Хизер Сноу - Сладкая иллюзия
Но едва только слова слетели с его губ, Дерик пожалел о своей вспышке. Но, черт возьми, неужели Эмма не видела, что ему и так сложно обсуждать все это и без ее попыток упрямо защитить его мать? Что ему совсем не нравится признаваться в грехах собственной семьи? В своих грехах? Дерик испустил глубокий вздох.
Эмма смотрела на него широко раскрытыми глазами, а ее плечи безвольно опустились.
– Неужели все вокруг совсем не те, кем кажутся?
«Кроме тебя», – хотел сказать Дерик, но не сказал.
Вместо этого он произнес:
– Я обнаружил улики, которые как нельзя кстати вписываются в этот сценарий. Ты сможешь взглянуть на них сама позже, если захочешь. Судя по всему, за несколько дней до смерти у моей матери развилась настоящая паранойя. Я так же получил сведения о том, что неизвестный человек, возможно Фарнзуэрт, расспрашивал о ней. Думаю, она поняла, что близка к провалу. Поэтому и бросилась со скалы.
Эмма поморщилась, а ее брови сошлись на переносице, как если бы она горько скорбела о потере.
– Должно быть, она ужасно ненавидела эту страну, коль решилась на такое, – прошептала она. – Как я не увидела… не поняла…
– Ты ничего не смогла бы сделать, Эмма. – Дерик понимал, что готов рассказать ей все, хотя не собирался делать этого. Свою ужасную тайну он хранил с того самого дня, как мать в гневе выплеснула на него всю отвратительную правду. С того самого дня, когда он покинул замок, чтобы вернуться в него лишь спустя много лет, да и то по долгу службы. Поэтому будет честно, если он расскажет все. Не только для того, чтобы Эмма узнала причину его отчуждения, но и для того, чтобы в один прекрасный день она поняла и все остальное. Почему он стал тем, кем стал. Из-за чего уехал, когда все закончилось.
– Моя мать действительно ненавидела Англию и считала ее своей тюрьмой, – начал рассказ Дерик. – И она на самом деле была для нее таковой. Мать отчаянно мечтала вернуться во Францию, особенно оказавшись сосланной в этот замок. Но Скарсдейл не позволил этого.
– Почему? Она ведь была ему совершенно безразлична, как и он ей. Насколько мне известно, они не виделись и не разговаривали на протяжении двадцати лет.
– Так и есть. Но видишь ли, Скарсдейл ненавидел мою мать так же сильно, как она – Англию. Он хотел, чтобы она сгнила в заточении. Жаждал наказать ее.
– Как в Средние века? Но ведь это варварство, – поразилась Эмма. – Что она такого сделала? Чем заслужила подобное обращение?
«Тем, в чем мы оба оказались профессионалами».
– Она обманула Скарсдейла. По настоянию родственников она вышла за него замуж, чтобы исчезнуть с политической арены Франции. Этот брак был выгоден обеим семьям. Скарсдейл нуждался в деньгах, а семья моей матери – в убежище. К тому же ее родственники хотели породниться с семьей благородного происхождения, пусть даже и английской. Однако после замужества моя мать тайком от Скарсдейла привезла в Англию своего французского любовника и продолжала встречаться с ним на протяжении долгих лет.
Янтарные глаза Эммы расширились от ужаса, но Дерик видел, что она пока еще не пришла к очевидному умозаключению. Поэтому самое плохое придется рассказать самому.
Дерик никогда никому не рассказывал свою постыдную историю, а уж если решился, то этим человеком по праву оказалась Эмма. Она знала его лучше, чем кто-либо другой. Даже теперь, собираясь рассказать всю правду о себе, Дерик до конца не знал, кто же он такой. И все же его желудок болезненно сжался.
– Возможно, она получила бы прощение за измену, если бы сначала выполнила долг перед Скарсдейлом, но вместо этого моя мать родила ему наследника, который на самом деле таковым не являлся… Этот сын даже не был англичанином. – Дерик судорожно сглотнул и заглянул Эмме в глаза. – Тот наследник – я.
– О… – только и смогла прошептать Эмма.
Дерик видел по ее глазам отчаянную работу мысли, но, очевидно, шок парализовал ее мозг, лишив способности произносить длинные слова. Как лишил его самого способности дышать. Дерик отвернулся. Он не хотел видеть ее лицо. Не желал слышать вежливых заверений в том, что она не станет думать о нем хуже, или о том, что происхождение не имеет значения. Дерик просто хотел, чтобы все это побыстрее закончилось и он смог уехать туда, где никто не слышал его имени.
– За годы своей работы я разоблачил дюжины предателей, – произнес он, чувствуя себя более уставшим, чем когда-либо. – Я понял, что люди совершают предательство по самым разнообразным причинам. И все же их можно разделить на четыре категории: преданность другой стране, идеологические убеждения, деньги и очень редко месть. Думаю, моей матери было ненавистно знать, что ее удерживают в Англии помимо ее воли. Вероятно, она считала, что, помогая Франции победить в войне, она сможет наконец вернуться домой.
Эмма откашлялась, как если бы сбросила с себя оцепенение.
– Она постоянно ворчала, что ей не нравится местная еда.
Дерик не смог удержаться от смеха, ибо Эмма вновь поняла его буквально на свой очаровательный манер. Но не это было важно. Разделявший их барьер пал, и Дерик был очень рад этому.
– Знаешь, прожив несколько лет на континенте, я готов с ней согласиться. Традиционной английской еде не хватает пикантности и выдумки.
– О, будь посерьезнее, Дерик, – сурово произнесла Эмма, однако складки вокруг ее губ разгладились, и она едва не улыбнулась.
– Но я вполне серьезен, – возразил Дерик, наслаждаясь тем, что обстановка немного разрядилась и они с Эммой беседовали почти как добрые друзья после всего, что им пришлось сегодня пережить. – Ни разу за границей мне не приходилось давиться кровяной колбасой. – Дерик передернулся, желая посмотреть, вызовет ли это улыбку на лице Эммы. – Даже во французской тюрьме еда вкуснее…
– Хм… – Эмма изо всех пыталась сохранить серьезное выражение лица, а потом надменно произнесла: – А мне она нравится. – Леди Уоллингфорд задрала нос, но в ее глазах искрился смех, воодушевивший Дерика.
– О Эмма. – Он ласково коснулся ее подбородка. – Тебе обязательно нужно уехать из Дербишира.
Дерик едва не отдернул руку, осознав, что сделал. Но Эмма не поморщилась от его прикосновения. Боле того – она ненадолго прикрыла глаза, словно наслаждаясь этим прикосновением.
Сердце подпрыгнуло у Дерика в груди, и он медленно опустил руку. Неужели возможно, чтобы после всех ужасов, что Эмма узнала о нем сегодня, его прикосновение не вызывало у нее отвращения? Ведь он обманывал, соблазнял женщин, да еще не имел в своих жилах ни капли британской крови.
– Да? – пробормотала Эмма, и ее глаза подернулись поволокой, приобретя оттенок дорогого бренди. – И куда же ты предлагаешь мне поехать?
