Нора Робертс - Наивная смерть
– Она развита не по годам. В любом случае я хочу видеть этот дневник, что бы там ни было написано. Пусть даже: «Мама с папой не дают мне сделать татуировку. Такие вредные!» Или: «Джонни Красавчик посмотрел на меня в коридоре!»
– И что нам даст такой дневник, даже если он у нее есть?
– Обычные ежедневные записи. Что мама сказала папе, что сделал учитель и так далее. Дети подмечают такие вещи. А эта соплячка еще и наглая к тому же.
– У тебя все дети – наглые сопляки, – усмехнулась Пибоди.
– Само собой. Но у этой что-то есть. – Ева оглянулась на зеркало, вспомнила, как Рэйлин смотрела на себя, вспомнила эту вспышку в ее глазах. – Если ее что-то разозлит или ранит ее нежные чувства, держу пари на твою задницу, она об этом напишет. Так где ее записи?
– Ну… Может, Макнаб найдет что-нибудь скрытое на ее компе. Если она такая умная, она захочет держать свое недовольство подальше от мамочки, папочки и няни.
– Пометь это флажком.
– Есть. Только это как-то уж больно натянуто, Даллас.
– Может, и натянуто, – ответила Ева. – А может, и нет.
Глава 17
Когда предметы, изъятые из квартиры Страффо, были доставлены в управление, Ева захватила комнату для совещаний. Там они с Пибоди все разложили на большом столе и рассортировали по помещениям, из которых те или иные вещи были изъяты, а также по персонам, которым они принадлежали.
Ева притащила в комнату для совещаний свою доску, прикрепила фотографии различных предметов.
Изучила, обошла доску кругом, походила взад-вперед.
– Прошу прощения, лейтенант. Мне нужно поесть.
Ева рассеянно оглянулась.
– Что?
– Даллас, мне надо поесть, а не то я начну жевать собственный язык. Я могу заказать что-нибудь или сбегать в столовую.
– Валяй.
– Блеск. Чего ты хочешь?
– Зацапать этого сукина сына.
– Поесть, Даллас. Чего тебе принести?
– Не имеет значения, лишь бы запивать кофеином. У нее был целый сундук фотографий.
– Прошу прощения?
– У Аллики. В ее комнате. Хорошенький такой сундучок на верхней полке в шкафу. Не то чтобы спрятан, но не на виду. Там полно снимков умершего сына, локон его волос, его игрушки, кусок одеяльца.
– О боже! – Нежное сердце Пибоди сжалось от жалости. – Несчастная женщина. Как это, должно быть, ужасно.
– Ни единой фотки на открытых местах, а у нее в сундуке их кучи. – Ева прошлась вдоль стола, остановилась возле горки предметов, изъятых из кабинета Оливера Страффо. – Ни в кабинете Страффо, ни в спальне, ни в семейных зонах ничего подобного нет.
Пибоди подошла и встала рядом с Евой. Она попыталась увидеть то, что видела ее лейтенант.
– У меня был троюродный брат, он утонул, когда был еще ребенком. Его мать избавилась от всех его вещей. Сохранила только одну рубашку. Рубашку она держала в своей швейной корзинке. Я думаю, никто не может предсказать, как люди будут реагировать на смерть ребенка. Принесу еду и кофеин.
Пибоди покинула комнату, пока Ева не успела ее остановить.
Оставшись одна, Ева обогнула стол, снова подошла к доске. Она думала о погибшем мальчике.
Мальчишечка был хорошенький и забавный. На него приятно было смотреть. На всех фотографиях, кроме разве что снятых в младенчестве, на лице у него была широкая наивная улыбка. Счастливая здоровая семья, размышляла Ева, изучая фотографии, которые скопировала в комнате Аллики: члены семьи Страффо, все четверо, улыбаются в объектив. Дети в середине, родители по краям.
Все касаются друг друга, выглядят очень симпатично. Настоящая семья.
Она сравнила эту фотографию с той, что скопировала в комнате Рэйлин. В середине только один ребенок на этот раз – между отцом и матерью. И тут, хотя Аллика улыбалась в объектив, ее взгляд оставался пустым, а губы были заметно напряжены.
Чего-то не хватало.
Может, она пыталась заполнить пустоту светскими вечеринками, мероприятиями, встречами? Плотным расписанием? Лекарствами и мужчинами?
«Не грусти, мамочка!»
Шустрая девчонка эта Рэйлин. Смышленая, наблюдательная, злющая. Ну, в злости Ева не могла ее упрекнуть. Итак, Рэйлин отыскала ее в Интернете, прочитала ее послужной список, изучила дела. Сделать это, в общем-то, нетрудно, решила Ева, но интересно для десятилетней соплячки.
Ей вспомнилась Никси – еще одна смышленая и наблюдательная девочка. Храбрая девочка. Она тоже потеряла брата, и не только брата – всю семью, весь свой мир, – в одну кошмарную ночь.
Никси была полна любопытства, как и Рэйлин. Может, теперь они на свет такими появляются – шустрыми и любопытными.
В их возрасте Ева только начала учиться в настоящей школе. Была ли она тогда любопытной? Может быть, может быть… Но она была не из тех, кто задает вопросы. Не в то время. И еще какое-то время после того. Долгое время. Ведь первые восемь лет ее жизни задать лишний вопрос означало получить кулаком в лицо. Или еще кое-что похуже. Лучше промолчать. Наблюдать, пытаться понять, сообразить самостоятельно. А то подашь голос не вовремя и кровью умоешься.
Что-то в этом доме происходит, думала Ева. Что-то слегка накренилось в этой безупречно составленной конструкции. Она больше не боялась задавать вопросы. Знать бы только, какой вопрос правильный.
Ева съела то, что некогда было цыпленком, а теперь зажато в листах, притворявшихся хлебом, и провела серию вероятностных тестов.
Она знала, что забрасывает удочку наугад, строит предположения, следует инстинкту.
Компьютер сказал ей, что ее инстинкт – полное дерьмо, но это ее ничуть не удивило. Тогда Ева провела гипотетический тест, опустив некоторые детали, и компьютер сказал ей, что она гений.
– Да, вот это было бы здорово.
Ева откинулась на спинку кресла. Глупо было проводить гипотетический или даже вероятностный тест, опуская отдельные детали. Но она удовлетворила свое любопытство.
Заинтригованная, Ева переслала все материалы Мире и запросила ее мнение. Кроме того, она переслала все на свой домашний компьютер, собрала все, что хотела взять с собой, и, проходя через «загон», остановилась у стола Пибоди.
– Я буду работать дома.
– Уже почти конец смены.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Ровным счетом ничего.
– Заеду по дороге в школу. Хочу еще раз осмотреться на месте. Передай Макнабу, чтобы электронику Страффо копал поглубже. О любых сомнениях, любых подозрениях докладывать мне.
– Э-э-э… завтра выходной. Для меня, для тебя, для всех нас. День святого Валентина.
– Господи боже! Считайте себя дежурным по вызову, детектив. Если я вам позвоню, приготовьтесь натянуть что-нибудь приличное поверх того непристойного наряда, в который вы намерены облачиться ради ублажения нездоровых инстинктов Макнаба.
