Кей Хупер - Леденящий ужас
– Я бы ему очень посочувствовала, – фыркнула Стефания и быстрым движением извлекла из-под груды бумаг пистолет. – Не волнуйся. Адреналин заставляет меня действовать мгновенно. Дальше чем на шаг от двери никто отойти не успеет. Если бы я не узнала твой голос, на тебя уже смотрел бы ствол.
Нат, усмехаясь, опустился в кресло.
– Умеешь с ним управляться? – кивнул он на пистолет.
– А как же? Кстати, лицензия у меня есть. – Она немного помолчала, перелистывая бумаги, затем прибавила уже серьезнее: – Вы расставили своих людей по всей территории Пансиона, но я больше привыкла рассчитывать на себя. Ты же знаешь, я из семьи военного.
– Да, помню, ты об этом говорила. Только я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты тут не очень засиживалась. – Он внимательно разглядывал ее. – Ты догадываешься, что убийца – ваш сотрудник? Которого ты, возможно, по нескольку раз в день видишь. Ну, или человек, чье лицо тебе знакомо.
– Я догадалась, – ответила Стефания. – Трудно предположить, что в такое роскошное местечко, как Пансион, притащится какой-нибудь маньяк со специальной миссией запятнать нашу безупречную репутацию кровавыми убийствами.
Нат удивленно посмотрел на нее.
– А репутация ужасна, да? – спросила директриса, переходя с ернического тона на обычный.
– Так утверждает Квентин.
– То же самое говорят и бумаги, которые я сейчас просматриваю. Тебе известно, что первая запись о странной смерти появилась еще во время строительства Пансиона?
– Да, мой человек нашел упоминание о ней в местном историческом музее. Ничего удивительного: сто лет назад о технике безопасности на стройках еще представления не имели.
– Верно. Но только погибший строитель не упал с лесов, и не кирпич ему на голову свалился. В протоколе осмотра его тела врач записал, что тот умер от разрыва сердца в результате сильного испуга.
– И чего же он так испугался?
– Никто не мог сказать. Все пришли на работу как обычно, утром, и увидели его. Он лежал возле склада. Никаких ран не было, никто ничего подозрительного не заметил, посторонние на стройку не заходили. Удивительно.
– Разрыв сердца... От страха? – повторил Нат задумчиво.
– Согласно заключению врача, сердце у погибшего строителя было здоровое, ничем он не болел. По крайней мере, никогда не жаловался. Но все отметили гримасу ужаса на его лице.
Нат молча слушал.
– А дальше начинается самое интересное, – продолжала Стефания. – С полдесятка строителей умерли во время возведения главного корпуса и конюшен... довольно загадочной смертью. Здоровяки сваливались от странных болезней, мастера с громадным опытом получали травмы. Впоследствии все умерли.
– О том, что случалось после постройки, что-нибудь говорится?
– Очень туманно, – пожала плечами Стефания. – Упоминается о том, что одни заболевали, другие исчезали, третьи умирали, но как-то все вскользь.
– И что ты сама думаешь по этому поводу?
– Я уверена, что информация замалчивалась. Кто-то очень не хотел, чтобы вокруг Пансиона расползались неприятные слухи.
– Ну, это вполне естественно. Какой хозяин будет равнодушно смотреть, как полощут его заведение?
– Все правильно, но тут дело еще в другом. В обычном отеле каждый такой случай обрастает массой документов – полицейские протоколы, врачебные заключения, показания свидетелей, объяснения сотрудников администрации. Здесь же мы сталкиваемся с гробовым молчанием. Никто – ни звука.
– Понятно. Заговор молчания.
– Точно. Словно кто-то приказал игнорировать все странные случаи, происшедшие на территории Пансиона, и приказ выполняли.
– То есть никаких бумаг попросту не составляли, – сказал Нат.
– Совершенно верно. Просто мелькнет запись – имя, дата смерти, и ничего больше. Чаще всего списывается на несчастные случаи. А потом запись исчезает под грудой рутинных бумаг.
Нат рассеянно барабанил пальцами по столу:
– Что касается последних двадцати пяти лет, то все случаи смертей и пропаж людей мне известны. Квентин просветил. А раньше их было много?
– Достаточно, – вздохнула Стефания. – Правда, я пока докопалась только до двадцать пятого года.
– Ладно, пусть до двадцать пятого. Так сколько?
– Если считать вместе с теми, что имели место во время строительства Пансиона, то получается около пятнадцати случаев.
С минуту Нат сидел молча.
– И сколько из них подозрительных? – наконец произнес он.
– Если ты хочешь услышать мое личное мнение, то все, Нат. Все случаи вызывают сомнение.
– Ты что, умер, что ли? – недоверчиво спросила Дайана.
– Нет, – ответил Бо и улыбнулся.
Она подошла к нему, внимательно посмотрела в его лицо:
– Значит, ты медиум?
– Нет.
Дайана оглядела стоящие рядом серые мольберты, обтянутые светло-серой тканью, затем перевела взгляд на серые, плоские, словно вырезанные из картона цветы. Потом осмотрела стены и потолок оранжереи, себя в сером платье, снова повернулась к Бо. Он тоже был серый. Все вокруг было мертвенно-серым.
– Тогда скажи, какого черта ты сюда приперся?
– Я уже ответил: жду тебя.
– Бо, ты вообще представляешь, где мы с тобой находимся?
– Конечно. Ты называешь это место «серым временем».
– А ты как его назвал бы?
Рафферти без особого любопытства оглядел оранжерею, неопределенно пожал плечами и ответил:
– По-моему, ты дала ему очень меткое определение. Забавное местечко. Ну или время, не знаю уж...
– Тут обитают мертвецы, – оборвала его Дайана.
– Судя по тому, что я вижу тебя здесь, не только.
– Я медиум, – ответила девушка и сразу же замолчала, пораженная сказанным.
Бо снова улыбнулся:
– Понятно. Ты первый раз произносишь это.
– Не совсем, – поправила его Дайана. – Я впервые произношу это со смыслом.
– Полагаешь, есть какая-то разница? Ну ладно. В любом случае как-то неожиданно ты ее выпалила. Очень будничным тоном. Долго же ты к нему шла.
Дайана нетерпеливо нахмурилась:
– Перестань болтать о пустяках. Объясни, почему ты здесь?
– Строго говоря, и объяснять нечего. Я проделал небольшой трюк. Моя сестра утверждает, что у меня постоянный контакт со Вселенной.
– И это все объяснение?
– Возможно, нет, Дайана, но разве для тебя имеет значение, почему я здесь? Главное – увидеть то, что я должен тебе показать, и услышать то, что обязан сказать.
– Ты изъясняешься как проводник.
– Извини! – Он махнул рукой, приглашая Дайану следовать за ним, и направился в дальний угол, к ее мольберту.
Ее мольберт. Ее альбом. И портрет Мисси. Он был там, хотя Дайана ясно помнила, что положила его в сумку и отнесла в коттедж. Однако удивил ее не сам рисунок, а глубокая рана на нем и растекшееся, сверкающее мутным светом влажное пятно. С рисунка на пол стекала тонкая струйка, частыми каплями падавшая на пол, на постеленную под мольбертом рогожу. Струйка была красного цвета.
