Джеки Коллинз - Лаки
– Надо купить еду для собаки, – заявила она. – И еще детское питание, и еще кое-что.
– Разве делать покупки – не обязанность твоего старика?
– Ты съел его обед. Надо еще что-нибудь объяснять? – состроила гримасу Джесс.
– Наверное, нам следует поговорить, – предложил он.
Она кивнула. «Давай поговорим».
Ленни последовал за ней в магазин. Высокая рыжеволосая девушка в розовых брюках и вязаной безрукавке улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ.
Маленький сердитый человечек в мятом белом костюме шлепнул ее по заду.
– А ну-ка, брось, – приказал он.
Девушка недовольно тряхнула длинными рыжими патлами и надула губы.
– Вегас кишит потаскухами, – заметила Джесс.
Кому ты говоришь, – отозвался Ленни.
В отделе бакалеи Джесс набрала товаров на 63 доллара. Ленни вызвался платить, но она не уступала.
– Ты же без гроша.
– Вовсе нет.
– Не глупи.
– Кто тут вякает?
– Я.
– Пойди прогуляйся, обезьянка.
– Не смей меня звать обезьянкой!
Вся очередь разразилась аплодисментами, когда в конце концов он настоял на своем.
Покатываясь со смеху, друзья вывалились из супермаркета на стоянку.
Жирный мальчишка с длинными немытыми космами пытался открыть боковое стекло «камаро» с помощью проволочной вешалки для одежды.
– Эй! – негодующе воскликнула Джесс.
Мальчишка как ни в чем не бывало продолжал свое занятие.
Джесс бросила на землю оба пакета с покупками и бросилась спасать машину.
Ленни последовал за ней. Совместными усилиями они оттащили толстяка. Он смерил их злобным взглядом неподвижных глаз и поковылял прочь. Немного отойдя, парень остановился около «форда» и взялся за него.
– С ума сойти, – сказал Ленни.
– Ты теперь житель Нью-Йорка, тебя ничего не должно удивлять, – рассудительно заметила Джесс.
Они подобрали рассыпавшиеся по асфальту продукты и в рекордно короткий срок вернулись домой.
Вэйланд плавал посреди бассейна на сине-белом надувном матрасе и курил сигарету с травкой.
Симон разрывался от крика на грязном индейском одеяле.
– Черт, – пробормотала Джесс.
Похоже, это стало ее любимым выражением.
Ленни подумал, что ему следовало бы остановиться в гостинице. Похоже, у Джесс достаточно проблем и без посторонних в доме.
ГЛАВА 4
– Привет, дочурка. Ты прекрасно выглядишь. Атлантик-Сити, видать, пошел тебе на пользу. – Он подмигнул дочери.
– Знаешь, Джино, для своего возраста ты и сам не такая уж развалина.
Она никогда не звала его «папой». Только изредка, не вслух, когда наступала ночь и наваливалась усталость, принося с собой тягостные воспоминания...
– Что там за намеки насчет возраста? – притворно возмутился он.
Отец и дочь улыбнулись друг другу, взялись за руки и направились к ее личному лифту.
Как похожи они были! Те же живые глаза, та же темно-оливковая кожа, курчавые волосы и чувственные рты.
Между ними царила полная гармония. Они во всем так походили друг на друга. О еде и о фильмах, о книгах и о людях их мнения почти всегда совпадали. Порой Джино говорил: «Мне не нравится такой-то, я ему и своего левого яйца не доверю». А Лаки подхватывала: «Хоть левого, хоть правого – этот типчик не стоит ни одного». И они дружно смеялись, с нежностью глядя друг на друга одннаковыми черными глазами.
У каждого из них было по роскошной квартире в двух принадлежащих им отелях. Джино жил в «Мираже». Лаки избрала своей резиденцией «Маджириано». Они также совместно владели домом в окрестностях Нью-Йорка, в Ист-Хэмптоне. Старомодный белый особняк, царство стольких воспоминаний, такая важная страница их прошлой жизни...
Когда-то они жили там всей семьей: Джино, его жена Мария и их дети – черноволосая красотка Лаки и ее белокурый брат Дарио.
Теперь их осталось только двое: Джино и Лаки – вдвоем против всего света. Отца и дочь связывало очень многое, и никто не мог порвать протянутую между ними нить.
Правда, так было не всегда...
Джино Сантанджело родился в Италии, а в 1909 году его родители, молодая и сильная пара, полная честолюбивых стремлений и решимости осуществить Великую Американскую Мечту, перебрались вместе с трехлетним сыном в США. Но найти работу оказалось непросто. Слишком много иммигрантов, и все одержимы одной идеей, все полны энергии и энтузиазма.
К тому времени, как Джино исполнилось шесть лет, от Великой Американской Мечты остались одни воспоминания. Его мать убежала с другим, а Паоло, озлобленный и разочарованный, ступил на скользкую дорожку мелкой уголовщины, пьянства и доступных женщин.
Когда Паоло оказывался за решеткой, что случалось нередко, Джино ничуть не огорчался. Жизнь от приюта до приюта научила его быть шустрым и сообразительным. Он превратился в настоящего уличного мальчишку, снедаемого честолюбивыми планами. В пятнадцать лет его поймали при попытке угона машины и направили в Нью-Йоркский реформаторий для мальчиков – безрадостный дом в Бронксе для сирот и первоходок. Братья-наставники были ребята крутые. Днем царила строгая дисциплина, а ночью – разврат. Джино мог защитить себя, а кое-кто из мальчишек помоложе – нет. Худющий паренек по имени Коста Дзеннокотти стал постоянной жертвой. Его крики о помощи долго оставались без ответа, пока как-то раз Джино не смог больше слушать отчаянные вопли из кладовой. Не задумываясь, он схватил ножницы и юркнул в дверь. Перед его глазами предстал Коста, распластанный на столе, со спущенными брюками и трусами, в то время как один из братьев уже пристроился к костлявой мальчишечьей попке. Последовал молниеносный выпад ножницами...
Затем был суд, шесть месяцев условно и друг на всю жизнь в лице Косты, которого после поднявшегося шума усыновила состоятельная семья из Сан-Франциско.
Когда Джино вновь появился на знакомых с детства улицах, по ним шел уже повзрослевший, набравшийся житейского опыта парень, твердо решивший разбогатеть и одолеть систему. Жить с отцом он не имел ни малейшего желания – тот по-прежнему не вылезал из тюрьмы, а сейчас еще женился на проститутке по имени Вера. Итак, Джино осмотрелся и нашел своих героев – людей вроде Сальваторе Чарли Лючиано (позже прославившегося как Лаки Лючиано), Мейера Лански и Багси Сигала. Им принадлежали большие деньги, быстрые машины и красивые женщины, а еще – власть и авторитет.
Джино все это видел. Джино всего этого хотел для себя. Джино все это получил.
Его восхождение наверх было долгим и трудным, но в конечном итоге успешным. Начав мелкой сошкой в чужом бизнесе, он потом открыл собственное дело и стал процветающим бутлегером. К двадцати двум годам Джино обзавелся хорошенькой подружкой по имени Синди и богатой любовницей из высшего света, которую звали Клементина Дьюк. Ее муж-сенатор ввел молодого итальянца в мир серьезных капиталовложений и по-настоящему больших денег. Сенатор Дьюк помог Джино отмыть его капитал. Когда разразился великий финансовый кризис 1929 года, Джино встретил его во всеоружии и благодаря сенатору нисколько не пострадал.
