Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент
– Вали-ка ты отсюда кулем, Игорек, пока я добрый и тещенька твоя не прибыла! Глазоньки тебе она уж непременно постарается выцарапать, нутром чую, потому как с детства знаком с ее гнусной натурой!
Надымов вновь побагровел, но ничего не сказал, лишь махнул с досадой рукой и покинул кабинет.
– Я смотрю, ты, как всегда, опередил события, Станислав Васильевич, – улыбнулся Барсуков. – А что теперь прикажете делать с этой самой гражданкой Ручейниковой, которая дожидается меня у дверей кабинета?
– А я предлагаю пойти на компромисс. Штрафанем ее рублей на двадцать, чтобы неповадно было морды бить в присутствии начальства, а вообще-то советую с ней познакомиться поближе.
Верная подруга моей Тоньки и весьма оригинальная особа. Никакого внимания к собственной внешности, но в то же время одна из самых красивых девок в селе. И не замужем, учти, начальник!
Правда, где-то жених сшивается, но никто его не видел, и, на мой взгляд, это просто индивидуальное средство защиты, вроде противогаза, от нежелательных ухажеров.
– Красивая, говоришь, и оригинальная? – усмехнулся Барсуков. – Честно сказать, мне обратное показалось. Весьма дерзкая и неприятная девица.
Вздорная и недалекая…
– Ну-ну, – рассмеялся Дробот, – насчет дерзкой полностью согласен, а вот что касается всего остального, то это весьма проблематично! Ладно, не журись, Денис Максимыч! Пошли знакомиться! – Он поднялся из-за стола и удрученно вздохнул, кивнув в сторону окна, за которым обиженный Игорь Ярославович что-то нервно выговаривал своему водителю. – Ох, чует мое бедное сердце, не кончится эта история с мордобитием хеппи-эндом, попьет нашей кровушки Надымов, и когда уж только захлебнется от жадности, кровопивец!
Барсуков промолчал, но одарил своего зама мрачным взглядом и первый вышел из кабинета.
Глава 3
– Нет, Людка, с тобой точно каши не сваришь! – Антонина прошлепала босыми ногами по кухне и остановилась напротив подруги, уперев руки в бока. – Ты только посмотри на себя! Разве ты похожа на передовую сельскую интеллигенцию, на представителя науки, наконец? – Она удрученно покачала головой, наблюдая, как Людмила молча раздевается и определяет многострадальный бушлат на вешалку. – Стас только что звонил, на тебя жаловался. Что ты на его нового начальника взъелась? Чего вы с ним не поделили?
– Препротивный товарищ этот новый начальник, грубый и неотесанный мужлан. – Людмила опустилась на табуретку у порога и протянула ноги все в тех же желтых носках с черными от грязи подошвами к печной дверке.
Антонина с еще большим удивлением уставилась на ее ноги:
– Боже, Людка! Ты почему босиком? Или в милиции тебя разули, чтобы не сбежала, а ты…
– Естественно, сбежала! – Подруга с досадой посмотрела на нее. – Перекусила зубами решетки, на собственных колготках спустилась по отвесной скале и, подстрелив из пальца двух ментов, сумела уйти от погони. Ну что, спрячешь меня на некоторое время от своего злыдня Стаса? А потом в багажнике автомобиля переправишь за границы родной республики, в Минусинск, например, или дальше, в Туву.
– Ох, Людмила, Людмила, – улыбнулась Тонька, – хватит уже зубы мыть. Пододвигай лучше табурет к столу, я тебя кормить буду. В милиции небось ужином не угостили?
Она засуетилась около плиты, забренчала крышками кастрюль, не переставая корить подругу:
– Сколько раз я тебе говорила, чтобы не связывалась с этим толстым отродьем. Стас говорит, еле отмазал тебя сегодня. Надымов крепко взъярился, даже хотел к прокурору идти жаловаться!
– Брешет он, пугает только, – сказала Людмила устало, – он меня больше прокурора боится. А с заявлением в милицию потому пришел, чтобы нового начальника прощупать, посмотреть, чем тот дышит.
