Юлия Шилова - Меняющая мир, или Меня зовут Леди Стерва
Я упала на песок и громко заревела. Сашка взял меня за плечи и стал тихонько трясти.
– Яна, прекрати, прекрати, я сказал. Ну что ты ревешь, ты же самая сильная женщина, которую я когда-либо знал.
– «Шестисотый» жалко.
– Что? Во дела! Из-за нее погибло столько народу, сама по ниточке ходит, а ей «шестисотый» жалко. Это машина, а не человек. Бог с ней. Ты ненормальная! А как же Малыш, Любка, ее муж, те двое у больницы, их тебе не жалко? Так нельзя, понимаешь, Яна, нельзя!
– Может быть, но знаешь, ведь он совсем новенький был, летал, а не ездил. Что ты на меня так смотришь? Представляю, как бы ты себя вел, если бы у тебя взорвали семьдесят штук баксов!
– Хорошо, сейчас ты закроешься в номере и носу никуда не высунешь, а я позвоню своим пацанам и смотаюсь в тысячекоечную, надо кончать со всем этим.
– Что ты задумал? Хочешь заступиться за даму сердца?
– Да, именно это я и хочу сделать, – сказал Саня, помог мне подняться и повел в номер. В номере он уложил меня на кровать, а сам сел рядом.
– Я хочу знать все твои дальнейшие действия, – сказала я ему.
– Предоставь это мне, я все сделаю по уму, не переживай, а тебе необходимо отдохнуть.
Когда под окнами раздался непрерывный сигнал, Сашка вышел на балкон и помахал кому-то рукой.
– Мне пора. Давай поспи, а я скоро буду. Знаешь, мне придется закрыть тебя на ключ, оставлять ключ тебе – все равно что больше тебя никогда не увидеть, так что не обессудь. – С этими словами он вышел и захлопнул дверь. А я закрыла глаза, мне хотелось кричать от собственной беспомощности, боли и жуткого бессилия.
Глава 17
Я проснулась оттого, что хлопнула дверь и на пороге появился Сашка.
Он был слегка расстроен и озадачен.
– Ты выглядишь не самым лучшим образом, – заметила я. – Что случилось?
– Поехали, нас ждет машина. Сейчас тебя отвезут домой, а я заеду к себе. Хочу немного поспать, а то голова раскалывается.
– Я задала тебе вопрос, а ты увиливаешь от ответа.
– Комар пропал.
– Как?
– К нему приехал товарищ и его забрал.
– Но ведь он в тяжелом состоянии, тем более после такой операции. Он только вчера лежал с кучей трубок, которые я ему повыдирала.
– Медперсонал тоже в панике, говорят, что если он срочно не обратится к врачам, то долго не протянет. Дело нешуточное, может быть сепсис или что-нибудь еще.
Хотя, знаешь, ты тоже сбежала из больницы не в самом лучшем состоянии. Вы друг друга стоите.
– У меня не было никаких трубок, а он даже мочиться самостоятельно не может, скорее всего, его просто перевезли в другую больницу.
Когда мы вернулись в квартиру, Сашка плюхнулся в кресло и стал как-то странно на меня смотреть.
– Сашка, езжай домой и поспи, уже почти утро.
– Ян, а у тебя с Малышом было серьезно?
– Я любила его.
– Да, конечно, он же крутой. Вор в законе. Ты любила его или его деньги?
– Я любила и его, и его деньги тоже.
– А что преобладало больше?
– Саша, если мужчина к тридцати годам не состоялся как личность, если к этому времени он не нашел способа зарабатывания денег, значит, он либо дурак, либо лодырь.
Способность мужчины делать деньги уже говорит о наличии у него ума и интеллекта. Богатые люди не могут быть тупыми, понимаешь. Богатство не приходит само, оно дается нам с помощью ума. Ничего не бывает даром. Я любила Марка, любила его деньги, его быт, его способность командовать и подчинять себе других людей, его авторитет, выдержку и редкостную способность любить. Он умел любить, понимаешь, он не боялся никаких трудностей. Я была счастлива и любима. Мне нравилось купаться в роскоши и цветах, у меня оторвали частичку моего сердца, когда его не стало.
Сашка молча докурил сигарету, а затем еле слышно сказал:
– Съезжу домой и вернусь.
Я села на пол у Сашкиных ног и прижалась к его коленям.
– Послушай меня, мой милый, сладкий мальчик. Не надо мучиться. У тебя семья, ребенок, тихая, размеренная жизнь. Не воспринимай меня серьезно. Я обреченная, понимаешь, обреченная. Я живу одним днем. Наслаждайся тем, что мы имеем. Нам осталось слишком мало времени быть вместе, даже намного меньше, чем ты думаешь. Я буду рада, если действительно сумела внести в твою жизнь что-то новое, смелое, свежее. У нас останутся самые лучшие воспоминания друг о друге, нам здорово было вместе. Пойми, нам хорошо сейчас, сию минуту, но нет гарантии, что нам будет хорошо вместе через год. Чтобы сохранить самые добрые воспоминания друг о друге, нужно завершить отношения на их пике, то есть тогда, когда наступает кульминационный период. Любовь – это пьеса, где есть вступление, потом кульминация и финал. Так вот, чтобы пьеса закончилась более-менее удачно, нужно не доводить ее до финала, а оборвать в кульминационном периоде. А сейчас мы как раз вступили с тобой в фазу кульминации.
– И что, ты собралась все оборвать?
– Нет, зачем, еще не время. Просто мне бы хотелось, чтобы ты немного проще смотрел на вещи. Если тебе нужно идти домой, ты не мучайся и иди, ведь семья – это же твой быт, а я не могу ревновать тебя к твоему быту. Это равносильно тому, что ты будешь ревновать меня к моей дочери.
– Но ведь это не твоя дочь.
– Я убью любого, кто так скажет.
– Прости.
– Никогда больше так не говори.
– Знаешь, в последнее время я сам не понимаю, что со мной происходит. Ты мне все карты спутала. Когда я увидел тебя, подумал, красивая девчонка, вот бы с ней отдохнуть, а затем пошло-поехало, привязался к тебе, как пацан, а ведь прекрасно понимал, что не надо было. Теперь домой совсем не тянет, да, в принципе, в последнее время туда особенно и не тянуло. И ведь понимаю, что мы совсем не пара, ты ведь с большими амбициями да и порой такое загнешь, что дурно становится.
– В смысле?
– Ну, например, насчет костюмов коллекционных, рубашек, ремней за двести баксов, счетов в швейцарском банке. Я, например, последний раз костюм надевал на выпускной вечер в школе, сколько лет с той поры прошло, даже не вспомню, и то я себя в нем чувствовал, как корова с седлом. Больше носить костюмы совсем не хочется.
Спортивный стиль – это мое. Я ж по московским ресторанам и филармониям не хожу и ходить не собираюсь, а в костюмах у нас в основном коммерсы ходят. Их на деньги клинит, вот они и наряжаются, как черти. Да и счетов никаких у меня нет: сколько коммерсанты принесут – считай, столько я и заработал. Плюс разборки, выколачивание денег, там мне всегда копейка перепадет. Мой хлеб – это суета коммерсантов, половина в общак, братве сдаю, вторая половина моя. Но костюмы за штуку баксов покупать я не дурак, все равно не надену, меня легче повесить, чем так вырядить. Видишь, мы с тобой совсем разные.
