Ирина Щеглова - Роковая строфа
Знал ли об этом Шахматов? Без сомнения! И, если раньше он не обращал на чувства телохранительницы должного внимания, то теперь, когда жизнь повернулась к нему свой темной стороной, он стал более внимательным. Итак, если раньше любовь Вики была для него чем-то само собой разумеющимся, то теперь она превратилась в единственный источник жизненных сил, последнее прибежище. Так что же, выходит, Борис все знал и беззастенчиво пользовался? А хоть бы и так! Ведь не помешала же Вике ее любовь обворовать Шахматова. Таковы эти люди, такова их мораль, такова их любовь…
86
Туристический автобус выпустил пассажиров перед университетской площадью. Туристы, как туристы, вспышки фотоаппаратов, восторженные возгласы, монотонный голос гида… Но Вику что-то остановило, что-то заставило ее чуть повернуть голову в сторону гомонящей группы людей… Что?
Вика умела ждать и видеть. От группы отделилась женская фигурка и скорым шагом направилась через дорогу к салону мобильных телефонов. Так!
Вика медленно пошла по противоположной стороне и остановилась как раз напротив окон салона. «Неужели? Такая удача сама плывет в руки? – Думала она, и тут же поправляла себя, – спокойно, спокойно, займи наблюдательную позицию и выжидай. Это может быть ловушка, подстава, одна из этих хитроумных штучек, что так любят разыгрывать интерполовцы… профессионалы, мать их! В конце концов, я могла обознаться…»
Она стояла, вперив напряженный взгляд в окно; стекло отсвечивало, и Вика могла различить лишь неясные тени, движущиеся в глубинах магазина. Она ждала долго. Но из салона так никто и не вышел.
Быстро прикинув свои шансы, она все же решилась, пересекла улицу и толкнула стеклянную дверь магазина.
Консультант вежливо приветствовал ее.
– Чем могу помочь, сударыня?
– О, извините, – залепетала Вика, – мне показалось, что я видела, как к вам зашла моя подруга, но теперь я понимаю, что ошиблась…
– До вас действительно была молодая женщина, она купила телефон, но, по-видимому, очень торопилась. Она уже ушла.
– Как? – хищно оскалилась Вика.
– Через другой выход, – махнул ладонью продавец.
Вика стремительно выскочила из магазина, миновала двор и заметалась по улице. Женщины, которую Вике так хотелось поймать, нигде не было.
– Ну, Валька! – по-русски шепнула Вика, погрозив кому-то кулаком, – поймаю, убью!
Вечером она рассказала Шахматову, как почти нос к носу столкнулась с женщиной, чертовски напомнившей Валентину.
– Оставь ты ее в покое, – поморщился Шахматов, слабо отмахнувшись от Вики.
– Оставить в покое? – прищурилась она, – да ведь эта медсестричка наш единственный шанс поквитаться!
– С кем?! – повысил голос Борис, – с кем ты собираешься квитаться и за что?
– С твоими врагами, между прочим! – крикнула Вика.
– Я сам виноват, – простонал Борис, – послушай, прекрати это всё, а? Займись чем-нибудь другим, прошу тебя!
– Что? – усмехнулась Вика, – Истомина-Соболева тебя больше не возбуждает? А, может, ты стал святым? Подставляешь правую щеку, если бьют по левой, и все такое?
– Прекрати, – попросил Борис, – ты утомила меня своей кровожадностью.
– А ты утомил меня своей бледной немочью, – наседала Вика. – Только подумай, ведь у девчонки младенец! Сын твоей Ритки и Андрея! Это же такой козырь!
– Если ты о том, чтобы и дальше ловить несчастную Валентину с чужим ребенком на руках, то я – против категорически! Слышишь! Если хочешь знать, то сейчас для нас с тобой любые попытки поквитаться, или еще что-нибудь в этом духе, равносильны самоубийству! У нас на хвосте висит Интерпол! А ты снова собираешься устроить какую-то необдуманную авантюру, смысла в которой – ноль!
– Все сказал? – злобно сверля бывшего шефа взглядом, спросила Вика.
– Все.
– А теперь послушай, что я тебе отвечу, – приблизив к его лицу свое, сквозь зубы прошипела она, – я ненавижу их! О! Как я ненавижу всю эту счастливую семейку! Все их правила, их ничтожную любовь, их гаденькую праведность… Всех ненавижу! Всех! – крикнула Вика. – Я уничтожу каждого, ставшего на моем пути! Никто, – она снова погрозила кулаком, – никто во всем мире не смеет!
– Э, – вздохнул Борис, – тебе лечиться надо…
– Молчать! – Вика со всего маху хлестнула его по щеке, – лечи своих шлюх! Это у них, у счастливых дочек из богатых семейств расстроенные нервы. А у меня нервы крепкие.
Борис поднялся, схватил ее за плечи, встряхнул и отвесил оплеуху, так что Вика отлетела в угол и шлепнулась в стоящее там кресло. Мгновенно вскочив, с рычанием бросилась она на Бориса. Завязалась безобразнейшая драка. Сцепившись, они не удержались и грохнулись на пол, где принялись яростно тузить друг друга, круша мебель и срывая занавески. В конце концов, Борису удалось прижать Вику к полу. Он заломил ей за спину руки и уселся сверху, ожидая, когда бешеная женщина перестанет вырываться. Оба тяжело дышали. Наконец, Вика, застонав, расслабилась и затихла. Борис ослабил хватку и опустился рядом на пол. Вика повернулась на спину, он видел ее лицо в профиль: тонкий нос, подрагивающее веко с густыми черными ресницами, длинный кровоподтек на скуле… а потом из-под ресницы выкатилась крупная блестящая слеза и поползла по щеке, оставляя мокрую дорожку. Борис потянулся и коснулся ее лица рукой, стараясь утереть слезу. Вика вздрогнула, повернулась к нему и, не открывая глаз, потянулась и поцеловала его долгим поцелуем, почти забытым, так давно они не целовались…
Эту ночь они провели в одной постели.
87
Несколько дней после этого любовники провели в относительном спокойствии. Вика больше не начинала разговоров о мщении, не порывалась разыскивать исчезнувшую медсестру Валентину, и вообще вела себя тихо. Борис, привыкший к перепадам в её настроении, не льстил себе надеждой, что Вика вдруг исправилась, и оставила всякие мысли о том, чтобы поквитаться с семейством Соболевых-Истоминых. Но, в то же время, он наслаждался этим относительным спокойствием, он был почти счастлив, засыпая и просыпаясь в объятиях своей неистовой подруги, ставшей до поры до времени страстной и нежной, почти прежней Викой.
Но синяки и ссадины постепенно сошли с лица любовницы, и оно снова стало приобретать жесткое и хищное выражение.
Однажды утром она снова исчезла, а когда появилась, Борис почуял недоброе.
– Завтра я уеду, – сухо сообщила она, – меня не будет несколько дней. Если не хочешь неприятностей, из номера не выходи. Я оставлю тебе продукты, денег тоже оставлю… Хотя, не следовало бы, – она задумчиво посмотрела на Бориса.
– Ты все-таки решилась, – с досадой произнес он.
