Татьяна Устинова - Подруга особого назначения
Варвара поняла, что отвечать на ее вопрос он не станет.
Почему? Не хочет, чтобы она узнала о нем больше, чем он готов ей продемонстрировать? Указывает ей ее место? Дает понять, что это не ее дело?
Она напряглась так заметно, что он почувствовал и внимательно взглянул ей в лицо.
— Я… сделал тебе больно?
— Нет.
— Неприятно?
Они помолчали, глядя друг другу в глаза.
— Я хотела поговорить с тобой, — выпалила Варвара, понимая, что сказка кончается, скоро начнут бить часы на городской башне, карета превратится в тыкву, а кучер в крысу. Золушка осталась Золушкой, так и не побывав принцессой. — У меня… проблемы.
— Я знаю, — согласился он, не понимая, почему у нее так изменилось настроение, — ты придумала, как их решить? Или нашла Пашины деньги?
— Деньги я еще не нашла, — сказала Варвара нетерпеливо, — кстати, это самая большая проблема. Я никак не могу взять в толк, где они могут быть, эти дурацкие деньги!
Тут Иван неожиданно захохотал и повалил ее назад, в омут чистых простыней и разгромленных подушек, и прижал ее руки, и придавил ее ноги, он даже укусил ее, заставив тихонько ахнуть, и вдруг стало совершенно неважно, почему он не сказал ей о своей работе, и что она надумала делать с полумиллионом швейцарских франков, и ничего не осталось, кроме него и его яростных эмоций, и она только принимала их, восторженно ужасаясь тому, что это она — она! — их вызвала, как горные тролли, вызывающие своими заклинаниями извержения вулканов.
* * *Когда они очутились на кухне, было уже совсем темно. Вечернее солнце, махнув на них рукой, убралось за свой океан, зато Иван сказал, что сейчас он затопит камин.
И вправду затопил.
Почему-то Варваре казалось, что топить камин — это очень тяжелая и грязная работа, требующая настоящих крестьянских усилий, но он подошел, присел на корточки, щелкнул зажигалкой, и веселое пламя побежало по сухому дереву, стало потрескивать и подпрыгивать, и Варвара сказала басом:
— Ух ты! — потому что больше сказать было нечего. Очень быстро он приготовил еду — мясо и диковинные, громадные, совсем не весенние помидоры с брынзой, — и Варвара поняла, что голодна, как стая бездомных кошек. Она даже головой встряхивала по-кошачьи, когда поедала свою порцию.
— Еще? — спросил, когда она доела. Варвара посмотрела на его тарелку. Она была почти полна.
— А ты почему не ешь?
— Я ем. Положить еще?
Варваре стало неловко.
Господи, первый раз в жизни у нее… романтический ужин, и она ест, как лесоруб после дня тяжелой работы!
— Ничего страшного, — сказал он весело, — что ты пугаешься?
— Я не пугаюсь, — пробормотала она, — я хочу с тобой… поговорить.
— Сейчас поговорим. Доедай, — и он положил ей еще кусок мяса. И этот кусок она тоже слопала.
Вот ужас-то. Самое главное, что и разговаривать ни о чем не хотелось, только бы сидеть возле него, слушать, как трещат дрова, и уговаривать себя, что все это происходит на самом деле.
Чайник зашумел умиротворенным вечерним шумом. Варваре всегда казалось, что чайник шумит по-разному. Утром — торопливо и бодро, вечером — сыто и умиротворенно.
— Я вполне могу слушать. Значит, ты все выяснила и не знаешь только, где деньги. Правильно я понял?
— Нет, — сказала Варвара, — не правильно. Я догадываюсь, кто это, но не знаю наверняка.
— Деньги украл Петька в компании с твоим шефом.
— Есть кто-то еще. Кто-то третий. Если он есть, то все сходится.
— Что сходится?
— Все. Мой шеф сам по себе ни на что не годен. То есть он не годен на роль бандита и мозгового центра. Ты не знаешь, он раньше был знаком с… Петром Борисовичем?
Иван пожал плечами.
— Если был, то Петр Борисович мог предложить ему некую комбинацию, очень выгодную. Шеф у нас мужчина видный, в обществе принят, за границу катается, у него лишних денег никогда не бывает. Петр Борисович мог его уверить, что комбинация не только выгодная, но и совершенно безопасная. От шефа требуется одно — открыть где-нибудь счет, желательно на чужое имя и желательно в иностранном банке. На Кипре, к примеру, или где там все счета открывают?…
— Неважно, — сказал Иван, — в Кот-д'Ивуаре.
— Ну да, — согласилась Варвара, — самому открывать этот счет ему было не с руки. Это вообще трудно — открыть левый счет?
— Да не особенно, — подумав, сообщил Иван, — но пути надо знать, конечно.
— Может, он боялся лишний раз светиться, раз уж он задумал… ограбление века, а может, этих самых путей не знал. Ну вот. А мой шеф как раз во всяких таких делах, где не надо никаких усилий, но можно что-нибудь ловко спереть, большой мастер. Он из компании, знаешь, какие деньги уводит!
— Большие? — осведомился Иван.
— Я не знаю, что значит большие деньги в твоем понимании, — быстро ответила Варвара, — по моим представлениям — большие. Не тысячу долларов и не две.
Тут ей некстати вспомнились ее «купюры», и она оглянулась на свою сумку. Купюры оставались в ней. Испытывая жгучее желание проверить их сохранность, она все же усидела на месте и продолжила:
— Допустим, шеф открыл счет, а Петр Борисович на этот счет перевел полмиллиона денег своего брата. Когда все состоялось, он пришел к шефу, чтобы решить, как они будут действовать дальше. Я считаю, что шеф не знал, чьи это деньги, и не знал, что из этого выйдет такой… национальный скандал. Мне кажется, Петр Борисович подозревал, что как только шеф узнает, он немедленно струсит и выйдет из дела или сдаст его кому-нибудь, и поэтому спешил.
— И неожиданно умер у него в кабинете, — закончил за нее Иван.
— Да, — подтвердила Варвара. — Я не знаю, от чего он умер. Шеф не мог его убить — кишка тонка. Наоборот, когда ему вдруг стало плохо, он кинулся его откачивать и окно открывать. Игнат Бражников, программист, видел, как шеф вскочил на подоконник и распахнул окно. Программисты как раз в противоположном крыле сидят. Наши окна от них очень хорошо видны.
— И что дальше?
— Когда шеф понял, что Петр Борисович умер окончательно и бесповоротно, он решил разыграть спектакль. Как будто тот умер вовсе не у него на глазах. Он боялся, что если станут разбираться, докопаются до комбинации, найдут счет или что-то в этом роде. Он усадил его за компьютер и даже не посмотрел, что компьютер не был включен в розетку, сказал мне, что ушел к юристам, а сам пошел курить на лестницу, ждать, когда труп обнаружат. По-настоящему договариваться с юристами ему было некогда, да он и не думал, что я стану это проверять! И никто не станет проверять, Петр Борисович-то сам по себе помер, без посторонней помощи!
