Дебора Николас - Разбитое отражение
– Вот так, моя маленькая книжница, – бормотал Дрейк, – вот так. Гори ясно, не бойся, вся не сгоришь!
Он снова раздвинул языком нежные лепестки плоти, заставив Рейчел изогнуться ему навстречу.
– Дрейк… любимый!
Больше она ничего не могла сказать, потому что его губы и язык продолжали неустанно двигаться, уводя ее все дальше в сладкое безумие, а в мозгу у нее билась единственная мысль: сейчас она растает, испарится, улетит, как облачко.
Она не помнила, когда перестала хвататься за прутья решетки и обняла голову Дрейка, когда начала прижимать его к себе, прося большего, еще большего, пока не перестала чувствовать что-либо, кроме пульсирующего жаркого наслаждения и желания.
Наконец Дрейк встал, легко поднял ее на руки, перенес на кровать и сам лег рядом с нею. Его лицо было темно-бронзовым, и Рейчел казалось, что от него исходит жар. Он положил ладонь ей на живот, провел от пупка вниз.
– Ты еще горишь?
Вместо ответа она взяла в руку его твердый, горячий член и стала поглаживать туго натянутую, шелковистую кожу, заметив, как вспыхнули у Дрейка глаза.
– О да! А теперь хочу зажечь и тебя.
– Я горю с того дня, как впервые тебя увидел.
Дрейк лег на нее, накрыл своим могучим телом, раздвинул ей ноги коленом. Над нею парило его лицо, и глаза подтверждали каждое сказанное слово, такая в них полыхала страсть.
Он вошел в нее так быстро, что она вскрикнула.
– Я горю с тех пор, как поцеловал тебя в углу того ресторанчика.
Поднявшись над нею на сильных руках, Дрейк ритмичными толчками проникал все глубже. Рейчел обвила его руками и ногами, сливаясь с ним воедино, а он, почему-то темнея лицом, входил в нее снова и снова. Но ей все было мало, и она нетерпеливо подалась еще ближе к нему, так близко, что он хрипло застонал.
– Боже, я уже сгорел!
Он чуть замедлил темп, чтобы ей легче было успевать за ним, и теперь их тела двигались как одно целое. Дрейк обезумел от счастья, покрывая поцелуями ее груди, мочки ушей, губы. Он словно хотел оставить на ней оттиск своего тела, как татуировку, на всю жизнь, хотел наполнить ее собою настолько, чтобы она никогда уже не помышляла ни о ком другом.
– Я тебя люблю, – прошептала Рейчел ему на ухо, и эти слова, такие простые и невинные, испугали его – правда, всего на миг. В следующую секунду желание разгорелось в нем с новой силой, стянулось внутри в тугой узел, развязать который можно было, лишь потерявшись в нежном, открытом ему теле Рейчел – теле, отданном ему так свободно и бесстрашно.
И Дрейк потерялся в ней – что еще ему оставалось? Он не мог ответить ей теми же словами из страха, что, произнеся их вслух, слишком откроется. Но все его тело говорило о том, что значит для него ее любовь: он еще сбавил темп, покрыл поцелуями порозовевшую от его ласк кожу, нашел крохотный бугорок между ее ног и гладил его, пока она не закричала от наслаждения и не выгнулась, как туго натянутый лук. Распаленный ее стонами, Дрейк тоже достиг высшей точки блаженства, мощно и глубоко вошел в нее в последний раз и, содрогаясь, рухнул вниз, абсолютно обессиленный.
Сейчас его захлестывало не только сумасшедшее, ликующее счастье обладания, но и другие чувства – нежность, жалость, умиление. Коротко простонав, он уткнулся лицом в шею Рейчел, а она крепко, точно боясь потерять, обняла его.
Дрейк твердил себе, что от всего этого ему надо бежать. Надо уйти, пока еще можно, пока она не завлекла его своей детской нежностью и наивностью. Не поздно, наверное, уйти еще и сейчас, пока она лежит здесь, умиротворенная и счастливая.
Но Дрейк не мог уйти.
19
Чарли Годшо сидел в своей гостиной, чрезвычайчно довольный собой. Он лениво потянулся к стоявшей у кресла бутылке с водой, сделал большой глоток и вытер губы тыльной стороной кисти. Наблюдение за Жанной из «Завтрака на бегу» уже дало некоторые результаты, Рейчел оказалась права: деньги в «Хисторик хоумз» доставляла именно Жанна. Это стало известно сегодня рано утром, когда они сами увидели, как ей передали деньги.
А вот кто их передал, стало для всех полной неожиданостью. Марко Синьорелли! Очень странно… Правда ли все так просто и владельцы «Хисторик хоумз» через него держат связь с наркодельцами? Или есть что-то еще? Очень хотелось бы верить, что здесь не замешана мафия. По слухам, мафия ни при чем, но Синьорелли – итальянец… Впрочем, половина Нового Орлеана – выходцы из Италии, и при том вполне законопослушные граждане.
Так на кого работает этот Синьорелли? Сказать наверняка можно будет только после недели-другой пристального наблюдения. Если повезет, Марко выведет их на своих хозяев…
Да, признаться честно, Рейчел Брэдли появилась у них как нельзя более кстати. Сами они долго еще ломали бы головы, прежде чем додуматься, что деньги привозит Жанна. Представить страшно, сколько времени пришлось бы возиться. Конечно, Рейчел не совсем бескорыстно помогала им. У нее в этом деле свой интерес. Хотя кто ее осудит? Ведь у нее убили родную сестру…
Годшо вздохнул, вспомнив об обвинениях, брошенных им в лицо Келли. А Келли кто осудит? В конце концов, ничего ужасного она не натворила. Будь он сам на ее месте…
Он тихо чертыхнулся, вскочил с кресла и пошел на кухню. Да, у нее могли быть веские основания, но это все равно ее не извиняет! Она им манипулировала, использовала свое тело, чтобы заставить его делать то, что ей надо… И какое тело, боже правый! Он все еще помнил мягкое прикосновение ее большой груди. Как она к нему льнула… Неужели притворялась? Или это он, дурак, сам все испортил своим нетерпением, вспыльчивостью и чрезмерной гордостью?
Прервав его раздумья, затрещал звонок у двери. Чарли встал и некоторое время стоял неподвижно, пытаясь обрести власть над собственным телом – в особенности над той его частью, которая слишком хорошо помнила, каково было прижимать к себе капитана полиции Келли Брэдли.
Звонок прозвенел еще раз. Годшо застонал, пошел к двери, глянул в глазок – и увидел в нем предмет своих терзаний! Открывать или нет? Он отпрянул назад, будто обжегшись. Насколько он успел разглядеть, лицо Келли, полускрытое капюшоном плаща, было бледным и встревоженным, глаза испуганно распахнуты. Что ей от него надо? Господи, ведь не каменный же он, в самом деле! Если она опять начнет умолять понять ее, у него может не хватить сил для сопротивления.
Помявшись еще немного, он отпер дверь и гаркнул:
– Что нужно?
Стоило столько с собой бороться! При одном взгляде на нее, такую красивую, все вернулось на свои места.
– Нам надо поговорить, – заявила Келли, вызывающе подняв подбородок, будто ждала немедленных возражений. На кафельном полу прихожей с ее туфель моментально натекли грязные лужи, с плаща тоже лились настоящие ручьи.
