Анна Малышева - Отравленная жизнь
– Ну, куда ты пропал?!
Включив свет, она взглянула на большие настенные часы. Они показывали половину восьмого.
И конечно, это было утро, ведь вчера она уснула часов в десять. Сообразив все это, Саша заговорила совсем другим тоном. – А, ну прекрасно, – с издевкой произнесла она. – Ты звонишь, чтобы меня успокоить?
– Я звоню, потому что… – начал Федор, но сам себя оборвал:
– Да плевал я на все это! Можно подумать, что ты беспокоилась!
– Да, вот возьми и подумай! – Саша еще раз взглянула на часы. Такого у них еще не бывало.
Трезвый или полупьяный, ласковый или сердитый, но муж возвращался ночевать всегда.
– Да ничего страшного, – немного сбавил тон Федор. – Переночевал на работе, с ребятами. Вот сейчас заступил на вахту.
– Раньше ты позвонить не мог?
– Мог, но не хотел.
Саша замолчала. Она слышала в трубке его дыхание. Федор, несколько раз глубоко вздохнув, наконец выдавил:
– Мне, если честно, вообще хотелось уйти. Навсегда. – Он выдержал очень значительную паузу, ожидая какой-то реакции на это слово. Не дождавшись, уже сердито продолжал:
– Что это за жизнь?
Я же соврал тебе вчера. У меня нет денег, чтобы заплатить эти чертовы алименты. Ну нет, и все. Что ж мне теперь – воровать? А если честно, сбежал от твоих родителей. Не хотел, чтобы они опять на меня орали. Они приезжали вечером?
Саша молчала. Она могла произнести всего несколько слов, чтобы порадовать мужа. Могла успокоить его, сказать, что не надо расстраиваться, что деньги она достала, что все еще будет хорошо… Но, закусив губу, Саша молчала, глядя в темное окно.
Федор еще что-то говорил, но она почти не вслушивалась в его слова. Она только теперь полностью опомнилась ото сна и ясно вспомнила все, что случилось вчера вечером. Деньги, кабальный договор, уничтоженная картина. Да, картина. Было в этой картине что-то, что ее тревожило и сейчас.
Саша опять взглянула из часы. Скоро откроется ближайшая к дому фотомастерская, она пойдет и закажет фотографии. Потом начнет работать… Да, все было так, все правильно, но что-то выбивалось из этих планов. Она пришла в себя от голоса мужа.
Тот почти крикнул:
– Да ты уснула там, что ли?!
– Нет, все хорошо, – откликнулась Саша, только затем, чтобы он отвязался. – Мне вчера принесли на реставрацию картину, и я сейчас буду работать.
– Да? Ну, удачи. Я вернусь к восьми, не беспокойся.
Он добавил, что любит ее, подождал ответного признания, но Саша опять ушла в себя. В эту минуту было нечто, что волновало ее куда больше, чем эти привычные слова «я тебя люблю». Она положила трубку.
Снимки с картины были готовы к полудню.
И еще в фотомастерской, разглядывая их под сильной лампой, Саша увидела, наконец, то, что не давало ей покоя. Темное пятно! Конечно, качество снимков было неважное, и картина на них выглядела еще более темной, чем была в действительности… Но пятно и здесь бросалось в глаза. На снимке оно выглядело так, будто левый нижний угол картины чем-то замазали.
Саша сложила снимки в сумку и торопливо вышла на воздух. Мороз все еще держался, и он отрезвил ее, окончательно прояснив все мысли. Теперь девушка отчетливо понимала, в каком положении оказалась. Конечно, она могла бы повторить погубленную картину – на том же холсте, такими же красками, в той же манере. Ничего трудного она тут не находила, ведь во время учебы в академии ей приходилось копировать полотна великих мастеров, и это получалось у нее очень хорошо. А что здесь? Ничего сложного. Если бы не это пятно…
Принимая картину в работу, Саше и в голову не пришло спросить заказчицу, что замазано в углу картины. Она решила, что здесь слишком густо положен лак, а если его снять, краски проявятся сами собой. Она не могла и предполагать, что уничтожит лак вместе с красками. И теперь могла бы повторить всю картину… За исключением нижнего левого угла. Что было нарисовано там, об этом Саша даже догадываться не могла. Нарисовать что-нибудь в том же сельском роде? Например, куст, стог сена или просто траву? Но это значило играть в лотерею. Художник мог изобразить там что угодно.
В конце концов, там могла скрываться даже человеческая фигура, если на то пошло! Разве можно нарисовать ее наобум?
Сашу трясло, но она списывала это на мороз и на непривычное состояние похмелья. Но даже дома, после горячего чая, дрожь не прошла. Девушка боялась даже подойти к погубленной картине. Краем глаза она видела этот несчастный холст, который сейчас выглядел как простая грязная тряпка, натянутая на подрамник. Наконец Саша заставила себя повернуться к нему. Как ни горька была правда, нужно было смотреть ей в лицо.
Прежде всего девушка осмотрела весь холст с лупой, выискивая хотя бы малейшие следы въевшейся краски, пытаясь угадать, что могло скрываться в левом нижнем углу. Беда была еще в том, что пятно занимало примерно четвертую часть картины. Но Саше ничего не удалось разглядеть.
Она перевернула холст и осмотрела изнанку. Остатки пыли и паутины – больше ничего. Девушке хотелось плакать, но она заставляла себя держаться.
"Если бы хоть название узнать, – говорила она себе, продолжая исследовать холст, хотя и не надеялась что-нибудь найти. – Может быть, все это дело называется «Пейзаж перед грозой» или «Старая дача».
А может, просто «Лето». Хотя бы узнать, были в этом чертовом пятне человеческие фигуры или нет?!
Если нет, я бы еще рискнула. А что? Пустила бы по всему углу травку, кустики всякие… – Но девушка тут же одернула себя:
– Сейчас, кустики! Ведь заказчица сказала, что я должна вернуть картине первоначальный вид! Первоначальный! И она говорила это, обращая мое внимание на пятно… Значит, для нее это было важно. Значит, я не могу нарисовать там Бог знает что. Она же наверняка знает, как выглядела эта картина, что на ней изображено. Картина-то еще не старая. Наверняка есть люди, которые видели ее в неиспорченном виде, без лака. Может, даже она сама ее тогда видела! Если ей лет сорок, а картине двадцать два – то тогда этой даме было уже восемнадцать! О, черт… А если у нее есть снимки с этого полотна? А может, еще и сам художник жив.
Если дама так высоко ценит эту картину, то уж во всяком случае не за красоту! И уж она-то обязательно выяснит, что я нарисовала картину заново!"
Но хотя Саша и убивалась, одна здравая мысль ей все-таки в голову пришла. Она тщательно скопировала подпись художника, сохранившуюся в правом нижнем углу. "Если сохранились снимки или наброски, то я ведь тоже могу на них посмотреть!
Главное – выяснить, кто он такой, этот пейзажист!"
Настроение у нее от этой идеи не улучшилось, но сидеть сложа руки и ждать, когда с нее потребуют десять тысяч, Саша тоже не собиралась. Она отыскала записную книжку, раскрыла ее на букве "Ю" и набрала номер, по которому не звонила года три.
