Энн Стюарт - Ледяная синева (ЛП)
Предупреждающий вопль Саммер потонул в шуме битвы, а Така был слишком занят Сиросамой и не слышал приближения смерти.
Когда брат Генрих поднял катану, Саммер снова закричала, и тут немец замер. Меч выпал из его руки, он упал на колени и боком повалился на расстеленное кимоно. Кровь из отверстия между его глаз залила старинный шёлк.
Рядом вдруг оказалась невзрачная британка, и Саммер попыталась отползти, но тут поняла, что это её муж, брат Невилл, застрелил Генриха. Высокий англичанин уже склонился над телом Рено, больше не походя на серого призрака.
— Прекрати извиваться, Саммер, — с ясным британским акцентом сказала женщина. — Не могу тебя развязать, пока ты дёргаешься.
Саммер замерла, глядя на Таку, который сжимал руками горло Сиросамы, да так, что тот выпучил свои блеклые глаза.
— Он его убьёт, — прохрипела она.
Женщина быстро взглянула на них.
— Нет, не убьёт. Самая большая мечта Хаяси — стать мучеником. А Така знает, что делает.
Теперь руки Саммер были свободны, и, хотя запястья очень болели, она сама начала развязывать узлы на лодыжках.
— Чёрт, да кто вы? — воскликнула она.
Вдруг стало ясно, что битва закончилась. Саммер больше не видела ни Таку, ни Сиросаму — взор загораживали побеждённые молчаливые братья. Казалось, что всем руководит брат Невилл, и Саммер вдруг испугалась, что это всего лишь религиозный переворот, и один псих просто сместил другого. Но англичанин подошёл к ним, она посмотрела в его ледяные голубые глаза, и он протянул ей руку.
— Вы в порядке, доктор Хоторн?
Саммер позволила ему помочь себе встать.
— Кто, чёрт побери, вы такие? — повторила она. Она по-прежнему не видела Таку за толпой братьев, и от паники её подташнивало.
— Такаши работает на нас, — просто сказал он. — Это всё, что вам нужно знать. Нам придётся увезти вас и кузена Такаши с горы. Сейчас. Самолёт ждёт.
— Самолёт с отравляющими веществами?
— Они нейтрализованы, — поднимаясь, сказала женщина, внезапно обретя очень авторитетный вид. — Этому молодому человеку нужно в больницу, а тебе — выбраться из страны и присоединиться к сестре.
На мгновение Саммер забыла о Таке.
— Джилли у вас?
— Это я вывезла её из Лос-Анджелеса. Сейчас она с женой Питера, и они тебя ждут. — Женщина кивнула в сторону мнимого брата: — Кстати, это Питер. Питер Мэдсен. А я — мадам Ламбер.
— Глава Комитета, — кивнула Саммер.
Мадам Ламбер помрачнела.
— Такаши слишком распустил язык. Обычно он более сдержан. Что между вами произошло?
— Не твоё дело, Изобел, — усмехнулся Питер. — Кроме того, Такаши никогда не заводит интрижки на заданиях. Он умеет разделять жизнь и работу.
«А Саммер Хоторн — это работа».
Ошеломлённые, сокрушённые братья отодвинулись, и Саммер увидела место драки Такаши и Сиросамы. Ни того, ни другого там не было — осталось только тело Генриха, чья кровь впитывалась в кимоно.
— Где они?
— Неважно, — сдержанно сказала мадам Ламбер. — Всё закончилось, и чем скорее ты забудешь последние несколько дней, тем лучше. Сейчас главное доставить мальчика в больницу и вывезти тебя из Японии — до того, как это дело получит политическую огласку. Уверена, тебе не терпится уехать.
Саммер оглядела замёрзшую поляну. Одни из церемониальных ворот тории были разрушены, а драгоценная урна Хаяси лежала в стороне, всеми забытая.
Саммер уже давно потеряла чувство времени, но казалось, что она только-только приехала в Японию. И уехать из страны значит больше никогда не увидеть Таку.
— Не терпится, — невыразительным голосом подтвердила она.
Два брата в белом погрузили Рено на носилки; они явно работали на Комитет, а не на Сиросаму. Голова Саммер готова была вот-вот взорваться.
— Можете ответить лишь на один вопрос?
— Сомневаюсь, — сказала мадам Ламбер, беря Саммер за руку и ведя её вверх по склону, огибая тела убитых.
— Кто — хорошие парни, а кто — плохие?
Женщина остановилась и посмотрела на тела, а потом — на Саммер.
— Оттенки серого, доктор Хоторн. Всё это оттенки серого.
Глава 26
Синдром посттравматического стресса, так это называют? Неважно, что она сидит на подоконнике красивого старинного дома в часе езды от Лондона и что сад даже зимой красив и навевает умиротворение. Неважно, что её младшая сестрёнка ростом с топ-модель, кажется, ничуть не пострадала из-за выпавших на её долю приключений и проводит сейчас время или на кухне с хозяйкой, или за изучением сложных учебников, которые удалось раздобыть Питеру Мэдсену. Джилли счастлива и, чувствуя себя в безопасности, постепенно привыкает к жизни здесь. Женевьева оказалась идеальной хозяйкой, гостеприимной, но не навязчивой, а Питер был само очарование. Вначале Саммер сомневалась насчёт него, но напрасно — он совсем не внушал страха.
Мадам Ламбер не появлялась, что полностью устраивало Саммер. Изобел была холодной, отлично владеющей собой женщиной, начисто лишённой эмоций, — идеальная попутчица для показавшегося бесконечным перелёта в Англию. Но сейчас Саммер было очень важно сохранять спокойствие, а мадам Ламбер одним своим видом напоминала о событиях на горе Белого Журавля.
Сиросаму доставили в японскую психиатрическую больницу. Он, совсем съехав с катушек, постоянно бормотал что-то бессвязное. Саммер подумала бы, что он симулирует, если бы не видела абсолютного безумия в глазах сектанта, когда тот катался с Такой по земле. Злосчастную урну Хаяси выставили на всеобщее обозрение в Киото, а в «Братстве торжества истины» царило смятение.
Казалось, никто и не подозревал, как близко был мир к катастрофе.
Питер и Женевьева не упоминали Таку, и Джилли, должно быть, попросили не задавать слишком много вопросов. И она не станет о нём думать. Ни секунды не потратит. Вместо этого она будет сидеть у окна, смотреть на зимний сад и учиться вязать.
Глупость, конечно, но её это успокаивало. Пока пальцы перебирали самодельную пряжу, мысли постепенно приходили в порядок, а раны, о существовании которых она даже не подозревала, излечивались.
Ей даже удалось вытерпеть короткий визит якобы сожалеющей обо всём Лианны. Что оказалось несложно — вину мать чувствовала в основном по отношению к Джилли и, приняв показное спокойствие Саммер за чистую монету, отправилась в Индию на новые поиски просветления. Саммер даже смогла посмеяться над матерью вместе с Джилли.
Только вот ночами она лежала без сна в большой мягкой постели, с сухими глазами, беспокойно ворочаясь, чувствуя пустоту и запрещая себе даже мысленно произносить его имя.
