Нэнси Гэри - Слишком много подозреваемых
И все же иногда она скучала по извечной нервотрепке Манхэттена. Они с Пьетро частенько проводили вечера в ближайших ресторанах, наблюдая сквозь окна движущуюся нескончаемыми потоками толпу прохожих на Коламбус-авеню. Влюбленные парочки, парочки уже с детскими колясками, парочки обнимающихся геев и лесбиянок. Все расы и все континенты были представлены здесь и шествовали будто на параде.
Убеждения Пьетро и ее слабо оформленная идеология, сталкиваясь в оживленных спорах, высекали искры, из которых потом вспыхнул костер взаимного сексуального влечения. Попыхивая сигаретой «Кэмел» без фильтра, сгорающей почти мгновенно, Пьетро твердил, что Нью-Йорк – это адское месиво, котел, в котором вываривается вся индивидуальность, вся самобытность личности, и что мегаполис выдавит из себя всех, кто не достигнет уровня богатства, обеспечивающего достойную жизнь в этих ущельях среди небоскребов. Красное сухое вино, подаваемое им на столик, не могло утолить жажду, вызываемую максимализмом обоих спорящих. Только потом, в постели, после взрыва страстей, они находили удовлетворение.
Для нежной и женственной натуры Фрэнсис, – как неожиданно она это для себя выяснила, – нужна была не бурная интеллектуальная жизнь в Нью-Йорке, а молчаливые ласки близкого мужчины, когда он гладил ее волосы, расправляя спутавшиеся пряди, и целовал мочки ее ушей. Вот таких прикосновений, таких спокойных ласк ей очень не хватало сейчас.
Чайник вскипел и засвистел – и вернул ее из прошлого в сегодняшний день.
Фрэнсис вскрыла пачку растворимого какао, насыпала порошок в чашку и залила кипятком. Затем взялась за телефон и набрала номер Гейл Дэвис.
– Я не знаю, насколько это важно… – Гейл сразу же перешла в наступление и взяла на вооружение сугубо официальный тон, – но, получив такой запрос, я была несколько удивлена и встревожена.
– Прошу меня извинить… – заикнулась было Фрэнсис.
– Извиняться не надо. Я готова сделать все, чтобы поскорее раскрылось убийство Клио. Поэтому я и звоню… Могу предоставить кое-какие сведения.
– Большое спасибо. И какие же?
– Луиза Банкрофт. Вы ее знаете, не так ли? Ее родители состоят в нашем клубе со дня его основания. Она вышла замуж, и теперь они с мужем подали заявление о приеме в клуб. К тому же у них еще две маленькие дочки.
– Конечно, я ее знаю. Мы росли вместе. Она ровесница моей младшей сестры.
– Ее муж – Генри Льюис. Он кардиохирург и практикует в Манхэттене. Кажется, весьма талантливый. Но это все не так уж важно. Я позвонила лишь потому, что он – чернокожий.
– И он стал членом клуба? – спросила Фрэнсис.
– Нет.
– А что случилось?
– Луиза до замужества являлась членом клуба по младшей секции. По достижении двадцати пяти лет она имела возможность войти в клуб в качестве полноправного члена и приглашать своего супруга и дочерей в качестве гостей. Но они захотели вступить в клуб всем семейством.
– И что?
– Генри Льюису было отказано.
– И почему же?
– Дорогая Фрэнсис, – тут голос Гейл стал медоточивым, вернее, сверхсладким, как патока, – протоколы нашей комиссии секретны. Все, что я могу раскрыть, сугубо конфиденциально, не для следствия, а только между нами…
– Не обещаю сохранить информацию в тайне, если это будет существенно для расследования.
Гейл тяжко вздохнула:
– Надеюсь, что этот факт не играет особой роли… но голосование по кандидатуре Генри Льюиса вообще не состоялось.
– Но комиссия собиралась?
– Да. Как раз незадолго до Дня поминовения.
– Кто члены комиссии? – Фрэнсис тут же схватилась за блокнот и карандаш.
– Список достаточно длинный. Я бы предпочла не тратить наше общее время на диктовку, – заявила Гейл. – Он есть в справочнике клуба.
– А Клио там числилась?
– Клио Пратт выступала от имени своего супруга, мистера Ричарда Пратта.
– Она одобрила кандидатуру Льюиса? Наступила долгая пауза.
– Это очень важно, – настаивала Фрэнсис. Гейл издала нервный смешок.
– С этого момента мой рот на замке, – неудачно пошутила она.
– Она голосовала против?
– Я уже, к сожалению, проговорилась, что голосования не было.
– А что же было?
– Была угроза выкинуть «черный шар».
– Что это значит?
– Это значит, что Генри и Луиза повторно уже не смогли бы претендовать на членство в клубе. Я очень люблю Луизу, я давно с ней дружу, как и с ее родителями, и я поддержала решение смягчить ситуацию… спустить все на тормозах.
– Кто угрожал «черным шаром»?
– Мой лимит искренности исчерпан, Фрэнсис. Желаю удачи. Адрес Льюисов, чтобы вам не искать, – 1010 по Парк-авеню. – Гейл поторопилась положить трубку.
Остудив немного вожделенное какао и отпивая по маленькому глоточку, Фрэнсис мысленно удивлялась въедливой проницательности Умника. Волосок, оставленный чернокожим человеком поблизости от места преступления, лег в основу вполне реальной версии. Но насколько реальной?
Можно ли убить женщину, вставшую тебе поперек дороги при приеме в члены клуба, пусть даже такого престижного, как «Фейр-Лаун»?
– Куда, в какую идиотскую пропасть катится мир? – произнесла Фрэнсис вслух, и собаки встрепенулись.
Но тут опять раздался звонок. Фрэнсис взглянула на часы. Время уже близилось к полуночи. Она была настроена агрессивно.
– Как вы смеете беспокоить меня так поздно? – накинулась она на неизвестного, который решился нарушить ее покой. Она собиралась излить всю накопившуюся желчь на этого опрометчивого человека.
В своей ярости она не разобрала, кто это, и ухватила смысл речи звонившего только после второй или третьей фразы.
– …я также узнал, что ты пыталась связаться с моим юристом. Не думай, что я не догадался, какой след ты вынюхиваешь. У вас в прокуратуре хватает наглости устраивать грязные танцы там, где им совсем не место, и совать нос туда, куда не следует. Учтите, мисс помощник прокурора, мой юрист не обязан давать вам какие-либо показания и вообще разговаривать с вами. Надеюсь, ты хоть изучила на своем факультете элементарные законы…
Фрэнсис поняла, что это Майлз Адлер звонит ей из Мексики.
– Мы все обсудим утром. Сейчас я уже сплю. Пожалуйста, не нарушайте моих прав на уединение, иначе я обращусь в полицию, и там засекут ваш номер.
– Не строй из себя принцессу на горошине. Ты обычная прокурорская ищейка. Я люблю твоего отца, и только господь знает, сколько я сделал, чтобы обогатить его. Прости, Фэнни, что я так сразу накинулся на тебя. Все пятнадцать месяцев его болезни я только и занимался тем, что выкладывался изо всех сил, чтобы его отсутствие не сказалось на делах компании. Неужели ты думаешь, что я убил Клио? Если так, то ты полная дура.
