Анна Малышева - Сплошной разврат
— Она же могла видеть все! — закричала Людмила.
— Сцену убийства? — Иратов вздохнул. — Я тоже об этом думал, но потом понял, что рано радоваться. Если бы она видела убийцу, то уж наверняка рассказала бы все следователю. Зачем ей скрывать? Нет, наверное, она ушла раньше.
— Но ее тоже должны подозревать!
— Само собой. — Иратов встал и с хрустом потянулся. — Так что наши ряды предполагаемых убийц множатся день ото дня. Что, согласись, неплохо. Мы ужинать будем?
За ужином Иратовы почти не разговаривали и сосредоточенно смотрели телевизор.
— Знаешь, — пожаловалась Людмила, — как посмотрю «Новости», так не могу отделаться от мыслей о скором конце света.
— Смотри жизнеутверждающие сериалы, — посоветовал Иратов. — Там всегда хороший конец.
— Да, но в любом сериале десяток-другой людей отправляют на тот свет.
— Не без этого, — согласился Иратов. — Но, надеюсь, не главных героев?
— Нет, не главных. И не самых положительных. Алкоголиков, тунеядцев, шантажистов.
— Вот и правильно. — Иратов поцеловал жену и направился в свой домашний кабинет. — Поработаю чуть-чуть перед сном.
— Света тебя шантажировала? — тихо спросила Людмила. — Да? Скажи.
Иратов медленно обернулся и с изумлением посмотрел на жену.
— С чего ты взяла?
— О господи, Вадим, зачем ты прикидываешься? — Людмила подошла к нему и уткнулась лицом в плечо. — Ты же знаешь, что я тебя никогда не предам и что надежнее меня у тебя никого нет и не будет. Почему ты мне ничего не рассказал?
— Откуда ты знаешь?
— Мне так показалось.
— Показалось? — Иратов помотал головой, как будто отгонял наваждение. — Показалось? Или она тебе что-то сказала?
— Напрямую не сказала, но… она странно вела себя в последнее время. И ты — странно. Или нет?
— Сейчас-то уже какая разница? — Иратов грустно вздохнул. — Надо полагать, больше у нее ко мне претензий не будет.
— А тебе совсем не жалко Свету? — неожиданно спросила Людмила. — Совсем-совсем?
— Не жалко. Совсем не жалко, — ответил Иратов, оборачиваясь. — Извини. Мне нас жалко — Таню Ценз, Нору, себя, всех тех, кто попал в переплет из-за ее смерти.
— А ты бы предпочел, чтобы она осталась жива?
Иратов посмотрел на жену с изумлением:
— Люда! И ты туда же…
— Нет, я ни секунды не верю, что ты причастен к ее гибели. Я просто спрашиваю.
— Что за идиотские вопросы? — разозлился Иратов. — Перестань.
— И все-таки, — уперлась Людмила. — Скажи.
— Я бы предпочел, чтобы она исчезла из нашей с тобой жизни, но без нынешних скандальных осложнений.
— Ой, чуть не забыла! — Людмила виновато прижала руки к груди. — Тебе Трошкин звонил.
— Да? — Иратов усмехнулся. — Зачем?
— Вот еще, буду я с ним разговаривать, — фыркнула Людмила. — Я бросила трубку.
— Ладно, я поговорю с ним.
— А я бы не стала, — презрительно дернула плечом Людмила. — С такой сволочью.
Иратов все же позвонил. Трошкин схватил трубку сразу и понес какую-то ахинею.
— Зачем так сложно, Вадик? — гневным полушепотом спросил он. — Зачем? Давай встретимся, поговорим, поторгуемся, наконец, взвесим твои шансы, мои шансы. Но без этих грязных штучек!
— Каких? — уточнил Иратов.
— Перестань! — взвизгнул Трошкин. — Не прикидывайся!
— Слушай, милый. — Иратов с трудом сдерживал ярость. — Выпей валерьянки и успокойся. По идее, я вообще не должен с тобой разговаривать, и уж тем более я не намерен выслушивать тот бред, который ты несешь. Если я говорю, что не понимаю, о каких грязных штучках идет речь, значит, я действительно не понимаю. Могу только догадываться, что грязь последнего времени — твоих рук дело. Всего доброго.
— Подожди! — взмолился Трошкин. — Подожди, Вадим. Возможно, я выбрал не тот тон, прошу прощения. Но что я должен был думать, посуди сам?
— О чем? — взревел Иратов. — С кем ты все время разговариваешь? Со своим внутренним голосом или со мной?
— Я про шантаж, — тихо и зло сказал Трошкин. — Про твой шантаж.
— Ну, знаешь… — Иратов грязно выругался и бросил трубку.
Трошкин тут же перезвонил.
— Ты хочешь сказать, что не шантажировал меня? — поинтересовался он гаденьким голосом.
— Я пока еще не сошел с ума и хорошо помню, когда и с кем разговаривал, — холодно сказал Иратов. — В последний раз я имел счастье беседовать с тобой сразу после того, как ты меня предал. Насколько я помню, тогда я поздравил тебя с началом новой жизни и пожелал успехов. С тех пор, слава богу, мы не общались.
— Конечно! Конечно, ты не сам это делаешь, а через подставных лиц.
— Знаешь что, Саша, — устало сказал Иратов. — Я готов дать тебе телефон хорошего психиатра, расскажешь ему о своих страхах. И о муках совести, если таковые имеют место быть.
— Да. — Трошкин слегка поутих. — Я виноват перед тобой, но только на первый взгляд.
— А на второй ты меня облагодетельствовал. Спасибо, друг, я тронут.
— Поверь, у меня был серьезный мотив встать у тебя на пути, — сказал Трошкин.
— Да? Очень интересно. Какой мотив? Напеть можешь? — нарочито ласково спросил Иратов.
— Я считаю, что ты убил Свету. Согласись, достаточный повод для разрыва дружеских отношений.
— Что?! — Иратов заорал так громко, что перепуганная Людмила тут же вбежала в кабинет. — Что-о?! Я?
— Не ори, я все знаю. — В голосе Трошкина зазвучали высокомерные ноты. — Но я руководствовался не столько морально-этическими соображениями, сколько прагматическими. До выборов тебя все равно повяжут, так не отдавать же губернаторский пост неизвестно кому.
— Отлично, — только и смог выговорить Иратов. — Блеск.
— Но тебе, похоже, кажется, что ты сможешь выкрутиться. Иначе ты не стал бы подсылать ко мне эту прелестную Жизель, Квадратную я имею в виду. И не стал бы инспирировать телефонные звонки с требованием снять мою кандидатуру.
Иратов потрясенно молчал. В ответ на вопросительно-встревоженный взгляд Людмилы он только пожал плечами: ничего не понимаю!
— Что ты молчишь? — неслось из телефонной трубки.
— Знаешь, — мрачно сказал Иратов, выдержав долгую паузу, — к психиатру все же обратись. Не помешает.
Людмила взяла из рук мужа трубку и брезгливо бросила ее на телефон.
— Я же говорила — не надо ему звонить.
— Он говорит, что я убил Светку и что я его шантажирую. Нормально? — Иратов жалобно посмотрел на жену. — Как тебе такой поворот?
— Вот гад! — Людмила топнула ногой. — Вот паскудина! И чем же ты его шантажируешь?
— Этого он не сказал. Он уверяет, что кто-то звонит ему и требует, чтобы он снял свою кандидатуру.
