Стефани Майер - Солнце полуночи
Я криво усмехнулся, наблюдая, как до нее доходит смысл её же слов. Заставит ли её это воспринимать меня серьезно? Хоть в какой-то мере?
Она взяла себя в руки.
— Ты знаешь, сейчас не сезон для медведей, — сказала она сурово, сузив глаза.
— Если ты читала внимательно, то закон запрещает только охоту с оружием.
На мгновение она вновь потеряла контроль над лицом. Ее губы приоткрылись.
— Медведи? — повторила она, но в этот раз вопрос звучал без удушья от шока.
— Эмметт больше всего любит гризли.
Я наблюдал за выражением её глаз, как она воспримет это.
— Хммм… — пробормотала она. Опустив глаза, она взяла кусочек пиццы, задумчиво прожевала, а потом запила колой.
— Итак, — сказала она, наконец, посмотрев на меня. — А что предпочитаешь ты?
Наверное, я должен был предположить, что она спросит нечто подобное, но не угадал. Белла всегда преподносит сюрпризы.
— Пум, — ответил я бесцеремонно.
— А, — сказала она неопределенным тоном. Биение ее сердца продолжало быть ровным, как будто мы обсуждали любимые рестораны.
Тогда отлично. Если она хочет вести себя, как будто в этом нет ничего необычного…
— Конечно, мы должны быть осторожными, не нарушая естественное течение жизни в лесах неразумной охотой, — ответил я ей, мой голос звучал сухо и академично. — Мы пытаемся сосредотачиваться на районах, перенаселенных хищниками — уменьшая их количество настолько, насколько это допустимо. В округе изобилие оленей и лосей, они тоже подойдут, но какая от них радость?
Она слушала с таким вежливо заинтересованным выражением, как будто я был учителем, рассказывающим лекцию. Я не смог не улыбнуться.
— Действительно, какая? — пробормотала она спокойно, беря еще один кусочек пиццы.
— Эмметт больше всего любит охотиться на медведей ранней весной, — сказал я, продолжая лекцию. — Они только отходят от зимней спячки, и поэтому более раздражительны.
Прошло семьдесят лет, а он все еще не оправился от неудачи своего первого сражения.
— Конечно, нет ничего забавней раздраженного гризли, — согласилась Белла, торжественно кивнув головой.
Я не мог сдержаться от хохота, неодобрительно покачав голов в ответ на её бесстыдное спокойствие. Она, должно быть, притворяется.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты на самом деле об этом думаешь.
— Пытаюсь все это представить — но не могу, — сказала она, и на её переносице вновь появилась морщинка. — Как вы охотитесь на медведя без оружия?
— О, у нас есть оружие, — сказал я, сверкнув широкой улыбкой.
Я ожидал, что она в ужасе отстранится, но она очень спокойно продолжала смотреть на меня.
— Как раз такое они не учитывали при написании законов об охоте. Если ты когда-нибудь видела нападение медведя по телевизору, ты сможешь отчетливо представить себе, как охотится Эмметт.
Она взглянула на стол, там, где сидели мои братья и сестры и вздрогнула.
Наконец-то. Я посмеялся над собой, поскольку знал, что какая-то часть меня желала, чтобы она забыла обо всем об этом.
Когда она сейчас смотрела на меня, ее темные глаза были широкими и глубокими.
— Ты тоже похож на медведя? — спросила она почти шепотом.
— Больше на пуму, по крайней мере, так говорят, — сказал, я стараясь снова говорить бесстрастно. Возможно, наши предпочтения тому виной.
Уголки её губ дернулись, будто она хотела улыбнуться.
— Возможно, — ответила она.
И затем она наклонила голову набок, и в ее глазах внезапно появилось любопытство.
— Это и предстоит мне увидеть?
Уже не нужно было видения Элис, чтобы представить себе этот ужас — моего воображения вполне хватило.
— Конечно, нет, — прорычал я ей.
Она отодвинулась от меня, в её глазах было непонимание и испуг.
Я тоже отклонился, образовав между нами пространство. Она никогда этого не увидит. Это необходимо для того, чтобы я мог сохранить её жизнь.
— Слишком жутко для меня? — спросила она, тем же голосом. Тем не менее, ее сердце продолжало биться в нормальном ритме.
— Если тебе это нужно, я могу взять тебя с собой сегодня ночью, — процедил я сквозь зубы. — Немного страха тебе будет как раз кстати.
— Тогда почему? — спросила она не напугано.
Я мрачно посмотрел на неё, ожидая, что она испугается. Я был напуган. Я мог слишком ясно представить себе, что произойдет, если Белла будет рядом, когда я охочусь…
Н в её глазах было лишь любопытство и нетерпение, ничего более. Она не сдаваясь, ждала ответ на свой вопрос.
Но наше время подошло к концу.
— Потом, — отрезал я, и поднялся на ноги. Мы опаздываем.
Она осмотрелась, сбитая с толку, как будто забыла, что мы были на ланче, что мы били в школе, а не в каком-нибудь тихом и уединенном месте. Я прекрасно понимал, что она чувствует. Было трудно помнить про весь остальной мир, когда она была со мной.
Она быстро поднялась, сперва оступившись, и забросила свою сумку на плечо.
— Потом так потом, — сказала она, и я смог увидеть непреклонность, застывшую на ее лице. Белла была настроена решительно.
Глава двенадцатая
Сложности
Белла и я шли на биологию молча. Я пытался сосредоточиться на девушке рядом со мной, на тех реальных и достоверных вещах, что не позволят обманчивым и бессмысленным видениям Элис проникнуть в мою голову.
Мы прошли мимо Анжелы Вебер, которая стояла на тротуаре и что-то обсуждала с мальчиком из ее класса по тригонометрии. Я проник в её мысли, скорей ожидая разочарование, но в результате удивился тому, насколько печальны они оказались.
Было кое-что, чего бы все-таки хотелось Анжеле. К сожалению, это не то, что можно было бы запросто преподнести в качестве подарка. Я почувствовал странное спокойствие, слушая размышления Анжелы, преисполненные безнадежной тоской. Я неожиданно ощутил родство с этой доброй человеческой девочкой, о котором Анжела никогда бы не узнала, ровно как и о том, что творилось внутри меня.
Мысль о том, что я не был единственным, кто переживал трагический любовный роман, странно утешала меня. Страдание было повсюду.
В следующую же секунду я почувствовал сильное раздражение. Все потому что история Анжелы не должна быть трагичной. Она была человеком, и он был человеком, и та разница между ними, которая, по ее мнению, казалась настолько непреодолимой, на самом деле была нелепой, ужасно нелепой по сравнению с тем, что происходило со мной. Не было никакого смысла в ее разбитом сердце. Как печально: ведь на самом деле не было никакой значительной причины для того, чтобы не быть с тем, с кем она хотела. Так почему же ей просто не поступить так, как она хочет? Почему у этой любовной истории не должно быть счастливого продолжения?
