Наталия Костина - Все будет хорошо
— Хорошо. Значит, серьезно они никогда не ссорились, так вы утверждаете. Тогда еще один вопрос. У вашего мужа были какие-нибудь финансовые затруднения? Он никому не был должен?
— Я ничего не знаю о его делах… к сожалению. Хотя, в последний день, когда мы с ним виделись, он мне предлагал помощь, и довольно существенную. Так что я не думаю, чтобы у него были какие-то затруднения. А потом я с сыном уехала на море. Больше мы с ним не виделись. Вам лучше спросить об этом его бухгалтера. — Нина вскинула свои светлые глаза, и Катя удивилась твердости ее взгляда. — Анжелику Малышеву. Или ее мать. Кажется, она им помогала.
— Нам важно именно ваше мнение.
— Я об этом не знаю, — еще раз повторила Нина.
Ее соседка проснулась и заворочалась на своей кровати. Кряхтя, она встала и, кинув любопытный взгляд на Катерину, бочком протиснулась мимо них к двери.
— Тебе кефиру принести, Ниночка? На ужин вроде кефир обещались.
— Спасибо, не нужно. Мне подруга принесла.
— А водички?
— У меня есть, спасибо. Соседка все медлила.
— Я смотрю, гости у тебя? Ну, говорите, говорите, я вам мешать не буду… Так я телевизор к Анне Федоровне пойду посмотрю. А может, градусник принести тебе? Температуру на ночь смерить надо…
— Спасибо, Евдокия Тихоновна, потом.
Соседка еще раз ощупала Катю глазами и наконец вышла.
— Да-а… — неопределенно протянула Катерина.
— Она очень хорошая, — тихо сказала Нина. — Просто, знаете, ей интересно.
Она сидела, уронив руки и глядя куда-то поверх Катиной головы. Катя кашлянула. Кузнецова встрепенулась.
— Я вас слушаю, — сказала она. — Задавайте ваши вопросы.
— Скажите, Нина Анатольевна, а у Томашевского было все в порядке? Может быть, долги? Подруга с вами не делилась?
— Я не знаю, но думаю, что Васька сразу бы мне все выложила. И потом — Гера не такой человек, чтобы брать в долг. Он даже на новую машину не хотел у Сергея одалживать. Хотя сам он никогда никому не откажет. Характер такой.
— А вы? У вас не было долгов?
Нина удивленно вскинула глаза на собеседницу. Долгов? Конечно, теперь у нее куча долгов!
— Да, — вызывающе ответила она. — Конечно, у меня есть долги. У меня большие финансовые трудности. Я должна была занять деньги на все это лечение. Оно, как вы сами понимаете, не бесплатное. И я их заняла. У своей подруги.
— Я вам очень сочувствую. — Лейтенант Скрипковская сидела напротив с непроницаемым видом, и голос был у нее под стать выражению лица — холодно-официальный. — Я очень сочувствую вам, Нина Анатольевна. Вы действительно оказались в сложном положении. Почему же ваш муж не дал вам денег на операцию? Ведь у вас было общее хозяйство?
Нина вспыхнула:
— Он не знал, что я больна. Я не успела ему сказать.
— Вероника Валерьевна Малышева заявляет, что вы угрожали вашему мужу по телефону. Требовали денег, хотели, чтобы он отдал вам квартиру или что-то в этом роде. Это правда?
— Что?! — Нина растерялась. — Я ему угрожала? Требовала денег? Какая чепуха! Это она вам такое наплела? Да это она меня оскорбляла! Я ей ничего плохого не сделала. Я слова плохого не сказала ни ей, ни этой… ее дочери! Они выбросили наши вещи из нашей же квартиры. Димкины игрушки! И после этого я могла просить у него денег? Боже мой! — Глаза у нее вспыхнули и сразу же погасли. Она откинулась на подушки.
— Я действительно вам очень сочувствую, — сказала Катя тихо. Не нужно было говорить об этой Малышевой. Катя с самого начала думала, что Малышева если и не врет, то очень сильно преувеличивает. Разумеется, не в пользу Кузнецовой.
— Нечего мне сочувствовать. — Нина знала, что наговорит сейчас лишнего, но уже не могла остановиться. — Вы только послушайте. Послушайте! Сначала вам говорят, что у вас рак. Это раз. Потом вы теряете работу. Это два. Впрочем, кто тянул меня за язык? Я могла бы потянуть время и, возможно, не оказалась бы сейчас безработной. Ну да ладно, это еще можно пережить. Я же не думала, что мне не на кого будет опереться! Итак, подведем предварительные итоги: у вас рак и вы безработная. Хорошее сочетание, не правда ли? Кажется, уже и довольно. Но нет! Это еще не все. Вас определенно хотят добить. Тут же вы узнаете, что ваш муж спит со своей секретаршей и она ждет от него ребенка. И он хочет этого ребенка! Понимаете, он хочет своего ребенка! Потому что Димка — не его ребенок! Байстрюк, как выразилась ваша дорогая Малышева. Хотя он делал вид, что любит и меня, и Димку, а я верила ему, верила, как дура! А он в это время развлекался где-то на стороне. И в результате — у меня нашли какой-то там герпес и хламидии. Хотя это все мелочи по сравнению с тем, что у меня рак и больше никогда не будет детей. Понимаете, как страшно, что у вас больше никогда не будет детей! Что вы не знаете, сколько вам осталось? Понимаете вы это или нет?! Потом ваши вещи выбрасывают из квартиры, вас выбрасывают, как ненужную тряпку. Ни вы, ни ваш ребенок больше ему ненужны. И у вас уже просто не остается выбора! Нет выбора, — добавила она совсем тихо, внезапно перейдя с крика на шепот. — Понимаете, что я хочу сказать? — Нина пристально посмотрела на Катю, из-за огромных расширенных зрачков ее глаза казались почти черными. — Но самое ужасное даже не это. Нет! Самое страшное — то, что я, оказывается, практически здорова. Сегодня мне сказали, что опухоль оказалась доброкачественной! — Она криво усмехнулась. — И мне не нужно больше бояться, что я умру и Димка окажется совсем один. Не нужно пристраивать его куда-то. Не нужно бояться за его будущее. Мне вообще, оказывается, не нужно ничего бояться! — Нина снова перешла на крик. — Понимаете! А уже ничего не вернуть! Ну что, что вы можете понять?! — Она отвернулась, и плечи ее затряслись рыданиями.
Все те блестящие аргументы, которые Катя приготовила для того, чтобы уличить эту бездушную Кузнецову в убийстве мужа, все безупречные логические цепочки — все было смято, разорвано, уничтожено этими рыданиями. Катя уже знала, что мать Кузнецовой умерла от рака, а отец — законченный алкоголик. За эти дни она многое узнала о Нине Кузнецовой, узнала, что Нина очень переживала уход мужа и даже пыталась застрелиться. Что у нее, кроме отца-алкоголика и маленького сына, нет больше родных.
Глядя на плачущую Нину, Катя растерянно прикидывала, как же ей вести себя дальше. У нее оставалось еще много вопросов. От женщины, по предположению Кати хитро и хладнокровно убившей мужа, обдумавшей и приготовившей все заранее, она ожидала большей выдержки.
Дать ей воды? Позвать медсестру? Катя встала и огляделась. На тумбочке у кровати стояла чашка в красный горошек.
— Вот, водички выпейте, пожалуйста.