– И чем же, если не секрет, он дышит? – полюбопытствовала Антонина, придвигая к ней тарелку с борщом.
Людмила задумчиво повертела в руках ложку и усмехнулась:
– Скверно он дышит, Тонечка, ох как скверно!
Штраф мне надышал. Небольшой, правда, в двадцать рублей всего, но не это самое страшное. Завтра мне со школьной директрисой придется объясняться за пропущенные уроки, а ты знаешь, какие у нас с ней отношения.
– Ладно, ешь пока, а после решать будем, как дальше жить. – вздохнула Тонька и опустилась перед подругой на колени. – Давай носки снимай! А то весь пол мне затоптала.
Через пару минут Людмила отодвинула от себя пустую тарелку, потянулась к блюду с пирожками и опомнилась, лишь когда и оно опустело. Девушка сконфуженно улыбнулась и развела руками:
– Прости, Тоня! Даже не заметила, как все съела! Наверно, опять без ужина тебя оставила?
– Не беспокойся, я твои таланты знаю, поэтому пирогов и на свою долю, и на Стаськину оставила, – успокоила ее подруга.
– Выходит, я не вовремя! – всполошилась Людмила – Ты Стаса ждешь?
– Да я его каждый день жду, подруга, – вздохнула Антонина. – Но сама знаешь, как часто он заглядывает. Нет мужика, но и Стас тоже не мужик! В кои-то веки забежит, супу похлебает, смотришь, а у него уже глаза закрываются. До постели еле-еле доплетется – и вся любовь! На кой ляд мне такие отношения?
Я неделю его выглядываю, машину где увижу, сердце замирает, а он придет, наестся до упора, хорошо еще, если в щечку поцелует, спасибо, дескать, Тонечка, – и на боковую. Ни ласки тебе, ни внимания.
Проплачусь у него под боком, а что толку?
– А может, вам пожениться?
– Чтобы он со мной по обязанности спал? Ну уж нет! Лучше соберусь я как-нибудь с духом да устрою ему от ворот поворот. И замуж выйду, например, за Пашку Иватеева, по крайней мере всегда с дровами буду. Давно он меня за себя зовет.
– И ты решишься променять Стаса на эту обезьяну?
– А что мне остается, Людочка? Лучше уж с обезьяной спать, чем с милиционером. У него вся энергия на преступников уходит, а на меня уже ничего не остается. А Ивантеев – он шустрый, так и скачет, так и скачет, как мартышка по веткам, – усмехнулась Антонина и вдруг уткнулась лицом в плечо подруги. – Что толку от красивого мужика, если он ни богу свечка, ни черту кочерга… Это сейчас он хоть немного побаивается, что брошу его, где ж еще он на дурничку брюхо свое будет набивать, а распишемся – совсем обнаглеет, скажет, теперь уж никуда не денется.
– Да-а, дела что сажа бела! – Людмила погладила подругу по голове. – А мне кажется, зря ты паникуешь: любит он тебя, просто работа у него такая.
– А мне от этого легче? – Антонина подняла голову и сердито сверкнула глазами. – Если появится сегодня, то с ходу вопрос ребром поставлю: или я, или работа его поганая!
– А если он все-таки работу выберет?
– А я, думаешь, сомневаюсь в этом? Она же для него и мать, и жена, и любовница. Мент проклятый! – выругалась Антонина и вытерла кулаком глаза. – Совсем у меня крыша от него поехала! – И разрыдалась окончательно. – Люблю я его, Мила, просто спасу нет, как люблю! Позвонит на работу, жди, мол, вечером, и я тут же все, готова, поплыла от счастья, ничего не вижу, не слышу, через десять минут на часы пялюсь, когда уж можно будет домой бежать. А дома тоже покоя нет: под окнами туда-сюда бегаю, все слушаю да выглядываю, не подъедет ли. И хорошо, если, как обещал, вечером придет, а то ведь и под утро завалится – ни рожи ни кожи от усталости, а зачастую, бывает, только пообещает… – Она махнула рукой и опять обняла Людмилу за плечи. – Совет мой тебе, подружка, никогда не влюбляйся в милиционера, если лишних переживаний не хочешь.
