Барбара Вуд - Звезда Вавилона
— Как называется ваша игра? — спросил он. — Наживка для простака? Схемы Понзи? Заманить и подменить?
Она пожала плечами.
— Что выгорит, то и используем. — Она прищурила глаза. — Как вы догадались?
— Я следил за вами в ресторане. У вас на руках не было кольца.
— Какая наблюдательность. А что же насчет делового предложения?
— Я хочу нанять вас в качестве посредника по продаже предметов искусства, главным образом, для приобретения вещей в мою частную коллекцию. При желании вы сможете найти себе и других клиентов, если это не будет мешать вашей работе на меня.
Ее звали Руби Фробишер. Фило сказал, что от этого имени нужно избавиться. И еще: волосы она должна перекрасить в рыжий цвет. Ей требовалось поработать над своей походкой, осанкой, манерой разговаривать и одеваться. Он пообещал все устроить. Ее фамилия тоже была придумана Фило, он назвал ее Рэндольф — девичьей фамилией жены Роберта Ли, принадлежавшей к одной из самых благородных семей Виргинии, праправнучки Марты Вашингтон. Это стало финальным штрихом, придавшим блеск ее новой личности.
И если Джессике потом стало известно, что ее бывшему напарнику по аферам, человеку, неуважительно отзывавшемуся о женщинах, которому надо было преподать урок вежливости, неизвестные полуночные гости вырезали язык, то свой язык по этому поводу она держала за зубами.
Но теперь она узнала об александрийцах и планах Фило.
Торговец бомбами перешел к рассказу об электродетонаторах, объясняя, как можно было управлять всем с небольшого переносного пульта, и теперь Фило его внимательно слушал.
— Эти бомбы разрушаются от удара и распыляют горящую зажигательную смесь на окружающие объекты, — вещал мужчина, занимавшийся незаконной продажей и распространением оружия по всему миру. — Вы заказали зажигательные бомбы Mk 77 Mod 4, которые содержат семьдесят пять галлонов напалма и весят пятьсот фунтов в заполненном состоянии. При бомбометании с самолета предохранительные проводки отсоединяются от запалов, таким образом заряжая бомбу. Когда она попадет в цель, все вокруг превратится в ад в буквальном смысле слова.
Фило уже знал об этом. Он видел, что произошло с буддийским монастырем.
Он также решил, как поступить с Джессикой.
25
У капитана Ставроса подозрения появились с самого начала.
Находясь в рубке, он мог незаметно наблюдать за действиями двух своих необычных пассажиров. В первую ночь на корабле джентльмен оставался в салоне корабля до тех пор, пока в их каюте не погас свет, и на следующий день стюард доложил, что они спали порознь — дама на койке, а джентльмен на диване. Семейная ссора? Или, возможно, они вовсе не были молодоженами — конечно, если мир не изменился с тех пор, как он сам ухаживал много лет назад за своей любимой Марией.
Правда, в первый день плавания леди тошнило, и это иногда могло быть препятствием для любовных утех. Но пакетик с имбирным порошком, врученный ей самим Ставросом, который за сорок лет, проведенных на море, знал все лекарства от морской болезни, помог ей избавиться от головокружения. Тем не менее в ту ночь и следующую ее муж ждал в салоне, раскладывая пасьянс, пока капитан и трое его помощников курили сигары и потягивали анисовый ликер, и ушел лишь тогда, когда в каюте выключили свет. Может, у них было что-то вроде игры? Какое-то тайное развлечение двух страстных любовников? Например, леди ждала его в темноте? Возможно, решил Ставрос, но все же у него было такое ощущение, что джентльмен на самом деле ждал, пока леди разденется и спрячется под одеяло на кровати, чтобы потом самому снять одежду в темноте и улечься на неудобном диване.
Ставрос наблюдал за их нечастыми прогулками по корме. Он заметил, что они не держались за руки и разговаривали так тихо, что вряд ли кто-то мог расслышать их беседу. Иногда леди в одиночестве сидела на палубном кресле, рассматривая кусочки керамики и заглядывая время от времени в книгу, и что-то записывала в блокнот, пока ее молчаливый муж стоял у поручней и словно искал свою душу на волнах моря. Он читал книгу в изумрудно-зеленой обложке, похожую на дневник. Должно быть, очень важный, предположил греческий капитан, раз он почти не выпускал его из рук.
Ставрос спрашивал себя: разве имело какое-либо значение то, что они не были новобрачными? И сам же отвечал: нет, если, конечно, не интересоваться, зачем им вообще понадобилось выдумывать такую историю.
Гленн стоял на палубе под безоблачным ночным небом. Благодаря помощи капитана ему удалось зарядить батарею в спутниковом телефоне Яна, и он первым делом попробовал узнать последний номер, по которому звонил Хоторн. К сожалению, Ян стер все номера из телефонной памяти.
Гленн связался с Мэгги Дилэйни из голливудского полицейского управления; во время отсутствия Гленна она возглавляла расследование убийства его отца.
— Мы уже не знали, что и думать, — сказала она. Ее голос звучал так чисто, словно их не разделяли тысячи миль. — Почему ты не позвонил раньше?
— Долго рассказывать. Есть новости по делу моего отца?
— Нет. И Фило Тибодо мы тоже не можем найти. Он исчез. Но он делает совершенно безумные вещи. Продает свое имущество, компании и корпорации, сбрасывает на бирже акции, ликвидирует свою финансовую империю, избавляется от всего. На Уолл-стрит нервничают. Всем кажется, что Тибодо известно что-то, о чем остальной мир не знает. Это так, Гленн?
Он не ответил. Ему вспомнились строки из письма отца: «Фило поверил Нострадамусу».
— Мэгги, попытайся найти информацию по четверостишию из Нострадамуса. Век седьмой, номер восемьдесят три. И узнай, есть ли на данный момент сообщения о каких-либо необычных астрологических аспектах.
Она перезвонила через час.
— Такого четверостишия не существует, Гленн. Что же касается остального, то я дозвонилась в астрологическую редакцию «Лос-Анджелес Таймс». Там мне сказали, что Меркурий будет в ретрограде до двадцатого числа этого месяца, переходя из Козерога в Тельца, и Луна сейчас находится в Водолее. В чем дело, Гленн?
— Предчувствие, — ответил он. — Молитесь, чтобы я оказался неправ. — Он закрыл телефон и посмотрел наверх на свет, горевший в каюте. Кэндис еще не спала, усердно работая. Он хотел подняться туда, войти в небольшое пространство каюты, запереть дверь и провести ночь в ее объятиях. Вместо этого он поборол искушение, вернулся к поручням и стал смотреть на волны, отражавшие в себе звезды.
Он решил не подниматься в каюту, пока в ней не погаснет свет.
Разложив черепки керамики, покрытые едва различимыми письменами на иврите, нанесенными выцветшими чернилами, Кэндис представила себе, как Есфирь, склонив голову за работой, очищала кусочек керамики, смешивала чернила, аккуратно наносила буквы, стараясь не допускать ошибок, и замирала время от времени, чтобы прислушаться к шуму города за дверью. Как она выглядела? Какого роста она была? Была ли красивой? Был ли у нее муж? Дети? Или любовник?
