Кейси Марс - Молчаливая роза
— Хелло, мисс Джеймс. Я Делия Уиллс. Джонатан несколько раз упоминал ваше имя.
— В самом деле? — В голосе Девон чувствовалось то самое напряжение, которого она всеми силами старалась не показать.
— Да. — Делия Уиллс смотрела на нее как-то странно. Наверняка обратила внимание на натянутую улыбку и руки, чересчур крепко сжимавшие сумку. — Сейчас у него в разгаре заочная конференция, но если у вас что-нибудь важное, я могу прервать его.
— Это не обязательно. — Еще одна принужденная улыбка. — Пожалуй, я и сама могу это сделать.
Глаза женщины непроизвольно расширились, когда Девон продефилировала мимо, распахнула огромную двойную дверь кабинета Джонатана, а потом плотно закрыла ее за собой. Стук отвлек внимание Джонатана от телефона с громкоговорителем, стоявшего на внушительных размеров столе тикового дерева, и заставил его обернуться к Девон. Девушка стояла неподвижно — непреклонная, словно богиня мщения.
Ему было достаточно одного взгляда.
— Извините, Гастингс, ко мне пришли. Закончим разговор немного позже. Монти, я перезвоню вам днем.
В тот момент, когда связь прервалась, зажужжал интерком.
— Джонатан, мисс Джеймс была довольно настойчива. Я не вполне уверена, что…
— Все в порядке, Ди. Я позабочусь об этом.
Он обошел стол и двинулся к Девон, перехватив ее на полпути.
— Что это значит? Что случилось? Ты похожа на привидение.
Девон закусила трясущуюся губу. С минуты на минуту могла начаться истерика. С одной стороны, ей хотелось смеяться от абсурдности ситуации. С другой — рыдать от гнева и боли. Она задрожала всем телом, чувствуя приближение слез, но пытаясь бороться с ними.
Джонатан схватил ее за руки.
— Девон, ты пугаешь меня. Ради Бога, в чем дело?
— В чем дело? — Ее губы искривила неуверенная, полная боли улыбка. — Я скажу тебе, в чем дело. Последние два дня я провела в библиотеке.
Лицо Стаффорда застыло; пальцы, державшие ее запястья, судорожно сжались.
— Я знаю все, Джонатан. Знаю о пожаре в Стаффорде. Знаю о несчастном случае с Алексом и о явившемся ему привидении. Знаю, что ты лгал и использовал меня, пытаясь сбить с толку. Знаю, что ты дергал меня за веревочки, как марионетку, пока я не отказалась от того, во что верила, от того, что давало мне надежду и силу. От чего-то очень важного, Джонатан. Может быть, самого важного в моей жизни.
Лицо Джонатана побелело сильнее, чем ее собственное.
— Выслушай меня, Девон.
Она горько засмеялась в ответ, и смех этот был плачем разбитого сердца.
— Выслушать? Я уже слушала тебя, Джонатан. И верила тебе. Больше я этого не сделаю.
Он тихонько потряс ее, словно желал привести в чувство.
— Поверь, я не хотел тебе вреда. Я делал это ради Алекса. Пытался защитить его.
— Как ты мог? — спросила Девон, не обращая внимания на его слова. — Я была легкой добычей, правда? Я верила каждому твоему слову.
— Я не лгал тебе.
— Нет? Почему ты не сказал мне о случившемся? Как ты мог скрыть правду, хотя знал, насколько она для меня важна?
Тут Джонатан взбеленился.
— Правду? Какую правду? Что в доме был пожар, от которого пострадал Алекс? Что у ребенка началась истерика и он был не в себе от боли? Что три долгих года он прикован к креслу? Это не имело и не имеет к тебе никакого отношения. Алекс моя забота, а не твоя!
Стало быть, она для него ничего не значит… Девон была в таком оцепенении, что не должна была чувствовать боли. Однако именно эти слова разбили ее сердце.
— Теперь понятно, почему ты не дал мне поговорить с ним. Ты боялся, что он расскажет о случившемся и я обнаружу связь между двумя этими событиями. Ты все время пытался остановить меня, а я была слишком увлечена тобой, чтобы понять это.
— Я не хотел, чтобы ему причинили вред. И сделаю все, чтобы этого не случилось.
— Ты сделаешь все, чтобы защитить доброе имя своей семьи. «Символ честности». Разве это не твои слова?
— Я беспокоюсь только об Алексе. Неужели ты не можешь этого понять?
— Я не верю тебе, Джонатан. Не верю в то, что могу причинить ему вред. Похоже, ты используешь своего сына так же, как использовал меня. Ты пойдешь на все, лишь бы честь рода осталась незапятнанной.
— Это неправда.
Девон схватила его за запястье и дернула вверх рукав, выставляя на обозрение бежавший вдоль предплечья старый шрам.
— Ты ведь получил этот ожог во время пожара, правда?
— Да…
— Но когда я спросила об этом, ты не ответил.
— Я уже говорил, что пытался защитить сына. И сделаю все, что потребуется, лишь бы не дать причинить ему вред.
Глаза Девон остановились на его лице.
— В том числе ляжешь со мной в постель.
Джонатан вспыхнул, но не отвел взгляда.
— Если бы я думал, что это может помешать тебе, то лег бы.
Глаза Девон наполнились слезами, и на сей раз удержать их не могли никакие силы.
— До свидания, Джонатан. — Девушка повернулась, чтобы уйти, но Стаффорд схватил ее за руку.
— Девон, — тихо сказал он, вытирая ей слезы. — Ложась с тобой в постель, я никогда всерьез не верил, что это сможет помешать тебе. Я хотел тебя. Это же так просто. Я и теперь хочу тебя.
Боль в горле стала невыносимой, но Девон все же сумела надменно вздернуть подбородок.
— Ты играл на выигрыш, Джонатан. Но я пришла, чтобы сказать тебе: ты проиграл.
Она повернулась и исчезла за дверью.
Джонатан глядел ей вслед, зная, что все кончено. Он никогда не сможет переубедить ее. Слишком поздно. Возможно, так было с самого начала.
— Джонатан, у тебя все в порядке? — В дверях стояла Ди и с любопытством смотрела на шефа.
— Нет. Но ты не сумеешь мне помочь.
— Ты в этом уверен?
Джонатан кивнул.
— На этот раз нет.
На лице Ди мелькнуло сочувствие, и она тихо закрыла дверь. Делия достаточно знала его, чтобы понимать: есть на свете вещи, с которыми может справиться только он сам. Конечно, если с ними вообще можно справиться. Испустив тяжелый вздох, Джонатан вернулся за письменный стол, но так и не смог сосредоточиться. Он сидел, бездумно уставясь в стену и тщетно пытаясь взять себя в руки.
Так прошло еще два дня. Он пробовал работать, но не преуспел в этом. Джонатана одолевали мысли о Девон и ненависть к себе за то, что он посмел обидеть ее. И дома было ничем не лучше. Он без остановки ходил по квартире, вспоминая о проведенном вместе времени. Тосковал он по Девон так, что сам удивлялся, но попыток позвонить не делал. В четверг утром Стаффорд решил, что единственный способ покончить с мучениями — это с головой погрузиться в работу.
И он пытался сделать это. Видит Бог, пытался. Он рылся в горах досье на конкурентов, но по десять раз читал одну страницу; отвечал на телефонные звонки, но вешал трубку и тут же забывал, о чем говорил.
