Филлис Уитни - Слезинка на щеке
Спуск показался ей вечностью, пока они не достигли того места, куда их привезли ослы. У Доркас не было времени на такое живописное передвижение. Она отмахнулась от погонщиков и спрыгнула на грязную дорогу.
Она обнаружила в себе такие силы, о которых никогда не подозревала. Она утихомирила Бет и двинулась вниз по петляющей дороге, то неся ее на руках, то таща за собой. Позади она услышала голоса и, обернувшись, увидела, что погонщики машут ей и куда-то указывают. Возможно, они хотели сказать, что есть другая дорога, получше, чем та, которую она выбрала. Но у нее не было ни времени, ни желания возвращаться назад. Дорога под ногами уводила ее от Джино, больше ей ничего не было нужно.
Когда она наконец остановилась, чтобы передохнуть, она подняла глаза к возвышавшейся впереди скале. В отраженных лучах закатного солнца острые камни светились, как розовое стекло. Деревенские улочки внизу уже были покрыты тенью. Никто не двигался вдоль стены, ни звука не доносилось до нее сверху — ничего. К ней опять вернулась иллюзия того, что наверху царит безлюдье.
Они вошли в деревню, и ее узкие улочки, теснящиеся дома, скрыли их из виду. Густеющие серые сумерки обволокли их тенью. До площади оставалось совсем близко. Ее ждет машина, и ей, может быть, удастся вовремя убраться и достичь мадам Ксении и Джонни.
Глава 16
Узкие улицы ее вновь ошеломили, они скрывали все, кроме плотно стоящих белых домов. Она прошла два поворота и повернула в третий раз. За углом из тени ворот с пугающей неожиданностью вышел человек.
Это был Джино.
Он схватил Бет на руки, так ее напугав, что она закричала от страха.
«Успокойся! — сказал он. — Это я, твой отец». И продолжал держать девочку, несмотря на то, что она колотила его своими кулачками. Она была объята страхом, этот человек был ей незнаком. Его грубость испугала ее.
«Глупо так убегать, — сказал Доркас Джино. — Я просто спустился напрямую и отрезал тебя».
Она стояла на мощеной улочке в окружении слепых глазниц домов, равнодушных к ней, совершенно беспомощная. Даже если кто-то придет, она не сумеет позвать на помощь по-гречески, а Джино может объяснить прохожему, что угодно.
«Итак, поторгуемся», — произнес он. Его лицо светилось неприятным возбуждением. Доркас хорошо было известно это его опасное, безжалостное настроение.
Из-за угла донесся стук копыт, и Доркас рванулась на звук. Если бы появился кто-нибудь, говорящий по-английски. Но это была всего лишь Фернанда верхом на осле. Когда она их увидела, она спешилась и отослала погонщика вместе с животным.
Доркас лишь мельком на нее взглянула. От Фернанды она помощи не дождется. Все ее внимание было сосредоточено на Джино.
«О чем? Что ты имеешь в виду?»
«Если хочешь получить Бет, сделаешь в точности, как я скажу. Пойдешь к дому Ксении и возьмешь мраморную голову. Сразу принесешь ее на пляж. Когда она будет у меня в руках, я верну тебе Бет. Если попытаешься вилять— будет только хуже для тебя и любого, кто вздумает меня остановить». Он отвернул полу пиджака, и она увидела дуло револьвера.
Фернанда решительно произнесла: «Зачем тебе голова, Джино, ты попадешь в ужасное положение…»
«Лучше помоги ей достать голову», — сказал он Фернанде резким тоном. Не дожидаясь ответа, он исчез за углом с горько плачущей Бет на плече.
Фернанда была явно потрясена. Она беспомощно глядела ему вслед.
«Придется сделать, как он сказал, дорогая. Я ничего не понимаю, но сейчас это единственный выход».
Доркас повернулась к ней спиной и двинулась в сторону площади. Она услышала, как Фернанда догоняет ее, и спросила через плечо:
«Как Джино нашел нас наверху? Откуда он узнал, где мы?»
«Ему сказала Ванда, — ответила Фернанда, стараясь идти с ней в ногу. — Ванда выбралась из той комнаты, где ее заперли, и ждала его на площади. Она видела машину и говорила с погонщиками, поэтому она знала, что мы пошли наверх вместе с Бет. Джино говорит, что сейчас она в лодке и собирается ему помочь. Мы не сможем забрать Бет, если не сделаем, как он говорит».
«Я думала, что ты не хочешь, чтобы Бет была со мной», — ядовито сказала Доркас.
Фернанда промолчала. Она сделала жалкое усилие поправить свою прическу. Похоже, что сегодняшний день выбил ее из воображаемого мира, в котором она жила, — мира, в котором только Джино был прав. Но она не знала, как вести себя в новой ситуации, и Доркас знала, что теперь от нее не будет пользы. Больше не имело значения, на чьей она стороне.
Единственно, что имело значение, это добраться до мадам Ксении и взять мраморную голову. Любой другой путь был слишком рискованным. Она не знала, что будет делать, если не найдет понимания. Ради возвращения Бет она будет бороться даже с Джонни.
Когда они сели в машину и Доркас достала ключ, Фернанда правила почти также яростно, как и Ставрос. Они подъехали к дому, и Доркас взбежала по ступенькам, а за ней — и Фернанда. Дверь была открыта, и никого не было видно. Доркас ступила в гостиную и увидела мраморную голову, все еще лежавшую на своем месте.
«Отнеси ее на пляж, — кратко сказала Фернанда. — Я останусь тут и объяснюсь с мадам, если это потребуется».
У Доркас не было причин доверять Фернанде, но ничего другого не оставалось. Поблизости не было ни Джонни, ни Ставроса. Они собирались дожидаться Джино. Но где? Возможно, они спустились на пляж. Может быть, они задержат его там. Лишь бы они увидели его раньше, чем он пустит в ход револьвер. Страх за Джонни мешался со страхом за Бет. Мраморная голова была платой за их безопасность, и Доркас не колебалась.
В комнату вошла горничная и, разинув рот, смотрела, как Доркас упаковывала мраморную голову, укутав ее для сохранности одеялом, и беспрепятственно покинула дом. Теперь она могла полагаться только на себя.
Она не осмелилась пойти обратно на площадь пешком, это займет слишком много времени. Вместо этого она срезала дорогу вниз по склону через редкие посадки олив и колосовидных кипарисов. Виднелись лишь несколько домов— деревня осталась справа с возвышающейся над ней черной горой Линдос на фоне темнеющего неба. Сумерки быстро спускались, но было еще достаточно светло, чтобы находить дорогу вниз, ориентируясь на шум волн.
Когда солнце зашло, ветер посвежел. Он резко дул вдоль залива, ослепляя ее песком. Мраморная голова в ее руках повисла мертвым грузом — так непохожим на живую тяжесть ребенка. Почва под ногами была песчаной, каменистой, и она не один раз оступалась и оскальзывалась на пути вниз. Один раз, когда она остановилась передохнуть, ей почудилось, что сзади по горе кто-то идет, и это ее подхлестнуло. Наконец она выбралась на узкую тропинку, ведущую на пляж.
