеселился Никита. — Небось с видом на мусорную свалку?
— Уймись, — нахмурился Денис. — Забили на амулет и на придурка Леху.
— Забили! — кивнул Никита и уже спокойно спросил: — Больше не ездили в Миролюбово?
— Нет, конечно! Что мы там забыли, на краю географии? Ну да, лес там, горы опять же начинаются, не бог весть какие по высоте, но все же красиво! Но ехать уж больно далеко, для ролевок неудобно. Мы вон за город выбрались, мечами помахали и довольны. А ты что? Съездить туда хочешь?
— Надо бы! — вздохнул Никита. — Если б кто отвез, я б того человека неделю пивом поил.
— А сам чего? — осведомился Денис. — Ты же на колесах. Или нет?
— Мой Боливар пал смертью храбрых. У вас точно никто туда не ездит?
— Кажется, нет, но я поспрашиваю. Мы ведь почти все городские. Ну что, тиснешь статью про наши беды?
— Тисну, — пообещал Никита, поднимаясь со стула.
— Спасибо, — обрадовался Денис. — А мы, если что, организуем подвоз под бок к пришельцам.
— Да ладно, — отмахнулся Никита. — Есть у меня один доброволец, кто точно до Миролюбова довезет.
Глава 3
Никита стоял около двухэтажного здания, выкрашенного в нежно-розовый цвет, и вздыхал. Картинка, представшая его взору, была сокрушительной. Среди неопрятных высоток, похожих на облезлых дворняг, розовое здание смотрелось как пряничный домик, к которому так стремились Гензель и Грета.
Чья-то заботливая рука привела в порядок старое здание детского садика, положила асфальт, выкорчевала остатки железных лесенок и качелей, срезанных любителями цветмета в голодные девяностые, насадила всюду розы и кусты сирени. И затем загнала в него редакцию глянцевого журнала «Взгляд», а часть помещения сдала в аренду. Арендаторы тут были солидными, проверенными временем и экономическими реформами.
Казалось невероятно приятным нырнуть после несусветной жары в уютный мирок, окруженный сиреневыми кустами. Туда, где кондиционированный рай с мягкими креслицами в холле, кадки с юккой и монстерами, секретарь, которую можно раскрутить на кофе и, если повезет, на печенье. Только Никита пока не спешил входить.
В тени сиреневых кустов притаился в засаде лакированный зверь, взиравший на мир бессмысленными выпуклыми глазами. Зверь звался «Тойота-Ярис», имел серый окрас и принадлежал Юлии Быстровой, работавшей в журнале «Взгляд» шеф-редактором.
Никита сглотнул слюну и, тяжко вздохнув, двинулся к дремавшему автомобилю. Провел пальцем по блестящему борту и тихо спросил:
— Ты ведь хочешь быть моим? Правда?
Автомобиль хрюкнул и завыл с истошными переливами. Тут же распахнулось окно первого этажа, а на крыльцо выбежал охранник.
— Эй! — заорал он. — Отойди от машины!
Из окна орать не стали, только призывно махнули рукой. Автомобиль пискнул и прекратил истерику. Никита снова вздохнул, поднялся по ступеням и прошел мимо охранника, который на всякий случай сделал вид, что орал на кого-то другого.
Юля сидела в кабинете и говорила по телефону. Движением головы показала на кресло, затем — на чайник, продолжая бросать короткие фразы в трубку. Похоже, кому-то отказывала, но, судя по ее лицу, никак не могла отделаться от собеседника. Никита уселся в креслице, нашел на тумбочке чистую чашку и налил себе чаю. Юля закатывала глаза, гримасничала, но невидимка на другом конце провода не сдавался.
— Анна Ивановна, извините, но формат нашего издания не подразумевает публикацию ваших мемуаров, тем более вы не актриса, не певица, даже не ветеран войны или труда. У нас глянцевое издание, если вы знаете разницу между журналом и газетой.
Трубка отчаянно заверещала, но Юля решительно прервала монолог.
— Я все сказала! Не беспокойте меня больше. Мы все равно не станем вас печатать! Да хоть царю, хоть господу богу жалуйтесь!
Швырнув трубку, Юля сердито уставилась на Никиту. Тот жевал булочку, смотрел с сочувствием, а вазочку с конфетами пододвинул поближе.
— Судя по реакции, тебе звонила Шкуренко? — поинтересовался он.
Юля кивнула, не в силах произнести ни слова. Никита вздохнул и ухмыльнулся.
Самозабвенная графоманка Шкуренко была вечным проклятием местных газет. Она рассылала многостраничные опусы по редакциям, рассчитывая на славу и баснословные гонорары. В публикациях, ясное дело, отказывали, и тогда Анна Ивановна с завидным для преклонных лет упорством принималась осаждать редакции и терроризировать телефонными звонками главного редактора, ответственного секретаря и заведующих отделами. Писала жалобы во все инстанции, а однажды ранним утром чудесным образом дозвонилась до загородного дома губернатора области. Разбуженный губернатор долго гневался и даже сорвался на редакторе газеты, которого Шкуренко очень кстати упомянула.
После того случая Анну Ивановну иногда печатали, выскоблив безграмотные записки до стерильной безликости. И вот теперь она решила расширить круг печатавших ее изданий и добралась до журнала «Взгляд».
— Только посмотри, что она прислала! — Юля отбросила от себя толстенный фолиант из тетрадных листков в клетку, сшитых сапожными нитками. — Ерунда полнейшая!
Она раскраснелась, высокая грудь вздымалась от праведного гнева, темные волосы разметались по плечам. Никита лениво улыбнулся, откровенно любуясь ею.
— Чего смотреть? Я и без того скажу. Пишет о медсестре, ставившей ей уколы? Угадал?
— Прямо в яблочко попал, провидец! — буркнула Юля. — Про медсестру. Может, еще название статьи угадаешь?
— «Расскажу о хорошем человеке»?
Юля беспомощно развела руками.
— Ну, ты и Нострадамус!
