Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники
– А зачем он… подсунул ей нож?
– Я думаю, что подсунула его Елена Тихоновна, а не он. И опять все совпадает. Говорю же, что я кретин. Кто был вхож в дом? Никто. Никаких сектантов, пока она была жива, в квартире сроду не водилось! Значит, или ты, или Елена Тихоновна, или Гурий Матвеевич, который всем таскает журналы. Скорее Елена Тихоновна, потому что наш вахтер вряд ли сидел у Лизаветы в спальне.
– Но… зачем?! Зачем нож?
– Затем, чтобы она готовилась к смерти и знала, что скоро непременно умрет. Чтобы с завещанием не тянула. Гаврила Романович уверен, что завещание будет в пользу Добромира.
– То, что ты говоришь, ужасно.
– Ужасно, – согласился Архипов. – Кроме того, затем, чтобы она всем раззвонила про нож, затмение небес и кровавый дождь. Чтобы все в очередной раз убедились, что она ненормальная, и не удивлялись бы ничему – например, завещанию в пользу секты. Кстати, она всем и раззвонила. Мне, например. И я тогда подумал, что она совершенно полоумная!
– А… второй нож зачем?
– Для тебя! А цель все та же – напугать и заставить верить в собственную смерть, которая вот-вот нагрянет. Он Лизавету на лестнице напугал, чтобы она уж окончательно убедилась. И тебя он тоже пугал. И еще он понимал, что, если что-то пойдет не так и где-то всплывет этот нож, подозрение первым делом падет на секту, а никак не на него, здравомыслящего и вменяемого соседа! Он тебя навешал, он знал, что ты не в спальне спишь, а на диване в гостиной. Правильно?
– Да, – согласилась Маша. – Правильно.
– И тут вдруг грянуло завещание Лизаветы, и в дело оказался замешан я! Добромир продолжал гнуть свое – ему нужна квартира, а ты его еще послала с его… нежными чувствами. Он взбеленился, конечно, хоть и “просветленный и посвященный”. А Гаврила Романович запаниковал. И напрасно.
– Почему?
– Потому что Маслов Евгений Иванович оказался умнее Добромира. Я думаю, что ему сразу показалось странным, что это старичок так хлопочет, чтобы “Путь к радости” получил Лизаветину квартиру! И зачем ему три картины покойного Огуса? Он навел справки и выяснил, что Огус был известный искусствовед и картин никогда не писал, а Гаврила Романович в прошлом страстный коллекционер живописи. Он сложил два и два, понял, что картины скорее всего вовсе не Огуса, а кого-то известного или даже знаменитого, и предложил Гавриле Романовичу “поделиться”. Может, припугнул, что все расскажет Добромиру и тогда Гавриле вовсе ничего не видать.
– И Гаврила Романович его… убил?
– Убил, Машка. Они встретились в Лизаветиной квартире, Евгений Иванович расположился, чтобы как следует изучить эти самые картины. Скорее всего Гаврила Романович стоял на своем – картины кисти старого друга и ничего собой не представляют. Маслов ничего не боялся, он и подумать не мог, что речь идет о миллионах! Наш пенсионер добыл из-под дивана нож и… всадил ему между ребер. И смылся – ждать развития ситуации. Картины он забрать не мог. В убийстве должны были обвинить тебя, а если бы из квартиры пропали картины, то получилось бы, что их кто-то украл, тебе же не было смысла красть у себя, значит, убила не ты, а кто-то третий! А он не мог привлекать внимание к этим чертовым картинам.
– Потом пришел ты, увидел труп и решил, что это я убила Маслова.
– Ну да. Только потом я вспомнил про ботинки и про то, что вы с Лизаветой всех заставляли ботинки снимать. А труп был в ботинках! После того, как вытащил тебя из лап сектантов, я понял, что есть два параллельных преступления. Я вижу только одно – Добромира с его квартирным интересом. А второго не вижу, потому что первое прикрывает все, как зонт. Помнишь, я говорил про зонт? Я вычеркнул из дела Добромира, и сразу все прояснилось.
– Что прояснилось, Володя?
– Во-первых, завещание состояло из двух частей – квартира и картины. Значит, картины что-то означали. Во-вторых, ключи были только у соседей. В-третьих, книги приносила Елена Тихоновна, и ту самую про черную магию скорее всего принесла она же. В-четвертых, Гаврила заходил к тебе перед тем, как мы поехали к нотариусу. В-пятых, свет на лестнице выключался как будто сам по себе. Ты знаешь, где у нас выключатель?
– Знаю.
– И я знаю. Потому что всю жизнь здесь живу. Свет выключал кто-то, кто знал про выключатель. В-шестых… В каких? В-шестых, да?
– Да.
– В-шестых, моя собака ни разу не лаяла, когда я находил дверь открытой. Только первый раз, на Макса, потому что он чужой. Она не лает на соседей. Вот и все. И именно Гаврила Романович обратил мое внимание на то, что к тебе стали приходить какие-то темные личности. Это уже в-седьмых.
– А… тетя? Ее тоже убил… Гаврила Романович? Архипов помолчал. Почему-то ему было неловко говорить о Лизаветиной смерти, как будто он обманывал Машу, а рассказать ей все от начала до конца про привидение он не мог себя заставить.
– Я думаю, что ее убила Елена Тихоновна. Пришла и сделала укол. Все знали, что у Лизаветы больное сердце. Умерла и умерла. Ты тоже должна была умереть – если бы не удалось тебя напугать так, чтобы ты бросилась куда глаза глядят, не думая ни о квартире, ни о прочем наследстве.
– Откуда ты узнал, что Гаврила Романович в прошлом коллекционер?
– Позвонил Монахову и спросил. Кстати, они продолжают настаивать на смотринах. Ты как? Переживешь?
Она вдруг взяла у него из рук пузатую бутылку, приткнула на стол, примерилась и бросилась ему на шею.
– Переживу, – прошептала в самое ухо. – Но что дальше, Володя? Что нам делать дальше?
– Дальше? – Он удивился. – Ничего. А что мы должны делать?
– А что будет… с ними? Они же… убийцы!
– Убийцы, – согласился Архипов и прижал ее потеснее. – С ним делать ничего не нужно, все уже сделалось.
– Как?!
– Так.
– Что ты сделал?!
– Я сдал его Добромиру. Вместе с супругой.
– Что… что ты сделал?
– Направил в “природу”, – объяснил Архипов, морщась. – Вернее, мы направили вдвоем с Магомедовым. Мы Добромиру, даже не столько ему, сколько мстительной Инге Евгеньевне, изложили, в какую кашу их втянул почтенный старец, какой ущерб нанес их бизнесу, убил их юриста и всякое такое. И предложили его квартиру вместо Лизаветиной. Гуня под тяжестью обвинений согласился отписать квартиру секте.
Маша что было сил отпихнула Архипова от себя.
– Ну да, – сказал он терпеливо, – вместе со всей обстановкой, естественно. Взамен Гаврила Романович получил дом под Вилюйском. Сто пятьдесят верст от человеческого жилья. Население – полтора десятка бывших зэков. Доставят его туда под личным присмотром Инги Евгеньевны. Наверное, уж доставили. Все лучше, чем тюрьма. Я только просил Добромира квартиру приличным людям продать. Хватит с нас… интеллигентных пенсионеров.
