Лариса Шкатула - Наследство в глухой провинции
— Ты зря на меня кричишь, Лара, я ничего тебе такого и не собирался говорить…
— Так я тебе и поверила! Небось ты сразу решил, что я все это устроила заранее и нарочно повезла вас к озеру, чтобы потом самой сбежать…
— Все не совсем так…
— Совсем не так! — рассвирепела я. — Извини, мне некогда.
— Лар, ты только скажи, кто это Германа так разделал? Он сейчас лежит под капельницей в реанимации, и врачи не разрешают его допрашивать.
— Хорошо, хоть в одно место тебе нет доступа!.. Не знаю, кто его, как ты говоришь, разделал. Могу только предполагать. Наверное, те ребята, у которых он пытался украсть три миллиона долларов.
— Ты это брось, — со смешком сказал Федор, — ни у кого в Ивлеве не могло быть такой наличности.
— Даже в кассе группы «Антитеррор»?
— О Боже! — простонал он.
— Впрочем, могу дать тебе наколку. Нас преследовал бежевый «форд-скорпио», — сказала я. — Больше у тебя нет ко мне вопросов?
— Есть. — Он покашлял и твердо сказал: — Я тебе делал предложение, но ты мне так ничего и не сказала.
— Как, разве этот вопрос все еще стоит на повестке дня?
— И даже актуален как никогда.
— Ты целеустремленный человек, да?
— Еще какой!
— Ты звонишь с работы или из дома?
— Из дома.
— Тогда клади трубку. Ты и так уже рублей на сто наговорил.
— Не понял, ты согласна или нет?
— Я думаю.
— Понимаешь, Ларчик, у меня такое чувство, что я будто попал в паутину и барахтаюсь в ней, не в силах освободиться.
— Хочешь сказать, я эту паутину сплела?
Я даже слегка обиделась.
— Нет, не ты. Никто конкретный. Обстоятельства так сложились, что я ими не могу больше управлять.
— У тебя никогда так прежде не было?
— Вот именно. Было всего один раз, и я со всеми заморочками справился, но больше не хочу этого повторять. Я уже много лет живу просто и ясно и во всем, что не касается работы и ее редких сюрпризов, вполне способен свою жизнь прогнозировать. Но с тех пор, как мы с тобой встретились, у меня все пошло наперекосяк.
Я слушала его и чувствовала, как холод из желудка опустился до кончиков пальцев на ногах.
— Кажется, я уже подумала, — сказала я, некорректно оборвав его яркую речь. — Мы с тобой слишком разные, чтобы связать свою жизнь. Потому давай скажем друг другу «спасибо» за некоторые приятные мгновения и расстанемся с тихой грустью…
— Я не понял, — заикнулся было он, но я не дала ему продолжить:
— Передавай мой привет Валерии. Она мне очень понравилась. Скажи, если она не захочет поступать в институт в Петербурге, пусть приезжает ко мне, я с удовольствием ей помогу, и с жильем не будет проблем. Прощай.
Я положила трубку, не ожидая, что Федор мне ответит.
Только теперь я поняла: ему вовсе не нужна была современная, самостоятельная жена. И он был уверен, что я соглашусь на его предложение и брошу все, чем жила до сих пор, чтобы жить вместе с ним так же, как с рождения жила Валерия, беспрекословно ему подчиняясь.
Кому и что Федор хотел доказать, я не знала, но он не собирался уезжать из Ивлева вовсе не потому, что ему там ужасно нравилось, а потому, что был упрям и зол на весь свет, как бы он ни пытался меня в том разубедить.
— Ларуся, ты чем-то расстроена? — спросила мама, погладив меня по голове, как маленькую.
— Нет, это пустяки, — улыбнулась я. — Тебе понравилось платье?
— Очень.
— А папе джинсы?
— Думаю, понравились, но он стесняется в этом признаваться.
— А ты скажи, что они ему очень идут и что молодят его…
Я почувствовала некоторое сопротивление со стороны мамы.
— Ты не хочешь, чтобы он выглядел моложавым? — удивилась я.
Мама вздохнула:
— Ох, доченька! Седина в бороду — бес в ребро, люди недаром говорят.
— И ты боишься, что какая-нибудь молоденькая его от тебя уведет?
Мама отвела глаза:
— Ты этого не поймешь.
— Послушай, мама, можно, я впервые в жизни дам тебе совет?
Я всегда хотела с мамой на эту тему поговорить, но из деликатности предпочитала молчать. А после разговора с Федором вдруг решила, это он пусть живет как хочет. Мои же родители слишком мне дороги, чтобы я подобные мысли держала при себе.
— Говори, — удивилась мама; может, она и не хотела продолжать наш разговор, но любопытство взяло верх.
— Только ты меня не перебивай, ладно?
— Хорошо-хорошо, я выслушаю тебя.
— Мама, принято считать, что женщины больше всех боятся старости.
— А на самом деле не так? — Она снисходительно улыбнулась: мол, что ты-то об этом можешь знать!
— Не так. На самом деле старости больше всех боятся мужчины.
— Ой, не смеши меня. — Мама до этого сидела на тахте в моей комнате, а теперь поднялась, намереваясь уйти.
— Мама, ну ты же обещала…
Она все еще стояла передо мной, словно ждала, когда я скажу и вовсе сущую ерунду, после чего она с чистой совестью уйдет к себе.
— Как ты думаешь, почему мужчины частенько уходят от стареющих жен к совсем молодым девчонкам?
— Что ж тут непонятного — кобели. Тянет их на свеженькое. Старая-то жена надоела…
— Это общепринятое заблуждение!
— Интересно. Все, выходит, ошибаются, а одна Лариса Киреева истину знает.
— Может, и не одна. Только те женщины, которые знают, не спешат этой истине следовать.
— В чем же она заключается?
Мама наконец присела рядом со мной и обратила на меня недоверчивый взгляд.
— Да, мужчины боятся старости. Потому что стареющая женщина, как старости ни боится, все же имеет куда больше средств для борьбы с ней. Особенно сейчас. Она и живот подтянет. И морщины уберет, и грудь сделает как у девушки, а у мужчины?
— Он может спортом заняться, бег, плавание, то да сё… — неуверенно предположила мама.
— Вот именно, то да сё! — фыркнула я. — Потому что у мужчин ослабевает и дает сбой тот инструмент, который прежде не подводил. Что он делает?
— Понятное дело, к молоденькой бежит. Думает, благодаря подъему духа, который она в нем вызывает, поднимется вообще все.
Сказала и смутилась. Недаром. Я заметила в последнее время моя всегда спокойная мама несколько раздражена.
— А что должна делать умная жена?
— Лара, ты меня пугаешь. Тебе всего двадцать пять лет, откуда такие мудрствования.
— Мне уже двадцать пять, а думаю я так по привычке искать выход из трудных положений. Сначала, я считаю, нужно как следует приглядеться к обстановке. Что делают большинство женщин в такой ситуации?
— Смиряются.
— Делают вид, что смирились. На самом деле они начинают убеждать своего мужа в том, что он старый. Дед. Они так и называют его теперь: дед! Это смешно слышать от женщины, которая и сама не молода.
